– Угомонись ты наконец!

Бобби Д. взобралась на шаткий алтарь, едва не опрокинув при этом козлиную голову из папье-маше. Легла на спину, вытянула ноги. Диана положила нож ей на живот острием в сторону паха, воткнула искусственную розу ей между грудей, надломив углом ее стебель.

– Доктор, а может, сперва пальчики согреете, а уж потом во мне ковыряться начнете?

Сострив, Бобби Д. сама же и рассмеялась.

– Ради Бога, будь посерьезней, – сказала Диана.

Им было слышно, как по другую сторону занавеса все громче переговаривается публика.

– Если серьезно, так мне удрать отсюда хочется, – сказала Бобби Д. – А так все же повеселее. Но сегодня почему-то все не как в прошлый раз.

– Это потому, что зрителей много, только и всего, – сказала Диана. И тут же шикнула на великаншу: – Прекрати возиться с косметикой, Мод! Это тебе не "Ведьмы из страны Оз"!

– В «Ведьмах…» нет великанов, – заметил Билли Бутылка. – Великаны есть в "Путешествиях Гулливера".

– Теперь про кино поговорим, – возмутилась Диана. – Заняться нам больше нечем? Расходитесь по местам! Я даю гонг.

Она прошла в прожектерскую и повозилась с пультом управления, добиваясь нужного ей освещения сцены. Затем, уступив это место Билли, нажала на кнопку электронного гонга, который имитировал бой церковного колокола. Колокол звонил, пока публика в зале не притихла.

Занавес раздвинулся в обе стороны. Из зала увидели мраморный алтарь и перевернутый черный крест. Медную чашу, череп, черный нож и все такое прочее.

Иллюминированные стены погасли. В зале стало настолько темно, словно все собравшиеся там внезапно оказались на ночном берегу моря под беззвездным небом. И внезапно – из двенадцати разных точек – высветили алтарь. Публика ахнула.

Теперь свет упал на Майка, исполнителя главной мужской роли. Он выталкивал из-за кулис на сцену упирающуюся Дженни. Наконец она вышла на пять шагов вперед и застыла на месте, лишь то и дело поправляя под капюшоном сбившуюся на лоб прядку.

Подавшись вперед, Майк шепнул ей:

– Скинь этот чертов капюшон. Да и плащ тоже.

Дженни покачала головой и закуталась еще плотнее.

Майк посмотрел на Диану, уже вышедшую на сцену из другой кулисы в прозрачном одеянии, сквозь которое просвечивала ее нагота. Она едва заметно кивнула, и Майк расстегнул шинель, в которой вышел на сцену. Выглядел он сейчас актером из крайне старомодной порнушки: стоя в распахнутой шинели, под которой ничего не было, но оставаясь при этом в башмаках и в носках. Диана нахмурилась, он понял это сообщение и, неуклюже балансируя то на одной ноге, то на другой, разулся. И лишь разувшись, скинул наконец и шинель.

Публика разразилась рукоплесканиями. Люди при этом облегченно вздохнули: неловкость актеров скрадывала устрашающий смысл происходящего.

Диана заметила, что у Майка уже есть эрекция. Этого у старика Майка не отнимешь, подумала она, парень всегда готов. Именно поэтому он и является профессионалом высшей пробы. В свое время она сама снималась в порнушках – хотя и оказалась недостаточно фотогеничной, чтобы сделать карьеру на этом поприще, – и видела контракты, которые приходилось подписывать исполнителям мужских ролей: они гарантировали эрекцию и эякуляцию. Сильный пол во многих отношениях превосходит слабый, но только не в сексе. Женщине достаточно заорать и забиться в корчах, симулируя оргазм. А парню приходится ставить, да и кончать по-настоящему. Глупость всего этого устроения невольно позабавила ее. А ведь смеяться во время черной мессы нельзя было ни в коем случае. Ей объяснили, что некоторые сатанисты относятся ко всему с неподдельной серьезностью. Вот ведь и ее собственные мать и бабка верили в Бога и в Богоматерь со всей серьезностью.

Ей рассказывали, что на таких оргиях творятся страшные дела, включая убийства. И с учетом этого (и кое-чего еще) ей не следовало бы поддаваться всему с таким легкомыслием. Конечно, она полагала, что для Рэя все это игрушки. Даже если он называет себя Раабом (то есть драконом тьмы) и, надевая накладную черную бороду, превращается в самого настоящего дьявола. Но Кенни Гоча-то он зарезал по-настоящему. И одному только Богу известно, кого еще.

Ее задача заключалась в том, чтобы провернуть представление и как можно скорее смыться отсюда, даже не перепихнувшись в темном уголке с парой-тройкой раскуражившихся козликов.

– Нагими приходим мы в этот мир, нагими погружаемся в ночную тьму и нагими же должны предстать перед Люцифером, предводителем адских полчищ, князем Беля, Агареса и Марбаса, известного также под именем Люцифуга Рофикала, прислужника Повелителя Мух, нагими должны предстать перед Ним и пред ими всеми.

Бобби Л. и Мод помогли Дженни Миллхолм избавится от одежды, которая была на ней под плащом, однако с самим плащом она расстаться не пожелала и стоило им отойти от нее, как закуталась в него вновь.

Бобби Д. шевельнулась на алтаре.

– Не ерзай, – шикнула на нее Диана.

– Ладно, только давайте поскорее.

Диана посмотрела за кулисы и увидела Рааба и незнакомца в маске и в алом плаще с клобуком. И между ними там было еще что-то… Скосив глаза (пора наконец принимать меры, она становится близорукой), Диана увидела обнаженного мужчину, распятого на кресте, снабженном передвижным устройством на колесах.

Когда они выкатили это сооружение на сцену, Диана увидела, что грудь и лицо распятого были залиты кровью и – если ей этого только не показалось – сердце было вырвано у него из груди и положено на живот.

Из зала донеслись одобрительные и испуганные выклики. Постановщики и продюсеры экстравагантного зрелища стерли грань между реальностью и фантазией.

– Ради всего святого! Они же распяли Айзека Канаана, – вырвалось у Свистуна.

Эссекс положил руку ему на плечо.

– Подождем еще с минуту.

Возле алтаря Диана производила якобы магические пассы с ножом и розой, хмуро посматривая на ухмыляющуюся Бобби Д. Затем Диана предложила неофитке Джоанне приблизиться к живому алтарю и преклонить перед ним колени. За спиной у нее воздвигся перевернутый крест.

Бобби Л., приблизившись, опустилась рядом с ней на колени. На Бобби не было ничего, кроме золотой цепочки на талии и шерстяных носков по случаю простуды.

Диана взяла обеими руками чашу и подняла ее, пародируя поведение католического священника в начале мессы.

– Император Люцифер, предводитель мятежных духов, молю тебя споспешествовать заклинанию твоего слуги Люцифуга, с которым я желаю заключить союз.

Дженни уставилась на Канаана, который вымар-гивал из глаз пот и слезы. Он был жив и в сознании; теперь она увидела, что сердце, прикрепленное ему к животу, является бутафорией.

– Надо снять плащ, – заговорщически прошептала Бобби Л.

– Заклинаю тебя, дух, явись передо мной властью великого Адоная, Элоима, Ариэля, Иоговама, Аглы, Таглы, Мафона, Оариоса, Альмузина, Ари-оса, Мемброта, Варвиса, Пифоны, Маготса, Сильфы, Рабоста, Саламандры, Табоста…

В глубине сцены сверкнуло пламя и сразу же оттуда повалил густой дым.

Ладно, черт с ним, подумала Диана, не слыша испуганных возгласов остальных актеров. Я еще не закончила, а Рэй уже тут как тут. Если ему хотелось от меня настоящей игры, то надо было дать мне возможность произнести все слова до конца. Ускорив события, он все только смажет. Этим идиотам подавай все без изъятий и сокращений…

Она повернулась.

Рэй – то есть Рааб – стоял перед распятым заживо, стоял в длинном черном плаще, высоко занеся руку, сжимающую огромный нож.

– Берегись, – заорал Свистун, словно Канаан был в состоянии защититься, и рванулся из зала на сцену.

Дженни Миллхолм взвизгнула, как при оргазме.

Она поднялась на ноги. Бобби Л., уцепившись за полу плаща, потянула ее обратно.

Рааб стоял перед Канааном, распятым вниз головой, как вывешенная для разделки оленья туша.

Дженни вырвалась из рук у Бобби Л., пошарила во внутреннем кармане плаща, извлекла отту-да маленький револьвер с голубым барабаном и во-юненой рукояткой.