— Запомни этот вечерок, малышка Каро. Он твой последний.

— Почему последний? — удивилась она, улыбнувшись ему в ответ.

— Потому что таланта у тебя ни на грош. Одно лишь везение. Ты просто очень удачливая маленькая вертихвостка.

Каро вернулась в свою гримерную и начала собирать вещи. Она сняла со стены свои любимые постеры, извлекла коллекцию комиксов и книжек-загадок, развлекавших ее в перерывах между съемками. Свернула яркое покрывало, собранное из маленьких лоскутков, которое подарили поклонники. Целый год ее жизни уместился в небольшую коробку, почти ничего не весившую, на удивление.

Остаток лета Каро провела, сидя у бассейна и не зная, что же делать с собой дальше. Она была готова согласиться на любые съемки, только предложений можно было ждать слишком долго.

Оставалось только гадать, что же будет дальше. Замирая, она пыталась найти ответ. Ветерок усиливался. На водную гладь бассейна набегала рябь. Это казалось каким-то предсказанием. Только вот каким именно? Она пыталась, но так и не могла представить, что ждет ее впереди.

Хуже всего ей было среди ночи. Около двух после полуночи Каролин просыпалась и, поднявшись с кровати, вглядывалась в темноту своей спальни. Белые занавески на окне, стол, шкаф с книгами. Все было в порядке. Все было даже хорошо. Только девочка обливалась холодным потом.

Снова и снова она вспоминала, как летели разноцветные кольца, задевая за горлышки пустых бутылок. И зацепившийся красный шарик. И истошный женский крик.

Было невыносимо, оставалось только мечтать, чтобы однажды страшные воспоминания перестали будить ее среди ночи.

Днем было немного легче, хотя воспоминания по-прежнему не отпускали девочку. Она планировала каждый час. Ванна, школа, домашнее задание, сон. Каролин пыталась что-то читать, но маленькие мальчики в книгах напоминали Адама. В когда-то любимой книжке “Маленькие женщины” одну из сестер звали Мэг. Слушать музыку стало просто невыносимо. Вышивание оказалось самым безопасным занятием. Подсчет стежков заполнял голову.

И все-таки дни были гораздо безопаснее. Каролин нравился строгий распорядок в школе. Всегда знаешь, что за чем следует — уроки, обед, прогулка. Ни о чем не надо задумываться.

И сама школа ей тоже нравилась — строгое кирпичное здание с белыми ставнями и развевающимся флагом над парадным входом.

У Каролин была отдельная комната, но дверь в нее она всегда держала приоткрытой. Было приятно слышать щебет девочек в коридоре. Иногда ей грезилось, что, закончив школу, она станет монахиней и тогда ее будут окружать только женские голоса.

С нынешними одноклассницами было легко общаться. У большинства из них отцы служили в армии, и девочки, постоянно переезжая с места на место, не воспринимали ничего слишком серьезно.

Правда, настоящих подруг Каролин себе здесь не завела. Это требовало слишком больших усилий, на которые сейчас она была не способна. Но кое-что она все же делала. Это был только ее секрет. Частенько на своих подушках девочки обнаруживали то осенние листья, то маленькие шоколадки.

Им казалось, что в школе завелось доброе привидение, но они не могли себе даже представить, кто на самом деле был этим привидением.

О своей трагедии Каролин никому не рассказывала.

Однажды вечером Каролин спустилась вниз, в подвал, где размещались душевые. По пути она заглянула в распахнутую дверь комнаты Фионы Маршалл и увидела, что около десятка девочек расселись на полу.

— Эй, Каролин, иди к нам! — прокричала ей Фиона.

Каролин вошла внутрь и спросила:

— А чем вы занимаетесь?

— Играем. В игру под названием “Скажи правду, или проиграешь”.

— Как это?

— Садись, сейчас увидишь. Каролин присела на пол.

Шарлин Пери была первой. Она проиграла, не угадав, что бывает в первую брачную ночь, поэтому ей пришлось задрать юбку выше талии.

За ней последовали другие девчонки, которые вполне успешно справились с каверзными вопросами. Так всем было интереснее — узнать кое-какую правду.

Наконец дошла очередь до Каролин.

— Правда или проигрыш, — напомнила ведущая игры. — Расскажи о самом плохом поступке в своей жизни или выпрыгни из окна.

У Каролин запылало лицо. Казалось, что кожа вот-вот порвется и кровь из раскаленных сосудов выплеснется наружу. Взгляды девочек были устремлены на нее. Неужели они все знают?

С невинными лицами подруги ждали ее ответа. И Каролин решила рассказать. Ей казалось, что девочки обязательно поймут, что случилось в тот день.

Только слова почему-то застряли в горле. Каролин поднялась и, нервно улыбаясь, шагнула к окну.

Телефон отвечал Каролин длинными гудками. Пока она ждала, что кто-нибудь возьмет трубку, у нее вспотели ладони.

— Алло?

— Папа?

— Каролин? — Он был удивлен. — С тобой все в порядке?

— Да.

— Как твоя лодыжка?

— Доктор говорит, что гипс можно будет снять через неделю.

— Отлично. И больше не вздумай прыгать в окна.

— Хорошо, папа.

Он не спросил ее, почему она это сделала. Вероятно, догадался о причинах или подумал, что ей захотелось таким дурацким способом обратить на себя внимание. А может, испугался, что она свихнулась, как и Мэг.

— Папа, я все думаю о Дне благодарения. — Пауза в телефонной трубке была мучительно долгой.

— Я сожалею, лапочка. Время еще не наступило. У Мэг наметился прогресс, и желательно ее не травмировать. Я советовался с миссис Тэл-бот, и она сказала, что ты можешь остаться на праздники в школе, многие девочки тоже не разъедутся по домам.

Каролин закусила губу почти до крови.

— А Рождество? Может быть, на Рождество? — Она вцепилась в трубку, ожидая, когда кончится эта затянувшаяся пауза.

— Поживем — увидим, — последовал нейтральный ответ.

Каролин уже повесила трубку, но тут вспомнила, что не сказала привычного “Люблю тебя, папочка”.

Она тут же набрала номер, но услышала голос Мэг и, не вымолвив ни слова, снова отключилась.

Ночь была ледяной. Карелии распахнула окно и, закрыв глаза, подставила свое лицо горьковатой прохладе. Казалось, она слышит музыку звезд — протяжную и сладкую. Только потом она догадалась, что это звучит приемник в холле.

Девочка закрыла окно и села в кровати, в полной тьме прислушиваясь к доносившейся песне. Она не разбирала слов — только голос, словно лившийся из снежного леса.

Внезапное появление Карелии удивило Дженис.

— Прости, что побеспокоила тебя, — сказала Каролин. — Скажи, у тебя сейчас играла музыка?

Дженис кивнула.

— Что, слишком громко? — Она жестом пригласила Каролин присесть. — Хочешь пирожное, мне его прислала сестра?

— Нет, спасибо. — У Каролин почему-то перехватило дыхание. — Я хотела узнать: что это за музыка?

— “Песни из Камелота”.

Дженис протянула ей обложку диска, где акварельное озеро и замок были скрыты туманом.

— Это какой-то новый парень из Англии. Тристан. Сестра, кстати, написала, что скоро он станет покруче Донована. Симпатичный, правда?

Нет, он не был таким уж симпатичным, но Каролин поняла, что всю жизнь ей хотелось увидеть именно его лицо.

— Хочешь, включу его еще раз? — осведомилась Дженис.

— Нет, спасибо, — отказалась Каролин.

— Тогда приходи ко мне чуть позже. Будем есть пирожные и послушаем весь альбом.

Каролин была благодарна, но идти на вечеринку и слушать Тристана в комнате, полной девочек, ей не хотелось.

Каждый четверг ученицы школы могли выезжать в город. Каролин, никогда не интересовавшаяся этим, сегодня решила отправиться со всеми.

В два часа все девочки собрались внизу.

— Разберитесь по парам, — скомандовала директриса, когда они приблизились к городской окраине. — Не уходите дальше Кросс-авеню. Встретимся здесь же через полтора часа. И не опаздывайте.

Каролин досталась в спутницы толстушка по имени Мериголд.