Да к тому же риск для Мю — праздник. Ей доставляет удовольствие чувство, что она способна сама справиться с проблемами, не прибегая к помощи окружающих. Для Мю проявить слабость — большое испытание. Или подвиг. Словом, никакой особой радости (и никакой особой заслуги) в том, чтобы казаться мягкой и плюшевой, она не находит. Малышка Мю может показаться жесткой, саркастичной, скептически настроенной, но зато можно быть уверенным, что она не раскиснет в минуту жизни трудную и не развалится на составные части именно тогда, когда тебе потребуется ее помощь. А еще Мю — на удивление самостоятельный персонаж. Что, впрочем, не мешает ей периодически попадать в переплет. Но Малышка Мю — экстремал. И работу, и развлечение предпочитает такие, чтобы адреналин в крови кипел, чтобы дыханье перехватывало. Помните главное: Мю предпочитает сама для себя выбирать разновидности труда и отдыха. Пытаться перевести Мю в исполнители из тех, которые скрупулезно и механически воплощают в жизнь чужие планы, — абсолютно нерентабельная идея. Ее такое «перемещение» сильно обозлит. А может статься, что руководитель Малышки Мю превратится в живую мишень для всяческих подстав. Словом, это будет уже не работа, а партизанская война.

Фрекен Снорк. Фрекен Снорк именно такая, какой ее видят. Потому что ее самоощущение зависит от мнения окружающих. Фрекен Снорк обожает внимание, высоко ценит разные «материальные знаки» побед, особенно такие, которые можно носит как элегантные аксессуары — медали, например. Победы-подвиги для фрекен не столь важны, если некому продемонстрировать достигнутый результат. Они — лишь средство для того, чтобы подняться в чьих-то глазах. Кому-то фрекен Снорк может показаться пустышкой, но это — мнение стереотипное и поверхностное, как поверхностны все стереотипы. Потому что все человеческие амбиции — плод детского желания вырасти в глазах окружающих, повысить свой статус и самоутвердиться. Амбиции, в свою очередь, стимулируют трудовую, умственную и вообще всяческую активность. Если бы не амбиции, то все млекопитающие — и мы в том числе — по сей день оставались бы на уровне мелких сумчатых, которым удалось пережить эпоху динозавров. Словом, скажи спасибо фрекен Снорк, живущей в каждом из нас, как главной двигающей силе прогресса! К тому же фрекен — лучшая участница любого развлекательного мероприятия, которую только можно себе представить. Без фрекен Снорк жизнь стала бы невыносимо скучной.

Хотя и кажется, что работа — не самое любимое занятие фрекен Снорк, это тоже поверхностное мнение. Она способна очень много сделать для улучшения своего имиджа — не только внешнего, но и профессионального. В том смысле, что фрекен ради звания выдающегося специалиста будет рыть носом землю, грызть гранит и переваривать гравий. И не надо смеяться над людьми, у которых стены кабинета пестрят грамотами и сертификатами в миленьких деревянных рамочках. Вполне вероятно, что лицезрение этих застекленных бумажечек подстегивает в своей владелице (или во владельце — среди мужчин, между прочим, полным-полно фрекен Снорк) азарт и жажду новых достижений. Фрекен Снорк, как и Снусмумрик, предпочитает совмещать работу с развлечением, а развлечение — с работой. Только по другой причине. Снусмумрику, как мы уже говорили, на чужое мнение наплевать, а фрекен Снорк — противоположный вариант. Почему же их представления о взаимосвязи работы и развлечения так схожи? Потому, что им ужасно трудно заставить себя отвлечься от своего любимого занятия, от своих избранных целей ради трудовой рутины, ради зарабатывания денег, ради исполнения обязанностей и т. д., и т. п. Если избранные цели и любимые занятия станут частью работы, то и Снусмумрик, и фрекен Снорк задействуют все свои способности и ресурсы, а если нет… Тогда их начальство получит вместо работника номинального «занимателя должности», дурилку картонную. Существо, которое не работает, а «присутствует». Разве это жизнь, достойная подражания и уважения?

Кстати, о подражании и уважении. Поскольку фрекен Снорк, как уже было сказано, обретается в каждом из нас, формы самодемонстрации разнообразны, как человеческие характеры. Но и это «богайство»[17] может быть классифицировано. Впрочем, это слишком глобальная задача, чтобы сейчас же за нее приниматься. Я только попробую описать отдельные случаи — главным образом, случаи откровенного идиотизма. Как предупреждение для всех, склонных впасть в те же заблуждения: смотри, ты наслаждаешься возможностью показать себя, выпендриться, взбрыкнуть и получить кайф от вида остолбеневшей публики — а знаешь, насколько глупо это может выглядеть в глазах человека наблюдательно, саркастичного и вообще недоброго? Вроде меня, например.

Все началось с одного незначительного разговора. Моя сокурсница, вполне нормальная и совсем неглупая девчонка, произнесла эту фразу, когда мы болтали, стоя в очереди в буфет. Прямо перед нашими носами маячили фирменные пирожные, запомнившиеся множеству поколений студентов куда лучше, нежели важнейшие курсы важнейших наук, прочитанные важнейшими преподавателями важнейших кафедр. Мозги наши были заняты поистине судьбоносным выбором: взять по одному или все-таки по два, или три на двоих, или шесть на двоих — и, как у Жванецкого, «на пляж уже не пошел…»

Естественно, в этом состоянии выдаешь то, что производит не мозг, а непосредственно челюстно-лицевой аппарат. Я что-то говорила про разницу между вторым фильмом «Властелина колец» и книгой Толкиена «Две твердыни». И вдруг словно на знак кирпича наткнулась:[18] лицо у Дарьи вытянулось, стало жестоким и одновременно торжествующим — таким, будто Дашка долго-долго подстерегала в засаде некоего мерзавца, сильно ей навредившего — и вот, наконец обнаружила, что тот неподалеку присел по нужде, а значит, теперь целиком в ее власти — с голым задом, без штанов, ни обороняться, ни убежать никак не в состоянии и выглядит до умиления глупо. После удивительного своего преображения Дарья веско произнесла:

Я этих книг не читаю!

Я еще некоторое время по инерции болтала про различия в трактовке образа энтов, они же онты,[19] и про приспособление старых вещей для новых идей и наоборот — старых идей для новых вещей, но когда Дашуткина фраза проникла в мое сознание и не получила объяснения, я запнулась.

Э-э-э-э… Каких «этих»?

От которых все будто спятили: Толкиена, Гарри Поттера… И как можно подобной глупостью увлекаться — не понимаю!

Почему «глупостью»?

А разве нет? Эльфы и гоблины, ведьмы и волшебники, летающие метлы и колдовские котлы! Что за инфантилизм! — фыркнула Дарья.

Все понятно. Я этот тип мышления знаю — как и причины, его породившие. Задержка развития — не настолько опасная, чтобы возникла потребность в специальных мерах, но далеко не безобидная. Конечно, все мы так или иначе акцентируемся на этапах личного «освоения мира», иначе никакого разнообразия характеров просто не существовало бы: все представители всех поколений со временем поголовно достигали бы единого образа и подобия, без всяких там персональных отклонений и вывертов. При жесткой схеме мышления и существования в индивидуальности просто нет нужды. Ведь можно прекрасно обойтись подсознанием, инстинктами, наследственным поведением. И потому ругать «знаки препинания», поставленные мозгом в те или иные моменты жизни — занятие бездарное и бесполезное. Но существуют удивительно неприбыльные трактовки некогда пережитых ощущений и некогда полученной информации. Человек сам себе создает проблемы, из всех вариантов выбирая наихудший — прямо как назло. Сейчас поясню на примере.

Например, пока ты растешь и формируешься как личность, непременно приходится проходить этап «имитации взрослости». Кто-то с упоением примеряет вещи родителей — и без конца крутится перед зеркалом, шаркая огромными, точно лыжи, мамашиными туфлями и тряся длиннющим шлейфом, который, будучи надет на законную хозяйку, оказывается юбкой-годе. Другие пытаются курить уворованные у родных и близких разномастные сигареты — и перхая, словно овца, пораженная аллергией на растительность, уверяют уважаемую публику в песочнице, что курение — сказочно приятное занятие. Потом эти благодатные увлечения могут перерасти в профессиональное моделирование одежды или в дегустацию сортов табачной продукции. А могут стать предметом глубокого смущения и мелочных выпадов, прикрывающих (и прикрывающих довольно небрежно) боязнь оказаться уличенным в чем-нибудь «неподобающем» — вроде привычки тайком наряжаться в чужое платье или рекламировать нездоровый образ жизни среди дворового контингента. В результате многие люди среднего и более чем среднего возраста — не что иное, как вечные дети, стесняющиеся своего детства. Стесняющиеся именно потому, что детство их так и не покинуло. Если бы всяким Дашуткам удалось в свое время повзрослеть, они бы перестали бесноваться и признали право остального человечества на развлечения и увлечения.