Счастливые финалистки умчались переодеваться для награждения, подиум занял плешивый певец, который когда-то был известен, а потом тихо спился. Из динамиков лился его молодой, еще не прокуренный и не пропитой голос, певец послушно открывал под фонограмму рот. За выступление он получал еще меньше девушек, но ему было все равно. Его давно никуда не приглашали выступать, и он цеплялся за любую возможность, надеясь на реванш, которому не суждено было состояться никогда, – все это понимали, кроме него самого.

А потом на сцену поднялись победительницы… и Маши среди них не было. Наташа заволновалась – что случилось, не могли же они в последний момент поменять решение? «Я сейчас», – сказала она своему спутнику, который разомлел от переизбытка спиртного да созерцания холеных тел фотомоделей.

Мимо охранника протиснулась в гримерную, а там – переполох. Вместо того чтобы зло и въедливо обсуждать победительниц, модели собрались в плотный кружок и о чем-то возмущенно галдели. Какая-то девушка – совсем молоденькая блондинка с чахлыми плечиками – тихо плакала в углу.

– Что случилось? – спросила Наташа.

Девчонки не насторожились, сразу почувствовали в ней свою.

– Ужас какой-то, – объяснила одна из них, – вот только что «скорая» уехала… Не повезло девке, все лицо испортила. Еще неизвестно, что ней теперь будет. И главное, никто не признается! А ведь это кто-то из наших сделал, больше некому.

– Что сделал? – похолодела Наташа.

– Ей в пудреницу подсыпали толченое стекло, – всхлипнула заплаканная блондинка, – она даже не сразу поняла, что случилось. Припудрилась, а все лицо – в крови!

– Сволочи! – подхватила другая девчонка, мрачноватая рыжая дылда, чьи лучшие годы остались где-то в конвертике с кокаином. – Знали, что она должна победить. Устранили, блин, конкурентку! Мне однажды в туфли бритвенное лезвие подложили. Чуть палец не оттяпала, потом три месяца работать не могла. Узнала бы кто, убила бы, честное слово.

Маше повезло – раны оказались неглубокими. Несколько дней она провела в больнице, потом месяц отсиживалась дома. Наташа приносила ей продукты и даже пару раз сварила бульон. А потом… все забылось. Маша вернулась к работе, по-прежнему красивая, с гладкой ровной кожей. Жизнь наладилась…

Наташа и Маша сидят напротив друг друга, едят салат. Едят – сильно сказано. Отправляют в рот по одному листочку, долго и вдумчиво, как жвачные животные, смакуют на языке травяной сок с привкусом оливкового масла.

– Ты, как всегда, без работы? – сочувственно улыбается Наташа. – Слышала, ты не прошла ни один из кастингов на Неделю моды. Я вот буду участвовать в шести показах.

– У меня нет времени на Неделю моды. На прошлой неделе подписала контракт с «Cool-косметикс», – хвастается Маша, – буду их рекламным лицом. Телевизионный ролик, плакаты. Возможно, тур по городам России. Платят не так уж и много, зато мое лицо сразу станет узнаваемым.

Наташа кусает губы. Она тоже всегда мечтала стать чьим-нибудь рекламным лицом. Только так можно вырваться из круговерти одинаковых дней, заполненных безнадежными кастингами, второстепенными показами, никчемными съемками. Прекратить выживать и начать жить, наконец.

Она была ничуть не хуже тех немногих, кому удается вкусить модельной славы и заработать на этом сомнительном бизнесе денег. Не последней в нескончаемой веренице однотипно-кукольных лиц. Не хуже той же Маши, в конце концов. Просто ей не везло. Удача всегда скользила по ее лицу ничем не выражающим взглядом, а потом упирала судьбоносный палец в кого-нибудь другого.

А ведь однажды и у нее, у Наташи, был шанс…

…Уже почти год прошел, горьковатый вкус обиды забылся, бесследно растаял на языке. Наташа участвовала в многоступенчатом кастинге, который устраивала крупная американская косметическая компания. Победительница должна была поехать в Нью-Йорк и подписать солидный контракт. Американский размах – это не убогие московские игры в гламур. Модели шепотом сплетничали, что в сумме, прописанной в том контракте, пять нолей и речь идет, естественно, не о российских рублях.

Маша, кстати, тоже участвовала в кастинге, но ее срезали на одном из первых же туров. А вот Наташа американцам приглянулась, уж непонятно почему. Она была не хуже и не лучше многих других участниц, но отчего-то ее сразу заметили, выделили. Наташа немного понимала по-английски, она услышала, как генеральный директор косметической компании, ухоженная брюнетка под сорок, сказала своему ассистенту: «В этой девушке есть нечто большее, чем просто смазливое лицо. Приглядись повнимательнее, в ее глазах глубина. Именно это мы искали. Настоящая русская красавица, северная принцесса с загадочной душой».

Ни от кого не скрывали, что, скорее всего, в Нью-Йорк отправится именно Наташа. Накануне решающего дня (в кастинге осталось всего пять девушек, между ними и выбирали) ее вызвал к себе президент модельного агентства. До того самого дня Наташа с ним ни разу не разговаривала – он нисходил до общения только с прославленными моделями, на остальных же девушек смотрел равнодушно, как на мебельный гарнитур. «Поздравляю, – сказал он, наливая ей “Бейлиз”, – я только что разговаривал с америкосами. Они наконец приняли решение. Так что можешь паковать чемоданы». Наташа едва не завизжала от радости, онемевшими губами принялась лепетать слова благодарности. «Не надо меня благодарить, моей заслуги в этом нет, – снисходительно ухмыльнулся президент, – завтра в десять утра ждем тебя в офисе. Ты уж не оплошай, будь при полном параде. Они расскажут тебе все детали».

Наташа была так перевозбуждена, что уснула только под утро. Наконец-то, наконец-то и ее рука вытянула выигрышный билет! Она поедет в Америку, подпишет контракт и станет звездой! Вся ее жизнь изменится с завтрашнего дня! Она больше никогда, НИКОГДА не будет прозябать, есть быстрорастворимые супчики, покупать рыночные шмотки и выдавать их за дизайнерские.

А следующим утром случилось непоправимое. Наташа уже подходила к офису агентства, когда вдруг возле нее резко затормозил джип с тонированными стеклами. Стекло плавно отъехало вниз, и она увидела три ухмыляющиеся физиономии вида самого что ни на есть бандитского.

– Красавица, как проехать на Тверской бульвар? – для проформы спросил один.

Она ускорила шаг. Не будут же они приставать к ней среди бела дня, когда на улице полно народу?! Она ошиблась. Люди бросились врассыпную, стыдливо пряча глаза, когда один из шкафоподобных типов выбрался из машины. В руке его был армейский складной нож.

– Пикнешь, морду порежу, – тихо предупредил он, – а ну садись в машину.

– Пожалуйста, – со слезой в голосе прошептала Наташа, – я сейчас не могу…

Ее грубо схватили за локоть, затянули в машину. Джип, взвизгнув, резко сорвался с места.

Она беззвучно молилась, предполагая самое худшее – завезут, изнасилуют, убьют… сейчас такое время, если у тебя есть деньги, тебе позволено все.

На деле же ничего особенно страшного не произошло. Машина затормозила в каком-то пустынном дворе, громила, сидящий рядом с Наташей, достал откуда-то литровую бутыль водки.

– Сама выпьешь или вливать придется? – сверкнул золотым зубом он.

– Не надо… – только и смогла выдавить она, полуживая от страха.

– Руки ей подержите, – скомандовал золотозубый.

Ей выкрутили руки, чьи-то пахнущие бензином и куревом сильные пальцы зажали ей нос. Наташа судорожно хватала воздух, но как только она открывала рот, туда лилась щедрая водочная струя.

– Больше лей, больше, – смеялся «шкаф», – не видишь, девушку жажда мучает.

Наташа отхаркивалась, отплевывалась, кашляла. Но теплая водка обжигательным водопадом атаковала ее желудок. А ведь она так торопилась в агентство, что и позавтракать не успела. В какой-то момент ее вывернуло наизнанку, прямо себе на колени. Почему-то бандитам это понравилось, они дружно загоготали, дали ей немного продышаться и продолжили экзекуцию. Наташе уже было все равно. Мысли путались, как вязание в неумелых руках, перед глазами плясали разноцветные точки. В какой-то момент она поняла, что машина больше не стоит во дворе. В боковых окнах трусцой бежали дома и проспекты, и от этой мозаики у нее кружилась голова. «Куда они меня везут?… Зачем?… А не все ли равно…»