Сочтя тех, кто подходил сзади более опасными, Дима обратил в их сторону усыпляющее заклинание. Тот, что помахивал трубой, как и предписывалось, осел на землю. А вот второй, вместо этого, удивленно глянул на товарища и вынув руки из карманов, побежал на Диму. Что там у него было в карманах, осталось для Димы загадкой, но его это и не слишком интересовало. Отчего он не уснул, вот что было важно. Как помнилось Диме, по правилам игры, на обычного человека сон должен был снизойти обязательно. А вот, магу, воину, вору или священнику, могло и повезти. И, чем большими специалистами в своем ремесле они были, тем больше было у них шансов не поддаться заклятию. Священником, эта шпана вряд ли была. А равно и магом. Солдат в отпуску или карманник, решивший опуститься до гоп-стопа?
Рисковать и тратить второе заклинание на того, кто ему может и не поддаться, Дима не решился. Быстро обернувшись, он указал рукой на парня с шилом и велел ему замереть. Тот послушно впал в ступор, застыл не окончив шага. И, как колода с глухим стуком упал на бок.
Подняв мопед, Дима изо всех сил бросил его в не пожелавшего уснуть разбойника. Тот пригнулся, а стоило наоборот подпрыгнуть. Мопед отоварил его по плечам и спине, почти уронил на колени. Доделал это за него сам Дима, который разбежался и прыгнул ногами вперед на склоненного противника. Упали оба, но Дима поднялся первым. Он снова поднял мопед и бросил его на успевшего только поднять голову злодея. Стукнул ногой, присев схватил врага за волосы и впечатал лицом в землю. Отпустил и кулаком врезал по затылку. Скорее вскочил и обернулся к последнему нападавшему.
Тот, крутился вокруг Вальдеса, бешено скачущего и отмахивающегося доской. Вальдес пытался стукнуть по руке с ножом или по лицу, но его противник не подставлялся. Дима увидел возле забора пустую бутылку, схватил ее и запустил, целясь в голову вальдесову визави. Попал в спину, но это тоже оказалось очень болезненно. Прогнувшись назад, негодяй зажмурился, а Вальдес въехал ему своей доской по уху. Поранил гвоздем, оглушил, но утратил оружие, потому что доска сломалась, оказавшись гниловатой (а то, кто бы ее выкинул?). Налетевший Дима, всей нешуточной массой толкнул разбойника, а когда тот упал, Вальдес вспрыгнул ему каблуками на руку, обезоруживая и ломая пальцы. Дима вернулся к своему первому противнику и еще раз, чтобы уж точно не встал, стукнул по голове.
Не сдержав любопытства, Дима посмотрел, чем его хотел уязвить поверженный им подонок. Забавная штука обнаружилась в кулаке у разбойника: короткая палочка, из которой торчат два гвоздя. Если ее сжать, гвозди выглядывают между пальцами и ими очень удобно ткнуть противника в живот. Убить не убьешь, но из строя выведешь наверняка, очень уж больно. Дима удивленно покачал головой. Он был уверен, что эти штуки изобрели на его родине, в Марьиной Роще и международную известность они не снискали — возни много, проще ножик купить. Ан, нет.
— Загубил ты мне ездилку. — посетовал изучавший как мопед перенес швыряние и бросание Вальдес. Пешком теперь пойдем. Часа четыре будем топать, а по дороге нас москиты сожрут.
— Может, ну его? — предложил задыхающийся от волнения и встряски Дима. — Может, пойдем, посидим где-то до утра, поедим, а утром уж, новый купим?
— Пожалуй, так и поступим. — согласился Вальдес. — Пошли мясо есть, знаю тут одно место чудесное, до утра работает. Минут десять ходу, пошли.
— Скажи мне, прожевав огненно наперченный кусок сладкой говядины, спросил Вальдес, — чего ты нас так подставлял? Почему не запустил, как она там зовется… магическую стрелу. Синие такие молнийки, чем ты круче, тем их больше, так?
— Так. — ответил, подняв голову от тарелки Дима.
— Они бы разбежались, как куры, скажешь нет?
— Наверное, да. Но растрепали бы всем. Да и убить такой штукой можно очень легко.
Вальдес, в изумлении разглядывая Диму, отложил нож и вилку.
— И что? По обоим пунктам "и что?". Кто им поверит, обсосам? И кому они расскажут, властям? Как бы не так. А что убить можно, так снова говорю: и что? Они бы нас пришили и не горевали бы. Сперва, может и не собирались, но в драке-то уж глотки бы нам перерезали если б смогли наверняка. Или головы проломили, а это ничем не лучше.
Дима вздохнул. Спорить не вышло бы, Вальдес прав.
— Мелкий ты очень, потому и кровожадный такой. — буркнул Дима и с усердием вернулся к еде.
***
Привезенные Вальдесом на новом, большом и удобном, правда, сильно подержанном мотоцикле бумаги (те, которые выкупил Дима), оказались невероятно интересными. Кроме желтых листов с рецептами зелий и описаниями церемоний, среди них была и толстая рукописная тетрадь, переплетенная в заплесневевшую кожу. Оттерев досуха осклизлый переплет, Дима открыл тетрадь и пролистал ее. Сыроватые от небрежного хранения страницы слипались, но он, ловко орудуя гладкой щепочкой, разделял их и вкладывал между ними чистые сухие листы. Насколько Дима понял при беглом просмотре, это были записи как раз такого человека, за какого выдавал себя Вальдес. Исследователя муахос, изучавшего откуда оно есть пошло. Работал этот, как следовало из надписи на форзаце Рамирес Бланка де Гусман, в начале двадцатого века, объехал всю Южную Америку, побывал в Африке, а умер, вероятно, здесь на Кубе. Или потерял здесь тетрадь — труд своей жизни, что тоже безумно огорчительно.
Вчитываясь, Дима в который раз удивлялся многообразию муахас. Он был готов согласится с Вальдесом: колдуны смешивали любую дрянь, попадавшую в поле их зрения с уже имевшейся у них дребеденью, придумывали прыжки и ужимки, по возможности гротескнее и экспрессивнее придуманных ранее и назначали эффект, который должен был последовать от взаимодействия того и другого. Чем гаже и зловонней были ингредиенты зелий, тем крепче и надежней объявлялись проклятия, целительней лекарства и разрушительней наговоры.
Самой интересной была та часть записей, что относилась к исследованиям и раскопкам, которые де Гусман проводил в Мексике и Гватемале. Там он уделял, к Диминому удивлению, больше внимания не ацтекам и майя, а их соседям и предшественникам. Магические же ритуалы самих майя, он считал несущественными для развития муахос. То, что муахос впитал из маиянского и ацтекского шаманизма, прошло насквозь, в практически неизменном виде, а зародилось у тольтеков, тлашкаланцев и еще каких-то племен, названия которых Диме ничего не говорили.
Эти материковые предки, в отличии от кубинцев, не мелочились. Никакой древесной трухи, никаких креветочных панцирей, банановых шкурок, рыбьих отолитов и прочего мусора. Они любили чтобы ингредиенты были дорогими, либо опасными для того, кто их добывает. Когти и потроха пумы, толченый нефрит, орлиные клювы, ядовитые железы змей и ядовитые же пауки. И все это требовалось варить или хотя бы вымачивать в человеческой крови. Иногда указывался даже пол и возраст человека, из которого надлежало выпустить кровь. Зато и результаты, буде таковые состоятся, впечатлили бы самого привередливого заказчика. Бури, мгновенная смерть целых семей, возвращение к жизни людей и животных, независимо от степени разложения.
Дима исправно переводил и записывал, пока не дошел до места, которое вынудило его призвать Вальдеса.
— Смотри, какое дело.
— Чего там?
— Этот Гусман, побывал в Теотиуакане. Я что-то про него читал, там до сих пор копают, находят всякие интересности. Он там тоже порылся неподалеку от пирамиды Луны и уволок оттуда камень с идеограммами, камень продал Британскому музею, а надпись перерисовал. Он-то ее перевести не смог, только понял, что про магию что-то. А я зато, могу.
— И молодец.
— Я не хвалюсь, а рассказываю. Хвалится тот, кто эту надпись на камне выбил. Какой он молодец, что обдурил жрецов, подкупил камнетеса и тот в гробнице, в пирамиде, вставил в повествование о каком-то боге особый шифр. Тут много всякого про "ха-ха-ха, жрецы имеют прямо в своей святыне надпись об их главном враге".
