– Уж какой есть, – отозвался Карререс с улыбкой в голосе.

Они силуэтами мелькнули на краю ямы появились и начали осторожно спускаться. Элли то и дело спотыкалась; маленькая, но увесистая клетка тянула в сторону, и ей приходилось балансировать свободной рукой. Клаус заметался, не зная, что предпринять, рванулся было прятаться, но в конце концов, сооббразив, что его давно заметили, сложил руки на груди и застыл суровой статуей. Герберт встал рядом: видимо, от него требовалось как-то отреагировать на появление бывшей невесты и соперника. Глядя, как Карререс придерживает Элли за плечи, Герберт почувствовал смутную тоску.

– Как хорошо, что ты здесь! – воскликнула Элли, едва спустившись, и Клаус снисходительно улыбнулся, подкручивая усы. – Привет, Берти, – слегка смущенно кивнула она и снова повернулась к отцу. – Пап, мне надо столько всего тебе рассказать…

Герберт не дал ей договорить.

– Вы мне не нравитесь, – проскрипел он, пристально глядя на Карререса. – Вы отвратительный тип, в самом деле, – он неуверенно переступил с ноги на ногу, и в его голосе прорезалась горечь. – А меня вчера невеста с другом разыграли… представляете – переоделись в зомби и разыграли. Вот, – он ткнул пальцем в Элли, – вот она. Моя невеста. Какого дьявола она делает здесь с вами? Продолжаешь шутить, принцесса? Что у тебя с ухом?

– Игуана укусила, – мрачно ответила Элли, пощупав превратившуюся в малиновый вареник ушную раковину.

– Игуана? – переспросил Герберт, не спуская глас с Карререса. – Игуана?! Что он с тобой сделал, Элли? Вы спали с моей невестой! – он картинным жестом ткнул пальцем в доктора.

– Не валяйте дурака, – поморщился Карререс.

– Не отпирайтесь! И уберите от нее свои грязные руки!

– Да я не отпираюсь, – пожал плечами Карререс.

– Берти, перестань, – пробормотала Элли, сгорая от стыда. Голос Герберта звучал, как граммофонная запись речи героя, сошедшего со страниц сентиментального романа.

– Как вы могли! – чуть ли по слогам произнес Герберт, не обращая на нее внимания, и подался вперед. – Я вам морду побью!

Карререс приподнял брови и пристально всмотрелся в Герберта. Лицо инженера казалось сонным и серьезным, будто он старательно играл унылую роль. Карререс поскучнел и сбросил сумку с плеча. Вздохнув, он легким толчком отстранил Элли, шагнул вперед.

– Перестаньте, – мягко сказал он, – вы устали и расстроены, но…

Пригнув голову, Герберт сжал кулаки и с носорожьей яростью бросился на доктора.

Он не успел ударить – Карререс ушел в сторону, и кулак, нацеленный в челюсть, просвистел мимо. Потеряв равновесие, Герберт покатился по земле и застыл, глядя в небо. Элли пробрал холодок: лицо Герберта оставалось непроницаемо серьезным, на нем не было и тени эмоций. Она отбежала в сторону, поставила клетку с игуаной на землю и вернулась к Каррересу. Герберт пошевелился. Что-то звякнуло о камни и затихло, прихлопнутое ободранной ладонью. Инженер встал, пошатываясь, – брюки на коленях порваны, глаза остекленели. Сосредоточенно вытягивая губы трубочкой, он перехватил поудобнее кинжал Ти-Жака и качнулся к Каррересу. Элли вскрикнула.

– Не советую, – тихо сказал Карререс. Он сделал неуловимое движение, и в руке блеснул стилет.

– Вы с ума сошли! – заорала Элли. Она попыталась встать между Каррересом и Гербертом, но доктор крепко ухватил ее за локоть. – Герберт, перестань! Он же убьет тебя! – Герберт не отвечал, лишь беззвучно шевелил губами. – Дурак! – выплюнула Элли. – Он же бессмертный…

Она дернула всем телом, вырываясь из рук Карререса, и потянулась к Герберту, будто надеясь отобрать у него кинжал.

– Элли, иди вниз и жди там, – ровным голосом сказал Карререс, не спуская глаз с Герберта. – Живо! – он схватил ее за плечо и отбросил за спину.

– Но…

– Ты не бессмертная, – ответил Карререс не глядя и скользнул навстречу Герберту. – Уходи. Господин Нуссер, вам лучше остаться здесь, – добавил он, заметив, как Клаус бочком подбирается к пролому вслед за Элли.

– Не пора ли вызвать полицию? – меланхолично проговорил в пространство Клаус, но на всякий случай остановился.

– Валяйте, – согласился Карререс. – Заодно расскажем им о нашем договоре.

Клаус увял, и Карререс снова сосредоточился на Герберте. Тот вился вокруг, делая выпады кинжалом, – еще слишком далеко, чтобы быть опасным, но постепенно сужая спираль. Карререс медленно поворачивался к нему, выжидая момент. Глаза Герберта было пусты; сосредоточенный взгляд, казалось, обращен внутрь, как будто инженер решал сложную математическую задачу. Не меняясь в лице, он со странной ловкостью прыгнул на доктора. Зазвенела сталь, и, услышав ее, по-заячьи вскрикнул Клаус.

…это было как в Гаване, в Порт-о-Пренсе, Нуэво, в десятках и сотнях городов, в темных кабаках, провонявших рыбой и смолой, где опилки на полу пропитаны разлитым ромом и табачной слюной, где слова значили все и ничего, где кто-то с пустым и серьезным взглядом вскрикивал «дьявол!» и вскакивал, вытягивая из ножен кинжал. Как могло бы случиться с капитаном Бридом, повернись все немного по-другому. Герберт был неестественно ловок сейчас, ловок и силен, будто что-то подпитывало его извне, Карререс мог убить его, но не мог остановить, и ему приходилось парировать удары, отступать и возвращаться, и вновь парировать, пока неумелое тело Герберта не сделало наконец ошибку, – и тогда Карререс скользнул к нему за спину, одной рукой заламывая локоть, а другой – прижимая лезвие к часто бьющейся жиле на напряженной шее.

Казалось, к Герберту вернулся здравый смысл, – будто разом вывернули на запрокинутую до хруста в позвонках голову ведро холодной воды. Вместе с отрезвлением пришел и страх. Колени инженера затряслись; он тихо всхлипнул, закатил глаза и обмяк.

– Оставь Элли в покое, – сказал Карререс, все еще прижимая лезвие к шее Герберта. Тот дернулся, и из-под стилета потекла тонкая струйка крови. – Она не твоя больше.

Герберт медленно прикрыл и снова открыл глаза, давая понять, что согласен. Карререс опустил стилет и выпустил инженера. Посмотрел на Клауса, застывшего в стороне – усы обвисли, лоб усеян бисеринками пота. Перехватив взгляд доктора, аптекарь вытащил из кармана платок и принялся утирать мокрое лицо. Он прятал глаза, пытаясь принять респектабельный и возмущенный вид, но заговаривать не решался. Подхватив сумку и клетку с игуаной, Карререс шагнул к пролому. В руках уже не было оружия, и доктор снова казался мирным и безобидным, хотя и резковатым человеком.

– Отдайте хотя бы ящерицу! – взмолился Герберт.

Клаус прижал руку к сердцу и, кажется, перестал дышать. Помедлив, Карререс с усмешкой протянул клетку. Герберт схватил ее обеими руками, прижался лицом к проволочной сетке и всхлипнул. Карререс постоял, глядя на него, и принялся рыться в кармане. Наконец он вытащил увесистую монету.

– Возьмите, – сказал он, протягивая монету Клаусу. Аптекарь полиловел и выпрямился во весь рост. – Да о чем вы думаете?! Это монета, которая никогда не врет. Мне некогда объясняться с вами, но если вы зададите правильные вопросы ей…

– Почему это я должен вам верить? Вы надули меня, доктор! Вы ведете себя просто неприлично и непорядочно, вы…

– Похитил вашу дочь, нарушил договор, посягнул на вашу честь, этсетера, – пожал плечами Карререс. – Вы же знаете, как проверить монету. Ну?

Гневно сопя, Клаус перевел взгляд с Карререса на клетку в руках Герберта и обратно. Наконец он сгреб монету и сунул в карман.

– Я проверю, – угрожающе сказал он.

– Конечно, – ответил Карререс и нырнул в трещину в стене, ведущую в катакомбы.

– Умница, Герберт, – выдохнул Клаус, когда Карререс скрылся из виду. – Теперь пойдем. Ты ведь поможешь мне?

– Как? – спросил Герберт.

– Ты же хочешь вернуть Элли, правда? – Герберт истово закивал. – Вот и пойдем.

Клаус подхватил Герберта под руку, подтащил к пролому и присел, вслушиваясь. Когда шаги Карререса затихли, он приложил палец к губам, и, поманив Герберта за собой, полез в подземелье, но вдруг передумал.