Рыбопромышленников, арендовавших помещения под офисы в трехэтажном доме на углу Коммунистического проспекта и улицы Ленина, мягко говоря, слегка залихорадило. Вот-вот должна начаться путина, у каждого забот — невпроворот, а тут изволь суетиться, бегать, кому-то что-то доказывать…
— Этот москвич нас скоро с дерьмом сожрет! — кричал Фалеев, в очередной раз встретившись с Гарцем. — Тебе, Борис, все равно, ты помещение в «Сахинцентре» арендуешь, у тебе деньги есть… А мне каково? Вот взвинтит завтра Каратов аренду… скажем, по тысяче долларов за квадратный метр начнет брать, и что? Придется платить. Или — уходить, к чертовой матери…
— Я тебе, Степаныч, бесплатно угол в своем офисе сдам, — как всегда, попытался шуткой снять накал страстей Гарц. Фалееву, однако, было не до смеха.
— Я с ребятами переговорил — хреново все получается, — не успокаивался Фалеев.-
Пока мы здесь, на берегу, дергаемся, у Каратова все уже готово: и суда на Корсаковском рейде стоят, и квоты есть… Да он же за нас всех в «золотом треугольнике» рыбу возьмет, если на то пошло! Да еще через Гальперина пару тысяч тонн минтая выпросит.
— Ты ведь должен понимать, Степаныч: дело не в здании, которое Каратову собираются передавать, а в принципе, — голос у Гарца был серьезным. — Просто Каратов решил нам всем показать, кто на острове настоящий хозяин. И показал. Ведь показал же?
Глаза у Фалеева округлились:
— Что? Каратов — хозяин? На острове? Не смеши, Борис!
— Ну, не сам Каратов, конечно, но… хозяин есть.
— Область, что ли?
— Да, область. В лице нашего уважаемого губернатора, — Фалеев презрительно хмыкнул. — Зря смеешься, Степаныч. Что такое губернатор? Это Москва. А Москва — это Комрыболовства, это Минвнешторг, это Росэкспорт… — перечислял Гарц. — А Каратов, между прочим, к губернатору без стука входит! Правда, мы не лыком шиты, тоже умеем своего добиваться… вот и квотами нас не обидели… А первую скрипку на острове все же Каратов играет. Вот что обидно!
— Ну надо же что-то делать! — буквально взвился Фалеев. — Нет, это дело я так просто оставлять не собираюсь. Ты меня знаешь, Борис: я с этим москвичом схлестнусь… Еще поглядим, кто на острове хозяин!..
Дня через два в редакции нескольких местных газет пришло письмо за подписью Фалеева. Директор СП «Посейдон» жаловался на происки «заезжего торговца», собравшегося отнять у честных сахалинских рыбаков здание «Сахрыбпрома» — этот «оплот сахалинского рыбопромыслового флота». А также просил помощи и поддержки у всех, «кому небезразлична судьба нашей ведущей отрасли».
Естественно, о том, что СП «Посейдон» давно уже перестроило отечественную отрасль для нужд заграничного рыбного рынка, автор письма скромно умалчивал.
В четверг Фалееву позвонили из областной газеты. Редактор Воронов сообщил, что письмо он прочитал и считает, что вопросы, поднятые в нем, заслуживает того, чтобы стать темой для газетного материала.
— Я пришлю к вам корреспондента, Василий Степанович, — пообещал Воронов. — Журналист он опытный, рыбную тематику знает… Думаю, ваши проблемы он поймет.
И действительно, в пятницу утром в кабинет к Фалееву заглянула секретарша:
— Василий Степанович, тут к вам пришли. Из газеты.
— Хорошо.
— Здравствуйте, — сказал вошедший. — Я из областной газеты. Журналист.
До отъезда на материк Шитову оставалось чуть больше года…
Утром Шитов встречался с Фалеевым, битый час слушал разглагольствования исполнительного директора о сахалинских морепродуктах, по вине «всяких заезжих» так и не попадающих на стол островитян.
— Вы, как журналист, должны понимать, какое значение имеет для нас «Сахрыбпром», — говорил Фалеев. — Мы единственные на острове, кто работает на государство, а не на собственный карман.
— И поэтому вывозите рыбу за рубеж и покупаете за нее бытовую технику вместо того, чтобы привозить оборудование и новые технологии для глубокой переработки той же самой рыбы?
— Эх, молодой человек! — Шитову даже показалось, что глаза у Фалеева слегка увлажнились. — Разве островитяне не хотят жить лучше, чем сейчас? Разве они против хорошего телевизора, магнитофона, холодильника?
— Я так не думаю. Но вот что получается… Взять тот же минтай. Вы продаете его как полуфабрикат — и получаете меньше, чем могли бы за него получить. А японцы делают из сахалинского минтая суримэ — и продают его по цене в три раза дороже! Что, мы не можем научиться делать суримэ? Наверное, можем… Точнее, смогли бы, если бы этого захотели.
Фалеев слушал и молчал. А Шитова уже несло дальше.
— Сахалин продает дальневосточного лосося буквально за гроши — примерно по триста долларов за тонну. А сколько стоит филе кеты в Японии? Около трех тысяч иен за килограмм! Это примерно тридцать долларов. Так во сколько же раз дешевле вы продаете лосося? Посчитайте!
Кажется, Фалеев обиделся. Однако виду не подал. Еще раз напомнил Шитову про островной патриотизм. И распрощался с журналистом, напоследок попросив его «быть в статье объективным».
И вот теперь Шитов готовился к разговору с одним из «этих заезжих» — директором ТОО «Круг» Каратовым. Как ни крути, а журналистская объективность требовала выслушать обе стороны.
Каратов встретил журналиста в дверях кабинета.
— Проходите, пожалуйста. Лидочка, сделай нам, пожалуйста, кофе… Курить будете? — спросил хозяин кабинета, и не дожидаясь ответа, положил перед Шитовым пачку «Кэмела».
Шитов мельком оглядел кабинет. Прекрасная мебель, в углу — японский телевизор, на отдельном столике — факс, рядом ксерокс… А Каратов уже открывал холодильник:
— Может, по рюмочке коньяку? К кофе?
— Спасибо, но… Я предпочитаю беседовать без коньяка.
— Нет проблем! Кстати, вот и кофе…
С минуту оба молчали. Но вот журналист отставил в сторону чашку с недопитым кофе и раскрыл блокнот. Прелюдию к разговору можно было считать законченной.
— Сегодня утром я встречался с Фалеевым, — начал Шитов. — Это исполнительный директор из совместного предприятия «Посейдон». Полагаю, вы с ним знакомы.
— Да уж… Представляю, что наговорил про меня этот директор! — В голосе Каратова прозвучала явная насмешка. — Ну как же, рыбная отрасль в опасности — приезжий на чужие апартаменты позарился!.. Наверное, и вы так считаете?
Такая прямота Шитова удивила. Работая в областной газете, он написал немало материалов о конфликтных ситуациях и уже привык к тому, что собеседники начинали всячески выкручиваться в разговоре с журналистом, или бить на жалость, или, подобно Фалееву, напирать на местный патриотизм… А вот такие, как Каратов, Шитову раньше не попадались.
— Мне просто интересно узнать, какую цель преследует ТОО «Круг», пытаясь приватизировать здание «Сахалинрыбпрома», — сказал Шитов после паузы.
— Ну, положим, вы это узнаете… Ну и что? Какая лично вам от этого польза? — спросил Каратов. Поскольку Шитов молчал, директор продолжал говорить дальше, все так же уверенно и жестко: — Будем откровенными: лично у меня с Фалеевым свои отношения. Да, конкуренция, да, нежелание делиться предполагаемой выгодой… Как говорится, здесь все средства хороши. И если я имею возможность в чем-то ущемить конкурента, заставить принять, гм… скажем, мои условия игры, то почему бы мне этого не сделать? — Каратов вытряхнул сигарету из пачки и закурил вместе с Шитовым. — Я не знаю, как охарактеризовал меня Фалеев… в конце концов, мне это не интересно… Что?
— Продолжайте, я слушаю.
— Так вот, повторюсь: у меня с Фалеевым — своя игра. Не уверен, что я ее выиграю… Могу и проиграть… Но — вы, журналист: неужели вы будете по-настоящему чувствовать себя счастливым, если в одном из ближайших номеров газеты появится какой-нибудь задиристый материал о наглом «прихватизаторе» Каратове?
— По-моему, «прихватизатором» я вас еще не называл, — возразил Шитов. Однако Каратов лишь махнул рукой:
— Ну, не назвали, так назовете… Это же — ваш хлеб, не так ли?
— Что вы имеете в виду?
