Если мужские и женские тела худо-бедно удается подправлять и суперлативно модернизировать, то с человеческими мозгами, печалился доктор Алмо, дело обстоит куда как плачевнее. Начиная от нефункциональности массивной черепной коробки, чья эволюционная цель — защищать дураков, радующихся любому поводу разбить лоб, и заканчивая ее содержимым, по преимуществу предназначенном для обеспечения на случай физических травм взаимозаменяемость и резервируемость различных отделов и структур, управляющих высшей нервной деятельностью, голова человеку дана, чтобы напоминать о безумном естественном отборе, больше похожем на стихийное бедствие, нежели на предусмотрительную эволюцию от простейших к многоклеточным или от хорошо организации к улучшенной системности.

Доктор медицины Атил Алмо был в корне не согласен с теми, кто систематически разглагольствовал о сверхъестественных возможностях человека. Будто бы не используемый на 85 процентов потенциал головного мозга человека предназначен для метафизического воздействия сознания на материю или (бред дебильных сказочников!) для развития баснословных магических способностей рода людского. Еще меньше он допускал возможность того, как если бы не находящая себе достойного применения масса нервных клеток нужна де для размещения распределенного подсознания, до умопомрачения глубинной эзотерической памяти или перманентно латентного творческого потенциала. По его убеждению, размеры и вес мозга не имеют никакого отношения ни к мнемоническим показателям, ни к буднично-вульгарной умственной деятельности, тем паче, они ни коим образом не связаны с редчайшими осмыслениями действительности, вдохновленными интуицией и талантом. Как известно, габаритами черепной коробки и массой серого вещества внутри нее могут как раз похвастаться те, кто-либо от рождения не блещет умом, либо предрасположен к прогрессирующему в зрелости слабоумию. В основном это касается человеческих особей, не утруждающих себя научной и интеллектуальной деятельностью.

Насчет собственного ума, талантливости и научной компетентности док Алмо никоим образом астенически не рефлексировал и был стопроцентно уверен в том, что из миссии на планету Экспарадиз он выжмет максимум возможного и невозможного.

… Рейнджер везде пройдет, извините великодушно за банальщину, достопочтенные коллеги. Тем паче при содействии соратников…

— … Сэр Алмо, прошу простить за назойливость, но я был бы невыразимо рад услышать из первых уст, какие у нас новости? — претенциозно поинтересовался начальник экспедиционного штаба Даг Хампер, появившись на экзобиологическом КНП "Гнездо орла" вместе с очередными образцами биологических проб.

— Мог бы вам ответить, первый лейтенант Хампер, — самая хорошая новость есть отсутствие новостей от майора Тотума, но, боюсь, вас такая реплика не устроит, не правда ли?

— Вы учтиво предвосхищаете мой ответ, капитан Алмо. В самом деле, ни малейшей технологической активности кого бы то ни было на Экспарадизе и в системе Лакс пока не выявлено, за исключением бурной деятельности нашей спецгруппы под командованием барона Тотума.

— Я разделяю ваши опасения, сэр Хампер.

— Вот как? Скажу прямо, наш барон ведет себя в системе как агонизирующий мамонт на выставке саксонского фарфора. Он с вами, граф, часом не поделился своими соображениями, зачем ему понадобилось разворачивать мегатерические боевые порядки у нас над головой?

— К сожалению, о гомерических замыслах барона мне ничего неизвестно. Пусть его, коллега Хампер! Зато о нашем провирусе и о планете в целом я могу вам и вашим людям сообщить массу новой информации…

Для того, чтобы поскорее вернуться к своей разведгруппе, лейтенант Хампер поначалу решил было позаимствовавать у капитана Алмо один из полиамбиентных беспилотников "АМТ-чассер", но здраво рассудил: уподобляться майору Тотуму ему вовсе не следует. Налетаться с ветерком и риском обнаружить себя он всегда успеет, поэтому на рандеву с непосредственными подчиненными Хампер двинулся на малом экраноплане "эгитек". Он и думать не думал, чтобы понапрасну расходовать энергоресурсы группы на нуль-транспортировку в живом весе собственного тела 450 килограммов, неотъемлемых от него штатных вооружений и амуниции, а также своих тяжких раздумий об умственных несуразностях старших по званию и должности.

— 4 —

Первый лейтенант Даглес О'Хампери, заместитель командира, начальник экспедиционного штаба спецгруппы "Лакс", действительный магистр палеографии.

Верхом на экраноплане Хампер медленно скользил в зарослях; перемещался на местности он утомительно-неравномерно, беспорядочными бросками, имитируя для гравиоптики вероятных наблюдателей неспешное пасторальное путешествие какого-либо крупного растительноядного животного, время от времени надолго останавливающегося, чтобы плотно подкормиться. Тем не менее замедленное передвижение Дага Хампера нисколько не выводило из себя — чем дальше в тропический лес, тем больше топографических данных о планете. Вместе с тем остановки необходимы, чтобы брать биопробы и рассматривать в деталях тропическую флору и фауну.

Всей информации непременно найдется место и время для анализа; избыток разведданных отнюдь не является их недостатком, и хамперовский БИМ вел постоянный тщательный мониторинг окружающей среды. Хотя иногда рейнджеру бывает полезно в непритязательном оптическом диапазоне самому увидеть и немедленно оценить своими глазами, в какие дебри, заросли, буреломы или к черту на рогатые кулички может его занести в рекогносцировке здешнего континуума.

Прежде всего Хампер отметил полное отсутствие в окружающих его сверху, снизу и со всех сторон тропических многоярусных джунглях хищных плотоядных растений, охотящихся на крупную дичь. Из чего неопровержимо следовало, что за последние пару тысяч лет Экспарадиз никак не подвергался глобальной обработке боевыми мутагенами. Как им эволюционно положено на девственной планете, мелкие растения питались насекомыми, тоже не очень превышавших эталонные гравитационные размеры. По тем же естественным филогенетическим причинам более-менее экстраординарные экземпляры земноводных и рептилий встречались довольно редко. Зато высшие теплокровные животные отличались крайним разнообразием.

Прямо перед Хампером с 12-метровой высоты на кормящееся стадо свинообразных животных внезапно спланировал похожий на саксонского леопарда небольшой хищник. В полете он широко расставил все четыре лапы, развернув кожистые перепонки между саблевидными когтями и распушив длинный перистый мех по всему телу. Леопард мягко приземлился прямо на спину матерого кабана, тут же принявшись всеми когтями срывать с его хребта кератиновую броню. Одновременно три других пушистых леопарда, по-видимому, остальные члены прайда, набросились на заранее намеченные цели среди молодняка. Ухватив двух визгливых полугодовалых подсвинков, они стремительно вскарабкались по переплетениям лиан к ветвям верхнего яруса. Первый леопард, коварно связавший боем самого опасного соперника, тоже не задержался на месте нападения, прикрыв отступление родичей едким облаком выделений из подмышечных и паховых желез.

Внезапная атака заняла всего лишь десяток секунд, и основная часть стада, состоявшего из полутора дюжин особей по-прежнему увлеченно разгрызала крупные орехи с оранжево-черной скорлупой, в изобилии усеявших лимонно-желтый мох под широкими кружевными листьями папоротников-сапрофитов. Лишь сотрясения болотистой почвы и треск проламывающегося сквозь второй растительный ярус очень большого тела вынудили стадо свинорылых оставить место кормежки по щелкающему сигналу альфа-самца, ничуть не пострадавшего в схватке с леопардом.

Какого гиганта тоже привлекли оранжевые в черную крапинку пальмовые орехи, продолжавшие звучно шлепаться в мокрый мох, Хампера нисколько не интересовало. Как-никак обозревать необозримое, дабы разъять необъятную жизнь джунглей — дело экзобиологов, а ему пора двигаться дальше, с легким шелестом раздвигая невидимым силовым полем экраноплана тропические заросли. К тому же первобытное собирательство натуральных охотничьих трофеев в виде звериных голов, когтей и шкур Даг Хампер оставлял для любителей оружейно-технологического общения человека с дикорастущими жизненными формами. Сам он себя в охотники не записывал, пусть даже охота пуще неволи, предпочитая вольно коллекционировать объекты материальной культуры — дело искусных рук и разума человеческого в самых экзотических его формах. Однако ничего неразумного или разумного он старался не упускать из виду. Рутина разведрейда; ты видишь все, тебя же не должны видеть никто и ничто.