Он очнулся от стука, но ничего не ответил, потому что еще не знал, где он и что с ним. Потом все поочередно вспомнил. Потом, по свету из-за штор и сосущему чувству голода, понял, что день давно перевалил за экватор.

Песоцкий нащупал на тумбочке часы и не сразу навел на резкость глаза: половина пятого. Стук в дверное стекло повторился.

— Войдите! — крикнул Песоцкий.

Надо было еще вспомнить, как это будет по-английски. Голова гудела от слабости.

Штора колыхнулась, и на пороге возник таец в сиреневой униформе. Он улыбался счастливой улыбкой. Следом за тайцем из-за шторы появился большой коричневый чемодан с оранжевой заплаткой на боку. Таец кланялся и лопотал извинения за причиненные неудобства.

И исчез с новым поклоном, отпущенный вялым взмахом руки.

Песоцкий лежал, глядя на свой злосчастный luggage. В голове гудело уже не только от слабости.

Через минуту он встал и побрел в ванную. Из ванной, не коснувшись чемодана — как мимо инфицированного, — вышел в дверь и двинулся в сторону террасы. Терраса была почти пуста в этот час. Он сел за столик, махнул официанту…

«Завтра ваш чемодан найдется». Сволочь, а?

Зачем он вообще был нужен, этот чемодан? А-а, телефон, Лера. Пропади она пропадом. Кино? Муть про десантников уже в прокате, а новое-то про что? И еще «горизонты России» эти. Господи, какой бред. Совсем немного жизни осталось — почему он должен заниматься этой ерундой?

Но хоть про что было кино? Он задумался — и не вспомнил. Надо же: шаром покати!

Море сияло нестерпимым светом. Корабль застыл у линии горизонта. Пли, подумал Песоцкий. Ах, да: Крымская война, с дыркой в сценарии. Спасти героя. Чертов красавец, гроза англичан... Усыпить бдительность и исчезнуть.

Как же ему исчезнуть, сукиному сыну?

Песоцкий выпил стакан воды, но толком проснуться не смог. Замок Иф, вяло соображал он, подмена покойника — что там еще у классиков? Да ничего: сюжетных ходов с гулькин нос, стесняться глупо, — вот и возьмем напрокат! Каннибал Лектор, ворочалось в туманной голове Песоцкого. Тот же ход, подмена покойника. Десять негритят... Побег из Алькатраса… Побег из Алькатраса…

Принесли супчик, и пару минут Песоцкий жадно ел. Блаженство! Уф… Он откинулся на спинку стула, перевел дыхание и, рокировав тарелки, взялся за салат.

Стало быть, побег из Алькатраса. Или: найти двойника и убить его, а самому исчезнуть… Это я придумал? — удивился Песоцкий. Вилка с креветкой застыла в воздухе, но ненадолго. Набоков это придумал, вспомнил Песоцкий и, усмехнувшись, сжевал креветку. А здорово он придумал — убить двойника, а самому…

И в долю секунды, мурашками, рванувшимися по телу, Песоцкий понял, что перебирает варианты бегства — для себя. Он мигом проснулся и новыми глазами обвел пейзаж. Как вспышкой впечатало этот пейзаж в мозг, прошитый молнией ясной мысли.

К черту сценарий! К черту все. Уйти с концами, и привет! Утонуть здесь — и вынырнуть потихоньку где-нибудь в районе Бергена. Чтобы ни Зуевой, ни этого мучительного говна, а только фьорды, свобода и остаток жизни! Позвонить в офшор (телефон-то уже есть), взять свою долю и свинтить…

Он чуть не взвыл от тоски, — такой болью отдала тайная заноза, торчавшая возле слова «офшор».

Это была память об одной бизнес-истории совсем некошерного свойства. Ну чего вы хотите? — девяностые годы! Господи, да все это делали, и все немножко зажмуривались, взаимно договорившись, что однова живем… И теперь любого можно было брать за жабры со строгим государственным лицом.

Некоторых, впрочем, и брали.

Зуева знала об этой истории, но, кажется, не только Зуева… Томил душу Песоцкого один смутный разговор в Администрации, когда он вдруг закочевряжился с тоски, изображая из себя белого и пушистого. Не стоит ссориться с нами, Леонард, сказал ему тогда его печальный собеседник. Не стоит, даже если вы непорочный, как Мадонна. «Like a virgin»[1], заглянув в самые глаза, ухмыльнулся этот вежливый гад, и Песоцкий вздрогнул: некошерный счет лежал как раз на Виргинских островах.

«Like a virgin…»

Песоцкий шел потом по важному коридору на ватных ногах, пытаясь понять: это так случайно попало в нерв — или гад дал понять, что знает его тайну?

Стереть Песоцкого в порошок было в любом случае пара пустяков, и он сам знал это; ни о каком восстании речи быть не могло. Просто исчезнуть по-тихому…

Вилка медленно скребла тарелку, цепляя последний салатный лист. Если он тронет счета, Зуева догадается. Ну и что? Если не возбухать, искать всерьез никто не станет. Несчастный случай. Неделя шумихи в прессе, и все забудут. Утонуть! Как назывался тот фильм с Джулией Робертс? Неважно. Утонуть на снукеринге, завтра.

Сердце стукнуло больно.

Песоцкий, закаменев, смотрел в море невидящим взглядом.

— Вас можно поздравить?

Рядом стоял хозяин отеля. Тонкая улыбка, светлый взгляд.

Песоцкий вздрогнул, потом тоже раздвинул губы улыбкой.

— Да, все в порядке.

— Я не сомневался. Они вообще очень аккуратные, я говорил вам…

Песоцкий бесстрастно кивнул: да-да. «И все пойдет своим чередом». Хрена тебе своим чередом. Мы еще посмотрим, кто тут комический персонаж!

— Я вчера крепко набрался, — посетовал хозяин отеля, глядя водянистыми своими глазами. — И кажется, насочинял вам с три короба.

— Было очень интересно, — заверил Песоцкий.

— Сам уже не вспомню, чего наболтал. Я, когда выпью, начинаю страшно болтать! Бла-бла-бла… Выдумываю разные сюжеты… Всю жизнь мечтал стать писателем, и вот — сижу у конторки, воюю с ленивым персоналом, вру налоговой инспекции… То ли дело вы.

Песоцкий глянул в самые глаза месье. Глаза были прозрачные, с красными бессонными прожилками, но тени издевки не было видно в них, одно смирение. Месье вздохнул.

— Приятного аппетита! И простите меня. Я вас только зря напугал, кажется… — Он улыбнулся лучезарной улыбкой и отошел.

Песоцкий посмотрел в сутулую спину, потом перевел глаза на море. Не надо торопиться, надо все хорошо продумать. До самолета еще два дня…

Он медленно брел вдоль берега, лелея свою сладкую тайну. Огромный мир лежал перед ним — с уходящей вдаль дугой берега, с лодками и причалами по всему белу свету… Надо только найти правильную тропку наружу, без единого следа.

Утонуть. Дыхания хватит. Выплыть на маленький остров, — что дальше?

В плавках, мокрый, никуда не выбраться. Найдут, выйдет позор. Затеряться в Бангкоке, на обратном пути. И где ночевать? В трущобах? Прирежут на самом деле… Да и смысл? Паспорт, отметка о пересечении границы. Блин!

А если нанять лодку? Отсюда можно хоть в Малайзию. Ничего это не решает. Чертов паспорт!

Белобрысый мальчишка увлеченно строил замок из песка, сидя на линии прибоя.

Песоцкий перевел взгляд под пальмы, увидел вчерашнюю женщину в шезлонге и не вспомнил, как ее зовут. Псевдо-Марина махнула ему рукой, и он махнул в ответ, вполне нейтрально… Желания не было, голова была занята другим, но досада за вечерний облом грязной пеной поднялась со дна души, вытеснив мысли о побеге. Трахнуть ее, что ли, напоследок, из принципа? — подумал Песоцкий.

Скинув одежду, он вошел в воду и лег в прохладу, чувствуя кожей внимательный взгляд. Сучка, динамо шведское — знала ведь, что не сможет! Грязная пена душила его, и самолюбие мучительно раздваивалось между двумя вариантами мести. Песоцкий поплескался в море и выбрал тот, который сочнее.

— Привет, — сказал он, выходя.

— Привет, — ответил белобрысый строитель, подняв голову от своего замка.

— Сегодня я трахну твою маму, — сообщил ему Песоцкий по-русски.

Мальчишка посмотрел с интересом, а Леонард вразвалочку побрел к Хельге. Да, Хельга, конечно! Но до чего же похожа, дрянь, а?

— Как настроение? — спросил он.

— Замечательное. — Она отложила книжку и улыбнулась как ни в чем не бывало.