Неелов тихонько говорит, пряча волнение:
- Подошел, слегка опускается... Чуть отходит...
И вдруг, захлебнувшись от радости, голос старшины-оператора:
- Командир, есть контакт!..
Я ему сквозь зубы:
- Продолжайте.
- Сколько примем? - крикнул Пастухов.
Я вздрогнул: "Тьфу ты черт, как его отучить?"
- Потише. Не в очереди за керосином.
- Виноват...
Как видно, выдаивать соседа для Пастухова большая радость.
Верников сказал мне спокойно:
- "Кристалл-второй", мой "управдом" может отдать пять тонн, не больше. Говорит, "овес нонче дорог".
- Ладно, - соглашаюсь, - пять так пять, и на этом спасибо. Пастухов, слышишь, только пять.
Время лечит от всех болезней.
Тогда, в пятидесятые годы, мне это не казалось таким забавным: было много переживаний. Теперь же вызывает лишь улыбку.
Невозможно, например, забыть заседание ученого совета, где нашу работу решено было выдвинуть на соискание Государственной премии.
Уникальный случай в мировой практике: четырнадцать туров тайного голосования по одному и тому же списку!.. Семнадцать часов прений - два полных рабочих дня, плюс сверхурочные часы.
Как избрание римского папы - там тайное голосование будто бы тоже проходит не легко. Не зря в Ватикане издавна сложились строгие порядки. Собираются кардиналы из многих стран. Чтобы ни одна грешная душа не могла повлиять на ход избрания, все двери на время замуровывают. Солдаты - снаружи на часах. Это у них называется конклав, что означает: сидеть взаперти. Папу избирали бы бог весть как долго: кто из кардиналов не мечтал стать папой?.. Но хитер закон: они не выйдут из зала, пока не изберут нового папу! Неделями могут ждать католики, теснясь на площади и переживая: кто же станет папой римским? Внешний мир извещен лишь дымом из трубы. Если повалил черный - очередной кандидат в папы "сгорел". Только белый дым известит об избрании наместника бога на земле...
Над залом ученого совета не было трубы, двери не замуровывались, однако ученым тоже досталось, может быть, не меньше, чем кардиналам.
Нам, "виновникам", - полчаса на доклад: выслушали, поблагодарили и дали понять, что мы пока свободны.
Виктор Васянин и я стали дежурить поблизости на всякий случай, для справок... Иногда кто-либо из членов совета выбегал с возбужденным, загадочным лицом. В первый день результатов дождаться не удалось.
Второй день, видно, выдался еще более трудным. Мы по-прежнему томились в коридоре, не зная ничего, а в зале шел ожесточенный бой. Как всегда, потом все узнается. На решение "быть или не быть?" потребовалось не более десяти минут. Двадцать "за" убедили в едином мнении - работа достойна премии!
А дальше начались мытарства: председатель хотел дополнить список соискателей. Но ему не удалось. При тайном голосовании список восстанавливал первоначальный вид. Вновь перекур. Объяснения, доказательства, призывы, уговоры... Ученые кивают головами... Ясно, мол, давайте голосовать! Подсчитают и... Тот же результат.
Казалось бы, все ясно. Нет. Усталый председатель просит не расходиться:
- Объявляю для раздумий перерыв минут на десять.
И так снова и снова. Четырнадцать заходов, перекуров, четырнадцать призывных речей... К исходу девятнадцатого часа второго дня мимо нас прошли усталые и гордые бойцы науки... Их было двадцать, и они не отступили ни на шаг!
- Сергей Николаевич примет вас с товарищем Васяниным в двадцать три часа, - донесся по телефону голос.
Да, тогда так работали в министерстве.
Без четверти одиннадцать ночи мы были в министерстве, сели напротив секретаря и стали ждать, когда мимо нас пройдет начальник главка (часов в семь он уезжал и возвращался после десяти).
Неожиданно секретарь прошла в кабинет: оказалось, что он явился в специальную дверь, видимо, чтобы не сталкиваться с публикой в приемной.
- Сергей Николаевич просит вас зайти, - сказала секретарь очень тихо.
Входим. Большой кабинет. У противоположной стены письменный стол, за ним - человек с пробором, чуть серебрятся виски.
Сергей Николаевич, внимательно глядя на нас и улыбаясь, пожал руки и пригласил садиться.
Виктор, за ним я опрокинулись в глубокие кресла у стола и утонули в них, будто потеряли под собой почву, стали еще меньше ростом.
Теперь Сергей Николаевич улыбался нам сверху, глядя приветливо, с изучающим любопытством.
Что он думал?.. Кто его знает! Всякое можно предположить, но вероятней всего: "Вот они, эти два "аякса"! Посмотрим, с чем они явились? Что там еще потребовалось?"
Мы уже были знакомы; это не первый наш визит к начальнику главка.
Начал он с вопроса о рыбной ловле. Виктор был удильщиком и спиннингистом. Я тоже люблю рыбную ловлю. Сам начглавка - охотник, рыболов-спортсмен.
- Ну как?.. На язя не выезжали?.. Говорят, на Ялме уже стал брать... Хорошие экземпляры - грамм до восьмисот... И недурно налавливают с резиновых лодок, - заговорил неторопливо Сергей Николаевич.
Я посмотрел на Виктора: в рыболовных разговорах он был особенно хорош.
- Нет, Сергей Николаевич, туда не прорвались... Далековато, трудно со временем, - начал Виктор, - а вот на голавля, на щуку... ездили. Но уж тому, должно быть, с месяц... - Виктор метнул в меня лукавую улыбку.
- Как раз сегодня двадцать пятый день, - не моргнув глазом, уточнил я.
- Вот как! Где же это? - оживился Сергей Николаевич.
- Вы знаете Скнятино?
- Как же, как же... Чудесные места на Нерли... Бывал там, и на Дубне бывал, и... Однако любопытно, - Сергей Николаевич преобразился, как будто стал значительно ближе.
- Очень удачно получилось, - говорит Виктор, доставая папиросы. - Мой коллега, - он взглянул на меня, - четырнадцать щук за день; я за два - тридцать пять. Общий вес, думаю, так... семьдесят пять - восемьдесят килограммов.
- Должно быть, - подтвердил я.
Сергей Николаевич с недоверчивой улыбкой смотрит на Виктора: "Не хватил ли лишку?.. Сам, мол, охотник, знаю вас!"
- Да, это звучит, конечно, крепко... Позвольте?
- Пожалуйста, курите...
Дальше уж говорили, будто сидя у костра, в ожидании ухи. Стало дымно от папирос. Лица порозовели, как после стопки "Охотничьей". Мы рассказали про местного учителя - он ловил, стоя в лодке среди прибрежной травы. В лодке на четверть воды - и эта вода кишела щуками, как верховье Амазонки крокодилами. Потом мы сами научились у него так же ловить и получили результат.
- Я слышал, дела у вас идут неплохо, - неожиданно сказал наш собеседник, и лицо его стало вновь испытывающим, настороженным.
- Да, Сергей Николаевич, - сказал я, кашлянув, - акт государственных испытаний мы видим у вас на столе... Хотели бы узнать, что будет дальше?
- Мы готовы войти с ходатайством в Совмин о постройке опытной серии... На днях решим.
Виктор, молчавший до сих пор, вдруг жестко спросил:
- А мы что-нибудь значим в этом деле?
Лицо начальника совсем потухло, будто повеяло северным ветром.
- Что за вопрос: продолжайте вести работу, как и прежде.
- Нет, Сергей Николаевич, - возразил я, - если бы нам было безразлично, как называться. Серийным заводам необходимы ответственные люди - главные конструкторы системы; этих прав у нас нет...
Виктор добавил:
- Просим назначить нас постановлением Совета Министров.
Собеседник был явно озадачен: он не ожидал такого наступления, нужно было искать выход. Он понимал: на этот раз мы собрали много козырей и с пустыми руками отсюда уйти не захотим.
И он придумал. Надо же!
- Так в чем же дело?.. Давайте я сейчас же отдам приказ о назначении вас главными, с правом утверждения всех документов.
Мы не успели опомниться, Сергей Николаевич вызвал сотрудника и продиктовал ему короткий текст приказа. Через пять минут толстый синий карандаш оставил на нем след.
