Псы с городских окраин Псы с городских окраин — есть такая порода. С виду обычная стая, их больше от года к году. У них смышленые морды и, как у нас, слабые нервы. Но каждый из них такой гордый и каждый хочет быть первым. Они собираются в стаи, еще не зная, что делать. Может, просто полают, а может, кого-то заденут. И ушки у них на макушке, ты шепчешь — они услышат. Улица — не игрушки, здесь учащенно дышат. А в этом месте по-другому не прожить. А в этом месте по-другому не прожить. И тот случайный прохожий, что вечером жмется к стенам, Днем им вряд ли поможет, разве что бритвой по венам. И все у них в порядке — есть кобеля, есть суки. Первые ходят на блядки, вторые рожают в муках. А в этом месте по-другому не прожить. А в этом месте по-другому не прожить. А те, что становятся старше, незаметно уходят. Им просто становится страшно, они устают от погони. Пускай же тверже мышцы, сомнений все меньше и меньше, Движенья становятся резче, поступки становятся жестче. А в этом месте по-другому не прожить. А в этом месте по-другому не прожить. А по утрам им хочется плакать, да слезы здесь не в моде. К черту душевную слякоть — надо держать породу. Надо угробить время, чтоб вечером снова быть в форме. Взвоет псиное племя, значит снова все в норме. А в этом месте по-другому не прожить. А в этом месте по-другому не прожить. С войны В твоем парадном темно, резкий запах привычно бьет в нос. Твой дом был под самой крышей — в нем немного ближе до звезд. Ты шел не спеша, возвращаясь с войны, Со сладким чувством победы, с горьким чувством вины. Вот твой дом, но в двери уже новый замок. Здесь ждали тебя так долго, но ты вернуться не мог. И последняя ночь прошла в этом доме в слезах. И ты опять не пришел, и в дом пробрался страх. Страх смотрел ей в глаза отражением в темном стекле. Страх сказал, что так будет лучше ей и тебе. Он указал ей на дверь и на новый замок. Он вложил в ее руки ключ и сделал так, чтоб ты вернуться не мог. И ты вышел во двор, и ты сел под окном, как брошенный пес. И вот чуть-чуть отошел да немного замерз. И ты понял, что если б спешил, то мог бы успеть. Но что уж теперь поделать — ты достал гитару и начал петь. И ты вышел во двор, и ты сел под окном, как брошенный пес. И вот чуть-чуть отошел да немного замерз. И ты понял, что если б спешил, то мог бы успеть. Но что уж теперь поделать — ты достал гитару и начал петь. А соседи шумят — они не могут понять, когда хочется петь. Соседи не любят твоих песен, они привыкли терпеть. Они привыкли каждый день входить в этот темный подъезд. Если есть запрещающий знак, они знают — где-то рядом объезд. А ты орал веселую песню с грустным концом. А на шум пришли мужики, и ты вытянул спичку — тебе быть гонцом. Пустая консервная банка, ее наполняли вином. И вот ты немного согрелся — теперь бороться со сном. И тогда ты им все рассказал. И про то, как был на войне. А один из них крикнул: «Врешь, музыкант!» — и ты прижался к стене. Ты ударил первый, тебя так учил отец с ранних лет. И еще ты успел посмотреть на окно. В это время она погасила свет. В твоем парадном темно, резкий запах привычно бьет в нос. Твой дом был под самой крышей — в нем немного ближе до звезд. Ты шел не спеша, возвращаясь с войны, Со сладким чувством победы, с горьким чувством вины. Никто не услышит (Ой-йо) От старых друзей весточки нет, грустно. А на душе от свежих газет пусто. И от несвежих — невелика потеха. Правда, вот был армейский дружок — уехал. Запил сосед — у них на фабрике стачка. С чаем беда — осталась одна пачка. На кухне записка: «Не жди, останусь у Гали». По телеку рядятся, как дальше жить,— достали. Скорей бы лед встал. Пошел бы тогда на рыбалку. Чего бы поймал — знакомым раздал, не жалко. Луна появилась и лезет настырно все выше и выше. Сейчас со всей мочи завою с тоски — никто не услышит. Ой-йо, ой-йо, ой-йо. Никто не услышит. Ковбои Время оставило мелочь в кармане. Все остальное никто не считал. Кучка ковбоев, танцуя на грани — Тот, кто не с нами, тот просто устал. Он не предатель, не жертва идеи, Ему надоела игра в дурака. Что кто-то пожал, он просто посеял, Но отчего-то ждать всходов не стал. Борт самолета, сиденье трамвая, Все чаще приходит зима за зимой, Мы отогреться не успеваем, И лишь дыханье за нашей спиной, Нас заставляют делать движенье В ритме сердец наших коней, Все это похоже на отраженье Не нами придуманных наших идей. Время оставило мелочь в кармане. Все остальное никто не считал. Кучка ковбоев, танцуя на грани — Тот, кто не с нами, тот просто устал. Он не предатель, не жертва идеи, Ему надоела игра в дурака. Что кто-то пожал, он просто посеял, Но отчего-то ждать всходов не стал. |
