– Поворот, Кейт!

Машина замедлила ход перед знаком, стрелка которого устремилась на запад. Он был старым, с облупленной краской, а надпись гласила: «Сен-Мутон». Кейт переключилась на вторую скорость:

– Почти у цели, Стефи, – ее сердце сильно стучало.

Отель «Перигор» в центре деревни украшал деревенскую площадь. Кейт и Стефания без труда сняли комнаты, хотя консьерж мсье Барбье тщательно проверил и зарегистрировал их паспорта. В этой деревне привыкли к путешественникам. Теперь, когда прелесть Дордони была открыта искушенными туристами, они бывали здесь, хотя деревня лежала в стороне от основной транспортной магистрали.

Комнаты в отеле были маленькими, меблированными очень просто, но чистыми: в каждой была раковина и, конечно же, биде. Общая ванная и туалет находились внизу в холле. Распаковавшись, девушки отправились осмотреть деревню. Она была не такой маленькой, как ожидала Кейт. На площади находилась пекарня, еще один ресторан кроме того, что был в отеле, и несколько других заведений.

– Как ты отнесешься к тому, чтобы пообедать? Я ужасно голодная! – Кейт оттащила Стефанию от витрины магазина одежды. Они обосновались в кафе напротив отеля.

– Вино из белой смородины, пожалуйста. Что ты будешь пить, Кейт? – спросила Стефания.

– То же самое, пожалуйста, – она подождала, пока официант уйдет, и собрала все свое мужество.

– Стефи, я хочу тебя кое о чем спросить, – Кейт нервно закусила губу.

– В чем дело?

– Не знаю, наверно, это смешно, но я все думаю: Себастьян не пытался с тобой связаться, пока меня не было?

– О, Кейт, ни слова. Я бы тебе первым делом сказала. Ну, ты поняла, что произошло, у тебя было много времени, чтобы поразмыслить?

– Нет, я не позволяла себе зацикливаться на этом. Когда я вспоминаю случившееся, то прихожу в ужас. Я продолжаю считать, что это какая-то нелепая ошибка, или я все неправильно истолковала. Но если это так, Себастьян никогда бы не оставил все как есть. В то же время столько всего не сходится, что я прихожу в отчаяние.

– Что, например?

– Ну, мелочи, которые Себастьян делал или говорил, – ее щеки загорелись, когда она вспомнила.

– Может быть, он водил тебя за нос, используя эти уловки, чтобы войти в доверие?

– Возможно. Правда, тогда мне так не казалось. Это было так искренне. С другой стороны, ведь и шпионы иногда бывают нормальными людьми. То есть, не могут же они все время притворяться, не тая ли? Они должны есть, и спать, и любить, как все остальные люди.

– Очевидно, – сказала Стефания, недовольно сморщив нос.

– Конечно, когда что-то касается их работы и политики, они становятся опасными.

– Что ты хочешь этим сказать? Уж не собираешься ли ты бежать обратно к Себастьяну и попытаться остаться в стороне от его дел?

– Конечно, нет, я только не могу поверить, что могла влюбиться в какое-то чудовище.

– Вероятно, он частично чудовище, и это не та часть, в которую ты влюбилась.

– О, перестань меня запутывать. Не могу поверить, что моя интуиция так подвела меня. Это липший раз доказывает, что я попросту эмоциональная идиотка, ошиблась с обоими, с Дэвидом и Себастьяном. Давай не будем больше говорить об этом, а то я разревусь.

– Ради бога, не надо! Давай лучше сделаем заказ, – благоразумно предложила Стефания.

Когда они закончили обед, состоящий из супа, лягушек в масляном соусе, жареной свинины, салата, и осушили последний бокал местного красного вина, густого и мягкого, Стефания отодвинула стул:

– Хорошо, каковы наши планы?

– По правде сказать, не знаю. У меня с собой фотография, – Кейт достала и развернула ее. – Но ведь это было так давно, кто сейчас вспомнит? И потом, существует некий Эрнст фон Фидлер. Мы знаем, что он был офицером СС, и что его часы вместе с моей мамой попали в Англию, но ведь мы не знаем, связано ли это как-то с Сен-Мутоном?

– Ну, это, должно быть, нетрудно выяснить. Если он здесь ошивался и был офицером СС, то я сомневаюсь, что его могли бы легко забыть. Может, он к тому же был и карликом, а кто забудет нацистского карлика?

Кейт рассмеялась:

– Ну ты и загнула!

– Я просто оптимистично настроена. У нас есть фотография, почему бы не начать с нее, не показать ее старожилам.

– Думаю, только это и остается. Я ужасно вымотана и больше всего на свете хочу спать, но мне надо еще позвонить Элизабет, сказать, что я здесь. На углу есть телефон-автомат. А ты иди обратно.

Кейт быстро сумела дозвониться, и Элизабет сказала, что очень рада слышать голос Кейт:

– Как дела, дорогая?

– Пока все хорошо. Мы со Стефанией приехали в Сен-Мутон, это спокойный и приятный городишко. Не знаю, повезет ли нам, но надеюсь на фотографию. Я только хотела сообщить, где нахожусь. Если тебе надо будет найти меня, мы остановились в отеле «Перигор». Кто-нибудь звонил?

– Нет, ты ждешь звонка? От Себастьяна Данна? – дразняще спросила она.

– Нет, уж только не от него. Можешь вычеркнуть его имя из своих списков, Элизабет. Я думала, папа мог разыскивать меня. Он остался недоволен нашей последней беседой. Если он все же позвонит, скажи ему, где я, ладно?

– Конечно, Кейт, хотя не вижу причин, почему он должен постоянно знать, где ты и что делаешь.

– Да, но это помогает избежать ссор. Я кладу трубку, Элизабет, увидимся через неделю.

– До свидания, Кейт, и дай знать, если выяснишь что-нибудь.

– Конечно, спокойной ночи.

Она вышла из будки и пошла по левой стороне площади, удивляясь своему решению не говорить Элизабет о Фидлере. Если кого-то это могло заинтересовать, так прежде всего ее. Но, с другой стороны, может быть, будет лучше, если Кейт постарается выяснить все, а то Элизабет будет сожалеть, что дала ей часы. Бронзовая табличка, прикрепленная к стене, отражала матовый свет, и Кейт с любопытством подошла к ней, стараясь разобрать написанное:

«Ночью 14 июня 1944 года 60 мужчин, женщин и детей были убиты нацистами около этой стены».

А затем следовал длинный список имен, некоторые целыми семьями. Кейт на минуту задержала дыхание, ужас охватил ее. Она не знала, имеет ли к этому какое-то отношение фон Фидлер, но ее забила дрожь. Она поспешила пересечь площадь, поплотнее запахивая куртку. На следующее утро, позавтракав булочками и кофе с молоком, Кейт повела Стефанию посмотреть табличку на стене.

– О, как ужасно, Кейт! Трудно поверить, что здесь произошла такая трагедия. Посмотри на имена. Об этом тоже надо все выяснить, причем очень осторожно.

– Да, – вздрогнула Кейт. – Надеюсь, это не имеет ничего общего ни со мной, ни с моими предками.

– Даже если имеет, Кейт, на тебе нет вины. Слушай, не переживай и давай займемся делом.

Сначала там, где они показывали фотографию, никто ничего не знал и не проявил никакого интереса.

– Думаю, нам все же придется быть несколько бестактными и спрашивать о том кровопролитии, не так ли? – спросила Стефания.

– Ненавижу задавать вопросы, которые могут оказаться глубоко личными, но не вижу другого способа узнать то, что нам надо. Может быть, начнем просто с имени фон Фидлера? Если он был замешан, мы, вероятно, услышим об этом. Думаю, нам лучше разделиться. Возьми фотографию, а я буду спрашивать о фон Фидлере, ведь это должно вызывать неприятные ассоциации, а это по моей части. Встретимся в отеле за ленчем.

– Хорошо. Я пойду в северную часть деревни, а ты иди в южную.

И опять Кейт не везло. Она спрашивала множество людей о фон Фидлере, но это вызывало только смутную реакцию. Вся деревня проклинала человека по имени Эрхардер, человека, которого Себастьян упомянул в связи с фон Фидлером. Вероятно, он нес ответственность за казнь. Но никто не хотел говорить о том, что случилось. Самое большее, чего ей удалось добиться, это информация о том, что все было протоколировано, и хотя, вероятно, можно было обнаружить что-либо в городской ратуше или церкви, за официальными протоколами надо было ехать в Периго. На обратном пути в отель она сделала последнюю остановку в булочной. Старая женщина с угловатым лицом и темными глазами вышла навстречу, едва волоча ноги: