Камень был из черного базальта. Верхняя часть текста, несомненно, написана иероглифами, «священными буквами», и она должна — как об этом говорится в греческом тексте — совпадать с нижней,  греческой  частью.

Текст средней части камня написан «демотическими» буквами, то есть египетским курсивом, наследником иероглифов. Он также еще не был известен ученым. Но теперь появилась реальная возможность проникнуть в тайну иероглифов путем расшифровки демотического письма. Надо было попробовать — надо! Но как это сделать, если неизвестно ни письмо, ни  язык,  который  лежит  в  его  основе?

И вот один французский ученый решил попытать свое счастье. Он стал сравнивать демотический текст с греческим. Этим ученым был Сильвестр де Саси, прославленный востоковед, член высокочтимой Академии надписей в Париже. Саси пришел к выводу, что иероглифы представляют собой лишь определенные символы и аллегории, расшифровать которые не представляется возможным, но что демотическое письмо — это письмо алфавитное, хотя определить значение отдельных его букв очень трудно. Во всяком случае, он за это не взялся. Он смог выяснить значение только отдельных групп знаков, соответствующих определенным именам царей. Это был довольно жалкий результат, но все-таки какое-то начало.

В 1802 году шведский дипломат Окерблад сумел составить целый «алфавит» демотического письма. Это, правда, было продвижением вперед, но Окербладу удалось определить только буквы, звучание которых оставалось неизвестным: их невозможно было прочитать и перевести.

Прошло еще 12 лет, и лишь в 1814 году одному англичанину удалось сделать следующий важный шаг. Это был врач Томас Юнг. В 1815 году он опубликовал в Кембридже примерный перевод всего демотического текста Розеттского камня. Юнг расшифровал упомянутые там собственные имена и пытался объяснить также большое количество других слов. Но основная часть демотического текста все-таки осталась непрочтенной. И Юнг решил, что многие слова демотического текста были написаны не по алфавитному принципу, а имели скорей символическое значение. Это происходило из-за сокращения отдельных слов или беглого написания старых иероглифов. Такое письмо называли иератическим, то есть священным.

Боже мой! Значит, мы имеем сейчас уже три системы египетского письма: иероглифическую, иератическую (которая отличается от иероглифов приблизительно так же, как наш печатный шрифт от рукописного) и, наконец, демотическую. Восхищения широкой общественности загадками египетских букв-знаков, отзвуков древнейшей, казалось, навсегда исчезнувшей культуры таинственного мира, за одну только ночь как не бывало.

И не случайно. Ведь тайна так и осталась нераскрытой. И ни один ученый, даже самый образованный языковед, не мог сказать, что скрывали бесчисленные надписи на стенах египетских храмов, на гигантских памятниках, на оружии и амулетах, стеблях папируса и надгробных камнях.

Никто! Если было так трудно расшифровать демотическое письмо, то казалось уже совсем невозможным понять иероглифы. Это, видимо, было бессмысленной задачей. И только глупцы могли еще пытаться решить ее! Глупцы, хотя и существовал   камень  из  Розетты!

На этом месте авторы, которые пишут о богах и гробницах, делают маленький экскурс, в начале которого саркастически утверждают, что стало уже обычным знакомить заинтересованного читателя с жизнью великих людей, привлекая массу не имеющих отношения к делу бытовых подробностей. При этом достойный уважения труд остается забытым, но зато тем подробнее описывают болезнь матери гения или смелые изречения пяти—семилетнего ребенка и по возможности какие-нибудь сенсационные или трагикомические моменты его жизни. По каким-то неясным причинам из него делают горячего сторонника республиканцев, несмотря на то, что на самом деле он был фанатичным поклонником Наполеона. Может быть, причина в том, что именно это больше нравилось читателю  республиканской  Франции.

Короче говоря, нет никакого смысла драматизировать жизнь Жана Франсуа Шампольона, хотя, конечно, ему приходилось преодолевать серьезные препятствия. Но одно, правда, можно утверждать точно: ради своей жизненной цели он трудился, не разгибая спины до самой смерти. Шампольон родился — пусть астрологи примут это известие к сведению — 23 декабря 1790 года в небольшом местечке французского департамента Ло. На его счастье, у него был двенадцатилетний брат, который впоследствии стал профессором греческого языка и как исследователь античности работал в Гренобле. По-видимому, брат и пробудил в маленьком Жане Франсуа Шампольоне овладевшую им в будущем страсть, а может быть, привил и ту упорную энергию, которой обладал сам. Брат стал для Жана Франсуа отцом, примером, кумиром его души. В развитии политического мировоззрения юноши место брата впоследствии занял Наполеон, в котором Шампольон стал видеть своего покровителя и защитника; он обучал, воспитывал и направлял внимание Жана Франсуа на исследование тайн Египта. Правда, никто, конечно, не может точно сказать, когда в молодом сердце юноши зародилось горячее желание доказать великими делами, на что он способен.

Жан Франсуа Шампольон отдал свою жизнь науке и достиг успеха. А его старший брат, профессор, хотя и пережил Жана Франсуа на целых тридцать пять лет, так и не сделал себе имени в науке.

В 1807 году 17-летний юноша приезжает в Париж, где он усердно занимается. В 1809 году Жан Франсуа становится профессором истории в университете Гренобля. Этому, несомненно, содействовал Жак Жозеф Шампольон, который был очень привязан к младшему брату.

В течение шести лет все шло хорошо. Все это время Жан Франсуа упорно пишет свой трехтомный труд «Египет при фараонах» — смелое по тем масштабам предприятие, если учесть, что тогда не могли прочитать ни одной строчки из памятников египетской литературы. Естественно, что 24-летний профессор из Гренобля мог быть вполне доволен собой. Но это было не так.

В 1815 году Шампольон был уволен с кафедры как бонапартист. Он переехал в Париж. И вот здесь в душу молодого человека запало то, чему он посвятил всю свою жизнь. Он сам поставил перед собой такие барьеры, которые только мог придумать уволенный профессор древней истории,— Шампольон решил расшифровать иероглифы. Он хотел перещеголять всех: де Саси, Окерблада, Юнга. Ради этого он голодал, ради этого он ломал голову.

И опять в мире случилось нечто, что было для упрямого Жана Франсуа Шампольона как бы указанием свыше: на Нильском острове Филэ, далеко на юге Верхнего Египта, в 1815 году нашли обелиск с двуязычной надписью — иероглифической и греческой. Греческая надпись содержала только два царских имени: Птолемея и Клеопатры.

Оба имени в иероглифической надписи были заключены в «картуши» — овалы, окружавшие царские имена,— и поэтому сразу бросались в глаза. А имя Птолемея, кроме того, уже встречалось на Розеттском камне. Надо было только сравнить группы иероглифов, заключенные в картуши, и доказать, что царские имена всегда писались в овалах. Отсюда и следовало начинать!

Ибо только так можно было доказать, по какому принципу написаны имена Птолемея и Клеопатры в иероглифическом тексте. А оба эти имени было нетрудно отличить друг от друга.

Несмотря на это, прошло еще семь лет.

В 1817 году Шампольон вернулся в Гренобль. Он снова принял профессуру. В дешифровке иероглифов он не видел еще никакого просвета. Шампольону было 27 лет — это еще слишком мало для славы.

О Джованни Баттиста Бельцони из Падуи (Италия) благочестивая легенда рассказывает, что его уважаемая и патриархальная семья прочила Джованни духовную карьеру. Но вместо этого молодой человек занимался какими-то основанными на гидравлике и граничащими с волшебством фокусами, которые он пытался показывать на рыночных площадях любопытной толпе.