Ему казалось, что жить и работать на острове он больше уже не сможет.
На следующий день Шитовы отправились к адвокату. Веселяк встретил их весьма любезно, предложил кофе и даже помог снять Ирине пальто.
— Я ознакомился с вашим делом. Думаю, его можно будет закрыть до суда, то есть на стадии предварительного следствия, — внушительно сказал Веселяк. — Это будет вам стоить… — Он сделал паузу, словно что-то не то припоминая, не то — высчитывая. — Будет стоить пятьсот тысяч рублей. Деньги у вас есть?
— Да.
— Отлично.
Потом они втроем пошли в трехэтажное здание на улице Ленина. Здесь Веселяк попросил Шитовых подождать в коридоре, а сам исчез в кабинете у Семенова.
Вернулся адвокат с профессиональной улыбкой на лице.
— Все! Поздравляю вас. Дело закрыто, — торжественно объявил Ирине адвокат. — Закрыто за отсутствием состава преступления — пункт «б» статьи пятой уголовно-процессуального кодекса.
— Спасибо вам, большое спасибо!
— Да не за что… Это ведь моя работа, — скромно сказал Веселяк. И добавил, обращаясь к Ирине: — Да, кстати, вы ведь сейчас нигде нее работаете, так? Я мог бы вам помочь устроиться. Я ведь многих в городе знаю…
— Нет, — сказала Ирина. — Мы будем уезжать с Сахалина.
— Как, насовсем? Уезжать собираетесь? И скоро? — спросил Веселяк.
— Да, собираемся, — твердо сказала Ирина. — Совсем. Скоро.
— А может быть, останетесь? — вдруг предложил Веселяк. — Хорошие журналисты нам нужны…
Слово «нам» прозвучало слишком неожиданно. Наверное, поэтому Шитов не обратил на него никакого внимания. Или просто сделал вид, что ничего не понял…
И в этот же день, ближе к вечеру, подполковнику Колючко позвонили.
— Ну как там наши фигуранты? — спросил Малюгин. — Я слышал, вроде бы дело закрыли?
— Закрыли, — голос у начальника 6-го отдела был сердитым. — Вроде бы собираются уезжать на материк.
— Собираются, знаю. Уже квартиру продают.
— Серьезно? Не знал… И кому же продают? — спросил Колючко с видимым интересом.
— Да есть один такой фирмач… По имени Кван. Да ты его, наверное, знаешь. Его еще в восемьдесят шестом за браконьерство привлекали, два года дали. Условно.
— Кван, говоришь? — Колючко на секунду задумался. — Директор «Аэлиты», что ли?
— Тот самый. Так что имей в виду, не сегодня, завтра квартиру они продадут.
— Продадут, еще как продадут! — согласился Колючко. Поговорил еще пару минут о всяких пустяках. И положил трубку.
Решение пришло. Холодное решение человека, которому уже больше нечего терять.
«Если они попытаются отобрать деньги силой — вцеплюсь ближайшему из них в глотку, — мысли у Шитова были четкие, ясные, продуманные. — Буду душить. И пусть меня убивают. Все равно!»
— Ты куда? — испуганно спросила жена, заметив, что Шитов привстает с кресла.
— Пойду покурю.
— И я с тобой, — спохватилась Ирина.
— Не надо. Сиди здесь. На людях они нападать не будут. Да и паром еще к берегу не подошел, — сказал Шитов, понизив голос. И вышел в коридор.
Скуластый скользнул за ним следом.
— Может, еще сигареткой угостишь, земеля?
— Кури. — Шитов сунул Скуластому пачку.
— Сдается мне, земеля, мы где-то встречались, — сказал Скуластый с усмешкой… — Ты в Корсакове случайно не бывал?
— Бывал. И в Холмске бывал. И в Невельске. Я везде бывал!
— Молодец! И как, не страшно было?
— По-всякому приходилось… — Шитов говорил, с трудом сдерживая желание вцепиться Скуластому в глотку прямо здесь, на нижней палубе, не дожидаясь, пока паром пришвартуется в Ванино. — Но знаешь, мне как-то везло. Я всякий раз живым домой возвращался.
— Раз на раз не приходится, — на этот раз усмешки у Скуластого не получилось. — Вот если хочешь, могу анекдот рассказать…
— Не надо анекдотов, — сказал Шитов. — Не получится у нас, как в анекдоте. Я тебе говорю. Не выйдет!
И посмотрел Скуластому в пустые зрачки.
Тот отвел глаза в сторону, докурил, швырнул окурок под ноги. И тяжело придавил его к палубе…
Последние дни перед отъездом на материк были нервными и суетливыми.
Прежде всего, выяснилось, что редактор Воронов, кажется, явно страдает провалами памяти, хотя был он не стар и на склеротика не смахивал.
— Какое увольнение? Вы это о чем, Евгений Александрович? — Воронов глядел на Шитова непонимающими глазами. — О каком увольнении может идти речь, когда вы даже той зарплаты, которую у нас получали, своими материалами не отработали? Вот отработаете — тогда пожалуйста, хоть на все четыре стороны… Идите, Шитов, работайте, пишите материалы. У вас же в этом месяце только триста строчек в газете прошло!
Бог ты мой, какие строчки, какая зарплата?! Деньги, привезенные Шитовым из Ноглик, ушли на адвоката, а до аванса еще жить да жить… Но с деньгами — ладно, можно еще потерпеть (Шитов отобрал десятка два лучших книг и отнес их в букинистический магазин, кое-что уже успели купить, так что мелочь на пропитание была). Но вот писать, как прежде, Шитов уже не мог. Словно что-то сломалось у него в душе — окончательно и бесповоротно.
Зато сияло перо Буравчика Неустрашимого, умело копался в вопросах российско-японских отношений Кульков, умно и въедливо писал обо всем на свете Валювич. Шитов им не завидовал, но и ругать — не ругал. Просто ему было грустно. И безразлично все на свете.
И даже когда в газете появился обширный материал, написанный Кульковым со слов Фалеева, а Буравчик вдруг расхвалил директора фирмы «Кондор» Мешкаева, «предпринимателя божьей милостью», Шитов не стал выяснять с авторами отношения. Он просто пошел — и напился в очередной раз. Нет, Шитов отнюдь не был пьяницей, хотя и был из тех, про кого говорят — «не дурак выпить», — в компании, конечно, в компании! Однако в те дни Шитова тянуло в компании часто. И если бы не Ирина, чьи глаза так часто останавливали Шитова на полдороги к стакану, Шитов, пожалуй, на материк так бы и не выбрался.
Шли дни, и мелькали вокруг Шитова разные лица. Вдруг объявлялся полузабытый приятель Мартов из районной газеты — и ни с того ни с сего просил Шитова помочь купить доллары «подешевле». А то вдруг замелькал на горизонте один «фирмач» из тех, кого Шитов с полгода назад громил в одной из своих статей за махинации при сдаче рыбы. «Фирмач» сказал, что никакой обиды на журналиста не держит и просил написать хорошую статью, пообещав дать за это хорошие деньги… Никто из «Круга» Шитову не звонил, да он и сам уже успел забыть этот телефон. Он просто взял и вычеркнул его из памяти.
Да, и еще. Опять приезжал Сашка Клишин. Звонил Шитову на работу, обещал заглянуть вечерком, но так и не заглянул. Наверное, надобность в этом визите уже отпала. Все было уже отыграно, все было уже выплачено по счетам, и каждый получил свое.
«Сахалин-8» пришел в порт Ванино около полуночи.
Это случилось неожиданно. Только что работали дизели и корпус судна исходил крупной дрожью, как вдруг она стала почти неощутимой, а потом и вовсе сошла на нет. Мягкий двойной толчок — носом и кормой, стихают дизеля… Все! Приехали.
— Высадка пассажиров начнется через десять-пятнадцать минут, — объявили по громкой связи. — Просьба у сходен не толпиться, женщин и детей пропускать вперед…
— Женя, мы уже в Ванино, — сказала жена, и в голосе у нее прозвучала тревога. — Можно идти на палубу.
— Хорошо. Пойдем вместе со всеми, — ответил Шитов. Хмель прошел, и голова была ясной. — Нам нельзя отставать от остальных.
Пассажиры подхватывали вещи и выходили из каюты, потягиваясь после пятнадцатичасового сидения в креслах. Вышла пожилая пара, мужчина в джинсовой куртке… За ними вышли Шитовы. Ирина несла сумку, где раньше лежали деньги, Шитов — другую сумку и гитару.
По крутому, бесконечно длинному трапу они поднялись на верхнюю палубу. На черной поверхности бухты плясала светящаяся рябь. Причал, куда должны были высаживаться пассажиры, был освещен прожекторами. Здесь же Шитов увидел и чью-то шикарную «тойоту». Кто пропустил ее на территорию порта? Не известно. Но «тойота» стояла у причала, и заграничными рубинами отливали ее задние фонари. Рядом с машиной стояли два парня в щегольских кожаных куртках, с белыми шарфиками на мощных шеях. Импозантный мужчина, одетый дорого и со вкусом, курил и смотрел снизу вверх на паром, перебирая взглядом толпившихся на палубе пассажиров.
