Остаток ночи прошел в колебаниях. Утренние вахты оказались не легче. В конце концов я взяла служебный челнок и вышла в космос. Вокруг «Полюса» сновали корабли, местами создавая беспорядочную толкотню, но стоило отлететь чуть дальше, повернуться к станции кормой, и оставалась только россыпь звезд. Мягкий, лучащийся энергией свет. Только бесконечная пустота.
Только свобода.
Через два часа я поднималась на сумрачные уровни архива. В одном из его коридоров быстро отыскался люк, ведущий на самый верхний, технический уровень. Несколько минут — и под ногами уже стелется запутанный клубок кабелей, силовых линий, труб. Я шла знакомым, уже однажды пройденным путем. И, когда шахты технического этажа сменились эфемерными перекрытиями и балками воздушного колодца, всего лишь позвала его. Лишь доверила воздуху имя.
А потом оставалось только ждать. И я ждала. Усевшись на первый попавшийся мостик, свесив ноги вниз и глядя, как на самом донышке несуществующего неба загораются и гаснут звезды. Маленькие окошки в мир за стеной мертвого металла. Свободные…
Я не заметила, как пролетело время, как явился тот, кого ждала. Не услышала, как он опустился на колено чуть позади меня. Только обнявшие меня руки не заметить было невозможно.
Вздохнула. Накрыла его руку своей, погладила пальцы:
— Куда ты пропал?…
Как все эфемерно. Чувства и мысли — тонкая паутинка, распадающаяся в руках на хрупкие нити. И я уже не знала, кто я и чего хочу. Когда ты рядом, я теряю разум. Это — опасно.
Но это знает только потерянный разум…
— А я был тебе нужен? — шепнул мне в волосы, опускаясь рядом.
— Ревнуешь? — я слабо улыбнулась.
— А я имею право?
— Ты на все имеешь право, — я подобрала под себя ногу и посмотрела вниз. Наша паутинка слишком хрупка, чтобы тревожить ее разговорами. Я боюсь реальности, облаченной в слова. Ее уже не изменить, не вычеркнуть из Полотна. Эрик, наверное, тоже. Поэтому мы молчим. Молчим, пока он наконец не произносит:
— Из-за отца пришла?
— Почти, — завожу за ухо выбившуюся прядь. Поворачиваюсь, смотрю в светлые до прозрачности глаза. И серьезно говорю: — Вы, кстати, совершенно не похожи.
Усмехается. В глазах пляшут бесенята.
— Я — маменькин сынок, — миг — и улыбка пропадает. — Был.
Кладу голову ему на плечо, закрываю глаза. И прочий мир уходит во мрак, неважный и почти неразличимый. И не нужен мне больше никто…
— Какой она была?…
— Красивой. Сильной. Умной, — Эрик помолчал. — В каком-то смысле даже великой. И помимо прочего — отвратительной матерью.
— Ммм?… — приподнимаю бровь, так и не открыв глаз.
— С отцом у них было двое сыновей. И оба мы росли, видя мать пару раз в сезон. Впрочем, там, где я жил, это часто бывает. Детей растят слуги.
— Где это?
— Далеко. И высоко. Ты там никогда не была.
— На высшей точке северного хребта в Орлине? Или в императорском дворце? Хотя, судя по тому, как именно тебя воспитали, дело было в аллерских трущобах, — поддразнила я. В ответ меня ласково дернули за прядку волос. Я неосторожно тряхнула головой, и темная грива, вырвавшись из плохо закрепленного узла, рассыпалась по плечам. И не только моим.
— И все-таки. Что случилось? — Эрик оперся спиной на стойки перил, бездумно глядя в пространство.
— Мне нужно… Нужно кое-что узнать. От этого зависит…почти все.
— Узнаю, солнышко, если тебе нужно, — он сонно прикрыл глаза. — Что именно?
— Обещай, — шероховатая ткань под щекой пришла в движение. Я подняла глаза. Эрик смотрел на меня, взглядом, от которого по телу побежали мурашки.
— Обещаю, — он отвел глаза, и ощущение пропало. — На что я согласился?
— Сказать, зачем я тебе нужна.
— Неужели непонятно? — он криво усмехнулся.
— Эрик, мне действительно нужно знать, — я посмотрела на него в упор. — И ты понимаешь, о чем я говорю.
— Зачем тебе нужно это знать?
Пауза. Мыслей не было. И не спасал ни один амулет.
Губы сложились в грустную ухмылку.
— Хочу уйти отсюда. Может быть. Если ты поможешь, — долгий взгляд в пустоту. — Отпустишь меня?
— Нет, — от одного тихого слова плечи опустились, придавленные усталостью. Разве я ожидала другого? Нет. Значит… — Я пойду с тобой.
Молчание. Я тщетно пыталась понять, сказано это было на самом деле или только послышалось. Ведь это значит…
— Слышишь меня? — чужие руки встряхнули мое застывшее тело, встряхнули и снова обняли, еще жарче, чем прежде. — Я пойду с тобой.
— Слышу, — наконец слетело с языка. А мигом позже я уже прятала пылающее лицо у него на груди и шептала: — Эрик…
Я обнимала его, и остатки разума молчали. Боги мои, я, кажется, все-таки сошла с ума.
И, как все сумасшедшие, совершенно не желала выздоравливать…
Может, прошла минута. Может, час. Время текло сквозь пальцы, мгновения ускользали, и их было не удержать. Никак.
Мы знали это, как знали и то, что реальность все равно потребует эти секунды обратно. Жизнь и ее проблемы. Мы не можем без них…
Тихий голос Эрика нарушил молчание:
— Документы нужны?
Проблемы он умел решать лучше меня.
— Да. Я нашла, где они хранятся, — я замолчала. — Но с Эрро не справлюсь.
— Он будет молчать, поверь мне, — ровно произнес Эрик, перебирая пряди моих волос.
— Знаешь все о всех? Как всегда? — я криво улыбнулась. — Эрро может не согласиться.
— Не может, — серьезно ответил он. Помолчал, и все так же обманчиво-ровно продолжил: — Я скажу тебе, почему, если… если ты пообещаешь подумать перед ответом.
— Все-таки я ошиблась, — пауза. Чувствую, как напрягается тело Эрика под моими руками, и добавляю: — Кое в чем вы с отцом похожи. Одинаково торгуетесь.
— А с тобой?…
— Может быть, — пожимаю плечами, прекрасно сознавая, что он прав и знает это. Мы и наши игры похожи гораздо больше, чем хотелось бы. — Хорошо. Обещаю.
Пауза.
— Я сам хотел увести тебя отсюда. И готовиться к этому начал давно, — он посмотрел на меня. — Эрро ничего не сможет сделать.
— Ты не сказал!.. — я забыла уговор, забыла необходимость мыслить. Глаза сузились, сжались кулаки, заострились когти.
— Я ждал, пока ты захочешь.
— Я хотела этого всегда!
— Всегда?…
Гневные слова уже были готовы сорваться с языка, как…
Алан. Нет, не всегда. И даже теперь не уверена, что хочу именно этого. Но откуда это знаешь ты?…
— Зачем? — одно слово.
Но мы оба поняли его значение.
— Мне нужен союзник. Мне нужна ты, — просто сказал он.
— В чем союзник?…
— В войне.
Тихие слова отзвучали и потонули в звенящей тишине. «Мир перекроят войны…» Снова. Все повторяется. Сны. Сезоны. Легенды.
Войны.
Руки упали. Мужчина с глазами голубыми, как речная вода, ждал моего ответа, я же отстранялась от него все дальше и дальше.
— Тебе нужна не я. Тебе нужна легенда. Эта легенда сломалась в тюрьмах Корпуса, и ее уже не починишь. Никак.
— И тебе не жаль, что ее сломали?
— Жаль. Только ничего уже не вернуть, — я отвернулась. — Филин мертв, и больше мне мстить некому. Незачем.
Эрик странно посмотрел на меня. Отвел глаза:
— Ты вольна сказать и «да», и «нет». Но, может, это все же наша война?… Ведь тебя перемолол Корпус. Как и многих. Как и меня.
— Как?…
— И у меня была другая жизнь. И Корпус был если не всем, то многим. Он тоже был другим и приносил пользу, хоть ты и думаешь иначе. А вот то, чем он заболел сейчас, не могу исправить даже я. Наверное, поздно. Наверное, я виноват в этом. Но Корпус продолжает перемалывать все, что попадается под его жернова, разлагаясь на ходу и заражая других. Этого не должно быть.
— Против него война?
— Да.
Тишина.
— Я не хочу, чтобы ты соглашалась, чтобы стать свободной.
Тонкий металлический стерженек скользнул в мою ладонь.
— Это ключ. Ключ от твоих браслетов.
— Их заваривали на мне.
— И поэтому ты решила, что они открываются только так? — Эрик взял меня за запястье и провел пальцем по одной из десятков бороздок с внешней стороны браслета. — Вставить сюда и нажать до щелчка. Все.
