«Европейцы находят в калмыцком характере склонность к жестокости, которая возмущает любого человека. Но кто хоть раз бывал в калмыцких кибитках, тот вспомнит лишь вежливое и нередко даже любовное приветствие. В Семилетней войне калмыкам для запугивания противника приписывался даже каннибализм-калмыцкие старики и сегодня хихикают, когда вспоминают ужас, который они вызывали у пруссаков, и именно благодаря этому обстоятельству, считают они, мир был так быстро и скоро заключён прусским королём ... Естественно, что бессмысленные жестокости непростительны, но при чём здесь именно калмыки, если грубость и злоба свойственны на войне всем народам?»)

Справедливо, наверно, заметить, что боевой дух калмыков не превосходил и даже далеко уступал в своей безжалостности бесчеловечной партизанской морали. Это отражено и в довольно высоком числе взятых ими в плен.

(Это справедливо и для времени, когда ККК действовал ещё в своих родных степях, как подтверждает Хольтерманн, они быстро ликвидировали русские партизанские и шпионские группы, но многих брали и в плен.)

Например, за время с 20 февраля по 7 марта 1943 года, когда калмыки несли охрану берега на Азовском море, согласно сообщению полевой комендатуры «200», ими было убито 10 диверсантов и взято в плен 30. В том числе и в Плавнях калмыки взяли в плен до 12 декабря 1943 года 51 партизана, в боях же погибло 50 партизан. 13 декабря 1943 года д-р Долль докладывает об ОДНОМ погибшем партизане и 32 пленных.

«Безжалостных» солдат Калмыцкого Корпуса просто не было. Сохранившиеся доклады и рапорты о боевых действиях калмыков подтверждают, что и они могли быть в высшей степени великодушными и снисходительными.

Офицер штаба 40-го танкового корпуса майор Кандуч помнит эпизод: Он спросил майора Абушинова, где, мол, пленные, которых надо бы допросить?!

Майор Абушинов задумался, покачал головой и сказал, что когда калмыки воюют с русскими, пленных не бывает, по меньшей мере так было последние 500 (!) лет ...

Калмыцкий Кавалерийский Корпус был в германской армии необычным соединением.

Уже по своей истории создания и внутреннему составу он отличался от других Bосточных частей и по характеру более походил на чисто добровольческое формирование. К тому же не следует забывать и то особое положение, которое занимал командир Корпуса д-р Долль и который до своей гибели в июле 1944 года в значительной мере формировал лицо Корпуса.

Яркая судьба этого бывшего австрийского, позднее украинского офицера, оказавшегося на немецкой службе, была, естественно, поводом для многочисленных слухов о его личности и даже стала поводом для сомнений в его личных и политических намерениях.

Нo на это просто не было причин.

(Рихтгофен писал автору этих строк 28.04.1971 года: «Идея, что д-р Долль мог быть советским агентом, совершенно чудовищна! Он был в высшей степени честным борцом за свободу народов, которых коммунисты поставили на грань уничтожения, и особенно за интересы калмыков. Я знал его очень хорошо.»

Аналогично о личности Долля говорил 29.03.1971 г. в беседе со мной и Хольтерманн. Резко отрицательно, естественно, характеризуют Долля советские источники.)

Для солдат и офицеров Калмыцкого Корпуса он был опытным адвокатом интересов калмыцкого народа, и, как заметил позднее один из них, «всегда стоял на страже нашей независимости как народа и нации и представлял наше дело во всех немецких инстанциях.»

О его авторитете свидетельствует и тот факт, что служители калмыцкой религии уже в 1942 году неоднократно выражали пожелание поместить его портреты в заново открытых буддийских хурулах.

Oн завоевал большое доверие населения в Калмыкии, и таким же безграничным был и его авторитет среди солдат Калмыцкого Кавкорпуса, для которых он был образцом немецкого офицера.

(Мюлен справедливо говорит о том, что д-р Долль полностью идентифицировал себя со своими калмыцкими солдатами и благодаря этому пользовался их «абсолютным доверием».)

В одном из немецких рапортов речь идёт даже о том, что со стороны своих солдат он почитался как «полу-Бог».

(Нечто аналогичное подтвердил и один из бывших солдат Корпуса: «По моему личному опыту и по мнению моих земляков д-р Долль был для нас калмыков «ангелом». Наши офицеры были от него в восторге, он был образцом для всех офицеров и солдат.» Из беседы 15.05.1971 года.)

Это однако вовсе не значило, что все его приказы находили всегда полную поддержку. Группа калмыцких офицеров во главе с Арбаковым, ставшим позже начальником штаба, имела иногда собственное мнение, порой критично относилась к его мерам или даже принимала другие решения.

Из-за той особой роли, которую сыграл Долль в жизни калмыцкого народа, его рассматривают иногда как соблазнителя и искусителя калмыков, который тем самым несёт ответственность за те страдания, которые постигли калмыцкий народ за сотрудничество с немцами.

Но не д-р Долль создал условия для немецко-калмыцкого сотрудничества, он лишь направил готовность калмыков в нужное русло.

И если даже считать, что Долль слишком легкомысленно проигнорировал предупреждения о том, что калмыки, которые уже в Гражданской войне до 1920 года понесли огромные потери, и в виду их очевидной малочисленности могли быть полностью уничтожены в случае немецкого поражения, то следует отметить, что такой вариант развития событий был просто непредставим летом и осенью 1942 года.

Да и не трудно понять, что не в его силах было остановить стремление калмыков к свободе, предвидеть грядущее поражение и тем более предотвратить ту трагедию, которую советское руководство уготовило калмыцкому народу в 1943 году.

То, что Калмыцкий Кавкорпус был не совсем обычным воинским формированием, свидетельствует и тот факт, что в нём был полностью реализован принцип национального руководства.

В данном случае можно даже говорить об абсолютной калмыцкой идентичности Корпуса в отличие от других многочисленных тюрко-татарских и кавказских легионов, сформированных в 1941/1942 гг.

Т.н. «Восточные легионы», сражавшиеся на немецкой стороне, имели двоякую цель: с одной стороны непосредственно помочь немецким частям, а с другой-освободить свои национальные территории от большевизма. Конкретных политических программ за ними не закреплялось. С немецкой стороны всегда подчеркивалось, что солдаты этих формирований имеют равные с немецкими солдатами права и являются не какими-то наёмниками, а товарищами по оружию, солдатами-союзниками, сражающимися за свои национальные интересы и в силу этого требующие к себе соответствующего уважения, хотя естественно, что в первое время эти соединения не могли не играть чисто вспомогательной роли.

С одной стороны это было связано с отсутствием квалифицированного руководящего национального персонала, с другой стороны-с частично оправданным недоверием со стороны немецких властей.

Обычно в подобных частях все ключевые позиции занимал немецкий персонал.

Во главе батальона всегда был немецкий командир, в штабе у него были 5 немецких офицеров и 23 немецких унтер-офицера. Местным офицерам обычно отводились должности заместителей и, как правило, офицеров-врачей. Согласно «Правилам организации Восточных легионов», изданным генералом Ольбрихтом 24 апреля 1942 года, руководить этими частями, согласно руководству Вермахта, должны были местные командиры, но их функции остались слабыми, поскольку им всегда на правах «советника» придавался немецкий офицер и 10 немецких солдат.

(В последующем солдаты Восточных легионов шаг за шагом уравнялись во всех правах и обязанностях с немецкими военнослужащими. Это прежде всего касалось присвоения офицерских званий, наград, окладов и обеспечения.)

В противовес к сказанному в марте 1943 года, когда Калмыцкий Кавкорпус уже насчитывал много тысяч солдат, в нём кроме командира Долля было лишь 2 немецких младших офицера и 3 простых солдат-немцев. Немецкий персонал со временем несколько вырос, хотя далеко не достигал процентных соотношений в других Восточных легионах-не забудем, что и сам Калмыцкий Корпус вырос более чем вдвое. 21 июля 1943 года, когда Корпус количественно достиг численности полка, в нём были кроме Долля только немецкий врач, бухгалтер — он же по совместительству переводчик — и 9 младших офицеров. В каждом подразделении, там где в Восточных легионах было по 5 офицеров-немцев и 68 солдат-немцев, немцев-офицеров не было вообще и только 14 младших офицеров и солдат-немцев. Другой разницей было то, что если немецкий персонал в Восточных легионах имел по правилам всегда командирский статус, то в Калмыцком Корпусе это был лишь персонал связи.