Гунтер опешил от официальности тона Брюнгильды и ее настойчивого желания править страной, но в то же время почувствовал облегчение, потому что сейчас он должен был заняться вещами, в которых хорошо разбирался. Его не удивляло, что королева скрывает свои чувства, поскольку он понимал, что они были не из приятных. Гунтер верил, что со временем ярость Брюнгильды поутихнет, потеряв свою остроту, как меч, ржавеющий под дождем, и не собирался усложнять этот процесс выяснением отношений.

Королева, помедлив, взглянула на Зигфрида:

— Нас несколько огорчает то, что вы, по слухам, вскоре собираетесь уезжать. Зная мнение моего супруга, я хочу высказать вам свои искренние пожелания и пригласить вас для дальнейшего общения. Король и королева Ксантена и Дании — всегда желанные гости при нашем дворе.

Короткий кивок Гунтера сделал это предложение официальным, и Зигфрид, склонив голову, принял его.

— Наши королевства всегда будут связаны дружбой, и если того потребуют дела государства или какое-то торжество, ждите наших кораблей в вашей гавани. Мне даже не нужно спрашивать Кримгильду, ведь я знаю, что это предложение исходит и от нее тоже.

— Вам все же следовало бы спросить вашу жену, — заметила Брюнгильда. — Любая супруга предпочла бы, чтобы муж поинтересовался ее мнением, прежде чем принять какое-либо решение.

Она даже не взглянула на Гунтера, которому были адресованы эти слова, но Зигфрид понял их скрытый смысл и предпочел удалиться, дабы не вызывать своим присутствием дальнейших ссор.

— Пойду посмотрю, не нужна ли Кримгильде моя помощь в сборах, — сказал он и почтительно склонил голову.

Зигфрид вышел из тронного зала, но напряжение, витавшее в воздухе, не исчезло. Делая вид, что он читает документы, принесенные Брюнгильдой, Гунтер тихо пробормотал:

— Как я вижу, ты чувствуешь себя нормально.

Брюнгильда, углубившись в документы, ответила с подчеркнутым равнодушием:

— Ты победил меня, и, кроме воительницы Брюнгильды, тебе теперь принадлежит и женщина Брюнгильда. Я не буду ждать тебя в постели с радостью, но все же соглашусь с тобой спать.

Конечно, это не было идеальным выходом, но Гунтер почувствовал себя намного спокойнее.

— Послушай… — запинаясь, произнес он. — На самом деле я совсем не такой…

Она взглянула на него спокойно, почти дружелюбно.

— Я в этом уверена. Но если ты когда-нибудь еще раз попытаешься причинить мне вред, прольется кровь. Если я не смогу лишить жизни тебя, то умру сама.

После этого, не сказав больше ни слова, королева вернулась к своей работе.

— Такое ощущение, будто я не могу спокойно разговаривать в собственном замке! — выругался Гунтер, ударив кулаком по дереву с такой силой, что посыпалась кора.

Хаген, напротив, был спокоен. Его левая рука, как всегда, лежала на рукояти меча.

— И поэтому мы должны встречаться здесь как заговорщики? Неужели в своем доме король — нежеланный гость?

Они стояли на небольшом холме к северу от замка, привязав лошадей к веткам деревьев.

— Все дело в Зигфриде, только в Зигфриде, — прорычал Гунтер. — Эта языческая магия возвышает бывшего кузнеца над всеми, и одно-единственное слово из его уст может уничтожить меня в любой момент.

— Вы имеете в виду то, что его рука вела вас на Поле Огня и Льда? — спросил Хаген и, увидев изумленный взгляд Гунтера, добавил: — В мои обязанности входит забота о вашем благополучии…

— Для человека с одним глазом ты видишь больше, чем можно было бы ожидать, — с невольным уважением сказал Гунтер.

— Возможно, я просто внимательнее наблюдал за битвой, чем все остальные, — продолжил Хаген. — Неважно, что совершил Зигфрид. Победа в Исландии — это ваша победа, и слово Зигфрида не будет весить больше, чем слово короля Бургундии. Я в любой момент могу поклясться, что во время поединка не упускал короля Ксантена из поля зрения даже на минуту.

Гунтер положил руку ему на плечо.

— Мой добрый старый Хаген, твоя верность — это единственное, что не зависит ни от времени, ни от ситуации. Но если бы речь шла только о том дне в Исландии, моя забота была бы не столь велика. Я намного больше в долгу у Зигфрида.

— Расскажите мне, в чем дело, и мы вместе попытаемся отдать этот долг, — предложил Хаген. — Король Бургундии не должен ни от кого зависеть.

Гунтер бросил взгляд на свой замок, казавшийся таким мирным на расстоянии и обещавший беззаботную жизнь. У Гунтера не осталось другого выбора, кроме как довериться этому человеку, который был советником еще у его отца.

— Мне пришлось просить Зигфрида о помощи, чтобы обуздать собственную жену в брачную ночь.

Хаген обдумал поступок короля и его возможные последствия, а затем уточнил:

— А Брюнгильда знает о соучастии Зигфрида?

Гунтер покачал головой, радуясь, что на этот раз его никто не упрекает.

— Нет, она даже не догадывается об этом.

— Что ж, тогда вы в руках у Зигфрида. Стоит ему рассказать о случившемся Кримгильде или вашей супруге, и королевства падут. Будет уничтожено все, ради чего вы так храбро сражались и чему принесли столько жертв.

— Я сам этого не понимаю, — признался Гунтер. — Чем больше мы сближаемся с Зигфридом как друзья, чем чаще я принимаю его помощь, тем более опасным становится он не только для меня, но и для Бургундии.

— Все, как я вам говорил, — прошептал Хаген.

Гунтеру нечего было ему возразить.

— Да, именно так…

— А вы знаете, что Зигфрид уже начал грузить золото нибелунгов вместе с остальными вещами? — спросил старик, переводя разговор в другое русло.

— Что ж, это его собственность, — заметил Гунтер.

— Да, это его собственность, но не по праву, — возразил Хаген. — Ведь сокровище было взято с бургундской земли, а здесь каждый валун — собственность короля. Этим золотом вы могли бы помочь Бургундии избежать всех бед, которые ей угрожают, разве не так?

Король развел руками.

— Что же мне делать? Я ведь не могу отобрать у народного героя его награду за подвиг? Приставить меч к его непробиваемой груди и нарушить данное слово?

Хаген подошел к Гунтеру так близко, как никогда не подходил раньше, соблюдая правила этикета. Его тихий голос звучал настойчиво:

— Вы должны подумать о том, насколько лучше выглядело бы наше будущее, если бы в нем не было Зигфрида.

Гунтеру потребовалось время, чтобы понять услышанное. Осознав смысл слов Хагена, он побледнел.

— Ты говоришь о подлом убийстве моего лучшего друга, который спас нас всех от дракона, убийстве короля Ксантена?

Хаген старательно избегал называть вещи своими именами.

— Вы только подумайте, насколько более дружелюбно будут настроены по отношению к нам Ксантен и Дания, если Кримгильда станет вдовствующей королевой. Там, где Зигфрид сам принял бы решение, вашей сестре потребуется наш совет, чтобы нормально управлять государством. Ваше влияние было бы более значительным. Кроме того, бюджет государств стал бы общим. И к тому же никто не мог бы разболтать Брюнгильде о том, что произошло в брачную ночь. Связи между странами укрепились бы, и все стало бы на свои места.

Гунтер начал медленно пятиться, пока не натолкнулся спиной на дерево.

— Ты говоришь о подлом убийстве, Хаген! Убийстве человека, которому Бургундия столь многим обязана!

— Я говорю о человеке, который в любой момент может привести к падению нашего королевства. Только прикажите мне, и все будет устроено. Мне нужен ваш приказ, без него я не стану ничего предпринимать.

Гунтер решительно покачал головой.

— Ни в коем случае! Я не был бы ни мужчиной, ни христианином, ни королем, ни воином, если бы дал на это свое согласие.

Разговор был окончен. Не говоря ни слова, король вскочил на коня и галопом понесся к замку.

Хаген остался стоять на холме, задумчиво глядя на земли Бургундии. Он надеялся, что сумел подлить масла в огонь, и Гунтер настолько распалился от ненависти, что готов был согласиться с ним. Но, судя по всему, трусость короля оказалась не менее сильной и помешала ему принять правильное решение. Что ж, в ближайшем будущем нужно постараться изменить ситуацию.