Роберт Кольдевей сразу заметил то новое, с чем столкнулись археологи в Зинджирли. Он пишет: «Весь культурный комплекс, который здесь был обнаружен и впервые основательно исследован, существенно отличается от всего того, что до сих пор было известно по раскопкам и на Востоке и на Западе. Только в редких случаях можно установить параллели, но они ведут нас далеко на Восток — к Ассирии и Вавилонии, на Запад — пожалуй, лишь к Трое».

Нет сомнения в том, что самые древние постройки из Зинджирли испытали влияние тех самых хеттов, которых ищут археологи, чтобы разгадать их рисуночное письмо, познать их культуру и историю. Но с каждым днем становилось все яснее и яснее: Зинджирли тоже не мог быть их столицей.

Поиски столицы хеттов начал вместе с группой сотрудников также Отто Пухштейн. Искали ее и французы и англичане. Археологи   других   стран   тоже   испытывали здесь свою судьбу. Наконец, прибыли экспедиции из США, которые провели десять лет в Северной Сирии. Хотя они и нашли замечательные вещи, но столица хеттов и ими не была обнаружена.

Как будто ее кто-то заколдовал! Столица одного из самых могущественных государств древнего мира бесследно исчезла.

Кто же ее обнаружит, кто прославится?

Для наших современников покажется удивительным огромный интерес, который проявляла в то время общественность к каждому новому сообщению о хеттах, к каждому открытию их памятников. Особенно живо этот интерес проявлялся в Англии. Он заставил некоторых солидных ученых отказываться от своих кафедр или других официальных постов, чтобы в спокойной обстановке заниматься хеттологией и писать работы по этому вопросу.

Так, Арчибальд Генри Сейс — английский востоковед и языковед, профессор кафедры сравнительного языкознания в Оксфорде и звезда английской лингвистики — в 30-летнем возрасте бросил свою кафедру и стал жить то на Востоке, то в Англии лишь на доходы от издания своих книг.

Одна из таких книг «Fresh Light from the Monuments», которая вышла в немецком переводе под названием «Древние памятники в новом освещении» в 1886 году в Лейпциге (и была переведена также на другие языки), семь раз переиздавалась в одной только Англии в течение нескольких лет. Другой труд Сейса, «The Hittites or the Story of a Forgotten People» («Хетты, или История забытого народа»), вышел в 1903 году третьим изданием. Сейс был ученым, который обратил внимание археологов, упорно ищущих столицу хеттов по всей Сирии, на то, что незнакомое рисуночное письмо можно найти не только в Сирии, но и на севере Малой Азии, например, в скалах из Язылыкая, вблизи больших руин около деревни Богазкёй.

Эта деревня была известна исследователям уже давно. Она расположена на территории древней Каппадокии, основную часть которой огибает широкая река. Это Кызыл-Ырмак, которую во времена древних греков называли «Галис». В центре этой области Турции, на расстоянии нескольких дней пути от современной турецкой столицы Анкары, близ Богазкёя, француз Тексье обнаружил в 1834 году развалины, по-видимому, очень древнего города. Тексье зарисовал наиболее интересные скульптуры и архитектурные детали, опубликовав их после своего возвращения в Париж. Почти через 30 лет — в 1863 году — французские исследователи Жульом и Перро более обстоятельно исследовали эти развалины. Их научные заметки были опубликованы в 1872 году в Париже в большой работе о древностях Малой Азии.

Однако в последующие годы раскопки Генриха Шлимана в Трое затмили работы хеттологов. Хотя у французов и был приоритет в этом вопросе, но они не торопились с продолжением исследований на развалинах у Богазкёя. В 1882 году сюда прибыла немецкая экспедиция под руководством Отто Пухштейна и Карла Хуманна. Она исследовала руины не только в Северной Сирии, но и в Малой Азии и наконец, составила точный план территории у Богазкёя. Потом и эта экспедиция отправилась снова в Сирию, чтобы продолжить там поиски хеттской столицы.

В 1888 году большую помощь исследователям оказала находка, обнаруженная в Египте, точнее, в Эль-Амарне. Это были клинописные письма малоазийских, месопотамских и сирийских царей, адресованные египетскому фараону. Клинописные таблички, как и надписи некоторых египетских памятников, дали ценные сведения о пропавших без вести хеттах. Иногда бывает небезынтересным, исходя из современной точки зрения, бросить взгляд на те позиции, на которых стояли наши деды в конце XIX столетия. Для этого достаточно обратиться к добротному немецкому словарю и прочесть там о хеттах: «Хеттиты (хетты, у египтян: хета) — наряду с египтянами и ассиро-вавилонянами третий великий культурный народ Передней Азии, упоминаемый в египетских памятниках от Тутмоса III до Рамзеса (XV — XII вв. до н. э.).

Этот народ в 1350 году до н. э. разгромил расположенное на верхнем Евфрате царство Митанни, царь которого Тушратта вел обнаруженную в последнее время (в Эль-Амарне) переписку с Аменхотепом III. Рамзес II на пятом году своего царствования (следовательно, около 1295 г. до н. э.) одержал победу над хеттами при Кадеше (в Северной Сирии), которую он назвал «великой», но которая фактически не имела решающего значения, так как в 1280 году до н. э. Рамзес заключил мирный договор и союз с хеттским царем Хетасаром. Памятники хеттов встречаются от Хаматы до Каркемиша, хотя сирийские хетты представляют собою лишь одну ветвь многочисленного народа, однотипные памятники которого разбросаны по всей Малой Азии вплоть до Эгейского моря. Этническое лицо их пока еще не совсем ясно, так как своеобразное хеттское рисуночное письмо пока еще не посчастливилось расшифровать».

Статья дает приблизительное представление об уровне знаний о хеттах на рубеже нашего века. Это были довольно-таки значительные данные. Отсутствует лишь одно важное сведение — информация о столице этого большого народа, памятники которого находили по всей Сирии и Малой Азии.

Где же была резиденция царя хеттов?

Прошли десятки лет с тех пор, как впервые был поставлен этот вопрос. Но и в начале XX века еще никто не мог дать на него ответа.

Когда в новогоднюю ночь на 1 января 1900 года раздался звон берлинских колоколов, возвестивших наступление нового века, 36-летний Гуго Винклер довольно равнодушно прислушивался к этим звукам и не выражал восторга, с которым берлинцы приветствовали смену столетий. Винклер был слишком болен и одинок, чтобы присоединиться к общей радости.

Стараясь не обращать внимания на доносившийся с улицы шум, он пристально рассматривал лежащий перед ним текст двух клинописных табличек, представлявших собой вавилонскую клинопись, смысл которой был ему, однако, совершенно непонятен. Таблички обнаружили 12 лет назад в Эль-Амарне (Египет). Одна из них была адресована царю из Арцавы, другая — некоему государю, который правил, видимо, в середине II тысячелетия до н. э. в северном Ханаане.

Больше ничего нельзя было расшифровать.

Было отчего прийти в отчаяние.

И особенно такому выдающемуся специалисту-филологу, как Винклер,— автору целого ряда научных работ («Клинописные тексты Саргона», 1889, два тома; «Клинописная книга текстов к Ветхому завету», 1892, и др.). Кроме того, Винклер был переводчиком законов Хаммурапи из Вавилона и автором двухтомной работы по истории Израиля.

Этот Гуго Винклер, родившийся в Грефенхайнихене (Саксония), читал ассиро-вавилонские клинописные таблички с такой же легкостью, с какой другие читают утренние газеты. Неудивительно, что он был весьма заинтригован этими табличками, хотя и написанными вавилонской клинописью, но на незнакомом для него языке Арцавы. Прочитать их! Какая благородная задача для приват-доцента, исследователя клинописи!