Сам с тремя воями пошел обходить лагерь. Было так, как нужно: вои варили завтрак, спали, завернувшись в полушубы и кафтаны. Несколько русских на лошадях, зацепив веревками, с пожней²¹ волокли сено. Татары, выделив табунщиков, пасли своих коней на заснеженном лугу.

Не все лошади у них полудикие, степные - были и выделенные им для службы крупные русские кони, которым трудно из-под снега добывать корм, но боярин не вмешивался: что-что, а с конем татарин лучше разберется, а подохнут - спросит с Мишки-мурзы за государево добро: втридорога с него сдерет. Андрей Воронцов не очень-то разговаривал с простыми русскими, а с татарами тем более (другое дело мурза!): презирал продавших свою веру за кусок земли. Если бы не верная их служба великому князю и не нужда в походе на Сарай в татарах, он бы, пожалуй, не взял их с собой: со своими, кровными, проще - можно по-всякому... и в зубы дать. "Я бы не смог эдак - хоть рай мне дай", - подумал боярин, разглядывая угрюмые, но выразительные, смуглые в большинстве, лица татар. Многие из них кашляли, кутались в свои теплые кафтаны.

Отгорела кирпично-красная полоса зари. Солнце, появившееся из-за дальнего леса, окрасило окоем в золотисто-розовый цвет, но никто из посланных искать лодки не вернулся.

Подмораживало.

Белые, густые облака тумана, клубясь, медленно двигались над водой, а потом как-то резко поднимались вверх, разрывались на клочья верховым ветром, таяли.

Андрей Воронцов спустился к воде и стал вглядываться в противоположный берег, но из-за тумана ничего не мог разглядеть.

Тревога стала закрадываться в сердце. "Эх! Скоровестников бы загодя послать, так простоим тут..." - ругнул себя.

Ветер совсем стих и густой пар стал подниматься стеной; журчала вода, намывая ледяную кромку.

К боярину подошли два сотенных ватамана, мурза. Он недовольно покосился на них и приказал Федорову: "Кликни!"

- Лодку-у-уу! - прогудел басом над притихшей рекой сотенный.

"Ой да голосище!" - с восхищением глянул на Ивана боярин...

- Розевай тебе, а не ло-о!.. - отозвался приглушенный туманом, по-видимому, не менее сильный голос с противоположного берега.

* * *

...- И-иить! - затряс кулачищем перед носом рослого, рыжебородого вятского воя десятник сторожевого поста на переправе Иван Заикин.

- Говорил вам - не отвечать!.. Ты, Федот, - указал, успокоившись, десятник на кричавшего, - и ты, Митяй, берите по кобыле и скачите до сотенного Евсея Великого - скажите, што те уж на том берегу - лодку просят... Спросите, што делать: давать, не давать?.. Митяй, борзо вертайся, а ты, Федот, останься: мне охальники не нужны...

* * *

...- Баламуты! - Иван Федоров обиделся.

- Ай да вятские! Молодцы робяты, - заулыбался боярин Андрей Воронцов, прикрыв ладонью щербатый рот, - появилась надежда переправиться: раз отвечают - пошлют лодки. Глаза блеснули у него: - С такими хоть куда можно - вятские, видать, ушлые мужи.

После этого еще кричали, ждали, но левый берег замолк, лодок не посылал.

Невысокое предзимнее солнце поднялось, загорелось ярким холодным светом, до боли в глазах заискрился снег.

Вновь ожила тревога в душе у боярина: время идет - вот-вот пойдет шуга. "Здесь не дождаться, - наконец решил Андрей Воронцов. - Надо по берегу пойти до Хлынова".

Подозвал сотенного Ивана Федорова, отвел в палатку, развернул карту Вятской земли (больше похожую на схему).

- Покажи-ко, Иван, как по берегу до Хлынова дойти?

Через откинутый войлочный полог в палатку заглядывало солнце, освещало "пол", сооруженный: снизу - слой сена, сверху - медвежьи шкуры. Иван Федоров наклонился над картой - тонкая струйка пара вырвалась из полуприкрытых губ, спрятавшихся в дремучей белокурой бороде, и, блеснув радугой, растаяла.

- Вот где мы, - сотенный ткнул большим красным пальцем в пересечение черной линии - дороги - с широкой изгибающейся лентой реки Вятки.

В том месте, где Великоустюжская дорога подходила к берегу, Вятка, бежавшая с востока на запад, прогибалась на юг. Оба берега были пологи. В 5-6 верстах по течению впадала в Вятку река Великая, неся свои воды со стороны Великого Устюга. Вверх - в 3-4 верстах - по правому берегу, по лугам, как раз на пути, будет небольшая речка.

- Она уж, поди, сковалась? - предположил Федоров. - Нам лучше к берегу держаться, Ондрей Ондреевич, а то можем на болоты наехать... Они, болоты-те, для нечистой силы... Зимой только замерзают...

Шли около самой воды, обходя густые поросли ивняка, черемухи. Справа - парящие и от того кажущиеся теплыми - темные воды Вятки, слева - широкие заснеженные пойменные луга со стогами сена. "Раз сено есть, то и деревни должны быть", - Андрей Воронцов надеялся-таки достать лодки (ведомцы вернулись ни с чем).

Уж более четырех верст прошли, но незнакомой речки не было, только луга сужались, да сосновый бор все ближе и ближе подходил к берегу, а затем, взобравшись на крутогорье, взгромоздился зеленой горой над высоким обрывистым берегом Вятки.

Как и предполагал Иван Федоров, за горой оказалась речка, правый берег которой тоже был крут и высок. Она оказалась шире, чем ожидали, но слава богу! - встала: между ее берегами лежала заснеженная бугристая полоса, кое-где дымили черные полыньи.

Отряд, вытянувшись по берегу, подошел к устью речки. Попытка с ходу перейти ее не удалась - три всадника, посланные вперед, тут же провалились, сползли с седел и, уцепившись за края образовавшейся полыньи, мокрые, перекатились на лед; обезумевшие кони, стоя на задних ногах в ледяной воде, били передними копытами, скользя и ломая лед, истошно-пронзительно кричали...

- Арканы!.. - скомандовал Иван Федоров растерявшимся воям.

Мурза гортанно повторил, десяток татар с арканами кинулись к огромной полынье и, ловко накидывая на шеи лошадям веревочные петли, повытаскивали полузадушенных животных на берег.

- Тебе на махан²², - боярин показал мурзе на дрожащих коней. - Все равно околеют, - мрачно добавил он.

Мишка-мурза наклонил голову, оскалил зубки, исказил лицо в льстивой улыбке:

- Спасыба! Зур рахмат, боярин...

"Обрадовался... А еще крещеные! Никак к христианской еде не привыкнут - конину жрут, - с неприязнью к татарам, жалея сгубленных коней, подумал Андрей Воронцов и тут же - о другом: - Как перейти речку?.."

Посоветовался с сотенными Федоровым и Аникием - но они ничего путного не смогли предложить. "Сам думай!" - приказал себе, но и сам ничего не придумал, кроме как идти в обход. Он уже отдал распоряжение, когда к нему вплотную подъехал десятник личной охраны - из крестьян - и, как равный, заговорил:

- Ондрей Ондреич, а может, не пойдем в обход-от? Уж больно долог будет путь: все-таки речка не мала?..

Боярин натянул поводья, попридержал коня, гневно глянул на Ефима-десятника: "Как смеет со мной эдак говорить?!" - и, еле сдерживая гнев:

- А ты что, способ знаешь?

- Так ведь знаю... испытанный, пробованный: положить жерди, сверху - снег и воду - лед будет...

- Что ж ты, старый дурень, молчал?!

- Так ведь не спрашивали...

Андрей Воронцов велел сотенным и десятникам:

- Возьмите с обоза секиры²³, дайте самым сильным и гораздым рубить лес - пусть валят деревья, на жерди. Остальным таскать и ложить их на лед... А ты, Ефимка, показывай, как это делать!..

При свете костров закончили стлать жердяной мост. Вся трудность оказалась в том, что мало было посудин для воды - черпали и носили из прорубей чем попало - даже в шапках.

Наутро по затвердевшему ледяно-жердяному мосту благополучно перешли речку.

Повторяя изгибы Вятки, пробираясь сквозь заросли ивняка, шиповника и черемухи, дошли на второй день к вечеру до места, где напротив - на высоком левом берегу, - играя искорками (то были горящие факела) на городках и башнях, темнел Хлыновский кремль.

Внизу, около самой воды, мигали огни костров.

"Ждут!" - отметил Андрей Андреевич, а вслух приказал расположиться лагерем, выставить усиленные караулы.