Лаура кивнула.

– Хотела бы я...

– Не продолжай, – прервал он ее. – Потому что я хочу того же. Она ушла, рассердившись на него за то, что ей пришлось услышать вещи, о которых она предпочла бы не знать. В глаза ей бросилось письмо: на нем не было марки, значит, его принес кто-то лично, хотя адрес был написан полностью.

– Откуда это?

Дикон вышел из кухни.

– Оно лежало на коврике.

Лаура открыла конверт и начала читать. Дикон повернулся, чтобы уйти, но внезапно почувствовал возникшую в ней напряженность, как если бы ее суставы окостенели.

Он сделал шаг в ее сторону.

– Что...

Лаура повернулась на негнущихся ногах и протянула руку с письмом, ища поддержки, – так тонущий в болоте человек тянет руки к твердой почве. Каркающий звук вырвался у нее из гортани, глаза закатились, и она начала падать. Дикон попытался подхватить ее, но неудачно, и они упали вместе. От шока ее члены ослабли, и она свалилась на Дикона, точно мешок с тряпьем.

«Павлиний» плащ блестел так ярко, что мог бы, казалось, отбрасывать солнечные зайчики. Лысый человек кривлялся, и плащ летал за ним, похожий на глянцевитый панцирь; человек крутился на месте – плащ развевался веером.

Элейн оставила Лауру стоять на обочине дороги, а сама отошла на пару сотен ярдов, нашла скамеечку, где можно было сидеть и писать, достала маленькую ручку с золотым пером из кармана платья, где она обычно держала ключ от двери. Потом вернулась к квартире Лауры и подложила письмо.

Моя дорогая Лаура... смотрел, как ты уходишь к... и следил за тобой, я был так близок, что мог... твое прекрасное светлое платье, ожерелье на шее... руки, покрытые золотистым загаром... прекрасные волосы, блестящие в лучах солнца. Я стоял так близко, у тебя за спиной... любовался танцором в плаще с вышитыми павлиньими перьями... твои плечи поднимались и опускались, потому что ты спешила туда... на шее билась жилка, я мог поцеловать... Лаура, я мог бы... мог бы... мог бы...

Остин Чедвик производил впечатление спящего, но это было не так. Он сидел за огромным столом в своем кабинете, за окнами которого время от времени проплывали облака. Он закрыл глаза, сцепил пальцы рук и облокотился на полированную поверхность стола. Подбородок покоился на его больших пальцах, а указательные подпирали его нос. Дыхание босса было ровным. В комнате было очень тихо, но в этой тишине таилась угроза.

Чедвик только что закончил телефонный разговор, который и начался и закончился вопросом.

– Что происходит?

– Мы не уверены, Остин.

– Не уверены?

– Мы не знаем.

– Но ты можешь предположить?

– Гоуер был очень опытный работник. Он был резидентом в Ирландии в течение двух лет. Регулярно сообщал о себе и присылал отчеты. А теперь будто разверзлась земля и поглотила его.

– Вы предполагаете, что он мертв?

– Да.

– А, черт! Женат?

– Нет.

– Никто не будет жалеть о нем?

– Никто. Он не один работал над этим.

– И никаких следов Аллардайса?

– Никаких.

– Остальные продолжают поиски?

– Да. Пока ничего.

– Ты знаешь, насколько деликатное это дело? У меня на столе два отчета, последний – трехдневной давности. В обоих говорится о войне, которую можно будет скоро выиграть. Все идет гладко. Мы не можем ни остановить, ни отдалить это.

Какое-то время трубка молчала.

– Остин, меня просили сказать тебе...

– Что? – Этот короткий вопрос чуть не взорвал стены кабинета.

– Мне поручили попросить тебя, чтобы ты немного притормозил. По меньшей мере до тех пор, пока мы не разберемся...

– Да ты понимаешь, – перебил Чедвик, – сколько денег мы вложили в это? Ты имеешь хоть какое-то представление о далеко идущих экономических и политических последствиях неудачи?

– Ну, разумеется.

– Это колоссальная игра, и выигрыш тоже колоссальный. До сих пор мы делали правильные ходы. Да, мы рисковали, но риск был оправдан. Пока еще не все в наших руках, ты это понимаешь? Нельзя рассчитывать только на везение – в нужный момент надо суметь перехватить инициативу. Похоже, что этот момент скоро настанет, и мы должны им воспользоваться.

– Дело не в...

– Ты знаешь, чем мы рискуем?

– Но, Остин...

– Знаешь?

–Да. – Снова молчание. – Остин, вы – корпорация, а мы – государственное учреждение.

– Ты жалуешься или угрожаешь?

– Я говорю, что к нам стоит прислушиваться.

– Зачем? – Чедвик не стал ждать ответа. – Я расскажу тебе кое-что: Санта-Клауса не существует, как не существует и загробной жизни, и вовсе не любовь движет миром. Миром правит сила. Я процитирую Мао Цзэдуна: «Сила рождается орудийным стволом».

Он был прав. Мы вкладываем деньги в оружие и в людей, которые способны его носить. И мы ожидаем получить – в качестве доходов от этих инвестиций – силу. Чертову уйму силы. А когда мы получим силу, мы сделаем чертову уйму денег. А с деньгами мы станем еще сильнее. И сделаем еще больше денег. Улавливаешь? Может случиться и наоборот: мы шлепнемся на задницу. Так вот, слушай меня внимательно, – этого не случится. Так что не проси меня притормозить. Даже и не заикайся.

– Я все это знаю, Остин. И тем не менее нам, может быть, придется проявить настойчивость...

– В самом деле? Не надо этим шутить, мистер! Ты завяз по самое горлышко, но ты разучился мыслить здраво. Ты думаешь, что можешь меня достать? Допустим. Но ты забываешь, что я могу поднять такую бурю, с которой не сравнится никакой «Ирангейт». Я могу сместить правительство, ты об этом подумал? Я могу заставить полсотни ваших людей молить себе смерти. – Чедвик рассмеялся. – Проявить настойчивость... Как вы собираетесь это сделать, черт вас возьми? – Он повесил трубку.

По обеим сторонам дороги были расставлены щиты с призывами беречь воду. Лаура откинула заднее сиденье и подремала пару часов, свернувшись по-детски клубочком и подложив руки под голову. Ветер из открытого окна растрепал ее светлые волосы. Два приступа астмы за последние дни совершенно истощили ее силы.

В день карнавала они поехали к Дикону – маленькая передышка в ожидании звонка Архангела. Даже здесь у них не было полной уверенности в том, что не будет новых телефонных звонков; Дикон видел, как Лаура смотрит на телефон; к концу вечера ее нервозность стала невыносимой. Он положил ей руки на голову и сказал:

– Я увезу тебя отсюда, – я знаю такое место, где ты будешь в безопасности.

– Поедем завтра, – сказала она.

Но случилось так, что они уехали только на третий день.

Лаура проснулась и увидела, что они едут по грунтовой дороге. Высокие холмы портили вид, но зато ощущалась близость океана. Они выехали рано, а теперь солнце стояло почти в зените, раскаляя крышу машины. Вид сзади закрывали поднятые колесами облака белой пыли. Дикон остановился на лужайке над пляжем и открыл дверцу, но Лаура даже не пошевелилась. Остывающий двигатель тихонько потрескивал. До них доносились деревенские звуки – мычанье быка на ближней ферме, стрекотанье сорок в живой изгороди и шум моря где-то за домом.

– Это был ваш уголок, твой и Мэгги.

– Не имеет значения. – Дикон достал сумку и ждал, когда она выйдет.

– Так ли это?

– Думаю, что да.

Дом все еще блестел, хотя Дикон покрасил его месяц назад. Белая обшивка, зеленая крыша из дранки, внутри – белые стены с репродукциями Боннара, Сезанна и Модильяни в самодельных рамах. Над лампой для чтения висит оправленная в рамку карта Англии. Диван и два подержанных кресла покрыты мягкими серо-бордовыми покрывалами.

С одной стороны располагалась бело-голубая кухня, с другой – маленькая спальня: овечьи шкуры на полу, дубовый платяной шкаф, кровать с латунными украшениями на спинках, кувшин и кружка.

Двери были закрыты, и за несколько недель воздух в комнатах раскалился до предела.