Спенсер посмотрел на низкий, вытянутый в длину красный кирпичный дом в стиле ранчо. Желобки под крышей прогнулись от бесконечных дождей и снегопадов. Свет, разумеется, нигде не горел, и на грязной, покрытой лепешками снега подъездной аллее не было ни одного автомобиля.

— А кто там живет?

— Никто. Он пустует.

— Зачем тогда нам туда идти?

— За делом, — сказал я, чувствуя, как мое лицо расплывается в сияющей озорной улыбке.

— За каким еще делом? — спросил Спенсер, но голос у него изменился, и он перестал приплясывать от холода.

— По подготовке операции «Тереза».

— А точнее?

— Потом. А пока идем со мной, — приказал я и вошел во двор Фоксов.

— Какого хрена! — проворчал Спенсер, но все-таки потопал следом.

Я не мог унять дрожи, не мог устоять на месте и не вполне понимал, что делаю. Знал только, что мистер Фокс мертв и что этот дом был еще одним местом, где я раньше так часто бывал и где теперь мне бывать запрещено.

Обогнув дом с тыла, я нашел ключ от задней двери, который был прикреплен скотчем снизу скамейки у столика для пикников, — именно там, где его всегда прятали на моей памяти. Я отодрал его и передал Спенсеру.

— Откуда ты знаешь, что ключ здесь?

— Это дом Барбары. Я все время ходил сюда, когда она была моей нянькой.

— Мэтти, твоя мама наверняка уже дома.

— Нет еще. Кончай ныть.

Замок был старый и местами обледенел, так что понадобилась не одна попытка, чтобы повернуть ключ. Наконец дверь подалась, и на нас пахнуло плесенью. Когда я закрывал дверь, ближняя штора всколыхнулась, но больше никакого движения не было. Даже тени не шевелились. Я так сильно дрожал, что стал раскачиваться из стороны в сторону, чтобы не закричать.

— Жуть, — сказал Спенсер. — Если бы с нами была Тереза, можно было бы поиграть в «Убийство в темноте».

Он немного проникся духом ситуации и теперь крадучись двинулся в сторону кухни.

Я остался у входа. Мне не было страшно, но я не мог раздышаться. Я думал о том, как Барбара смеялась надо мной, лежа в траве, думал о синяках под глазами мисс Эйр, о ее гипсовом ошейнике, думал о синем «гремлине», рыщущем по заснеженным улицам, как сбежавшие львы, и о том, что у меня впервые в жизни появился лучший друг. Потом я стал думать о Терезе, о ее ленточке в волосах, о том, как она, разинув рот, стояла на коленях у раздавленного тела мистера Фокса, и о разных других бессвязных вещах.

Терезе нужна моя помощь. Ее отец был слишком горд, Барбара слишком раздражена, мисс Эйр слишком ожесточена, а миссис Джапп слишком ослеплена умом Терезы, чтоб хотя бы увидеть крутой обрыв, к краю которого она приблизилась, не говоря уже о том, чтобы оттащить ее оттуда.

— Спенсер, — окликнул я, преисполнившись какого-то бешеного спокойствия, — а что, если сейчас сюда подъедет синий «гремлин»?

Я обошел желтый диван, стеклянный кофейный столик, в котором ничего не отражалось, кроме толстого слоя пыли, и притормозил у нашей с Барбарой фотографии на стене. Это была часть коллажа из детских снимков, объединенных одной рамкой. Барбара выглядела этаким подростком, неуклюжим и нескладным, а я был вылитый Брент в пятилетнем возрасте, только чуть ниже ростом. Барбара в купальнике, я в плавках. Мы сидели на берегу Сидрового озера в один из пасмурных дней. Барбара смотрела на воду. Я смотрел на Барбару. Ни я, ни она не улыбались.

— С чего ты вдруг об этом? — спросил Спенсер. Он плюхнулся в коричневый виниловый шезлонг и исчез в клубах взметнувшейся пыли. Я улыбался и в то же время дрожал как безумный.

— А что, если тебя поймает Снеговик?

Спенсер не отвечал. Он барабанил кулаками по подлокотникам, вздымая в воздух новые клубы пыли.

— Пуфф! — сказал он.

— Я серьезно, Спенсер. Что, если тебе исчезнуть? Что, если я сейчас пойду домой и скажу маме, что тебя похитил Снеговик?

Спенсер перестал колотить по подлокотникам. Подождал, пока не улеглась пыль. Потом посмотрел на меня и сказал:

— Что за чертовщину ты несешь, Мэтти?

— Она ведь и твоя подруга.

— Она? Кто это — она?

— Тереза. Слушай, что, если я скажу маме, что мы играли в снежки у автобусной остановки и ты побежал во двор Дорети, а когда я оглянулся, то увидел, что Тереза машет мне из окна, тебя же нигде не было, только по дороге на Сидровое озеро тащилась эта ржавая синяя колымага. А ты как сквозь землю провалился.

Спенсер уставился на меня, разинув рот.

— Ты что, спя…

— Кому-то придется поговорить с Терезой, — перебил я. — Она ведь могла что-то видеть, а я скажу, будто мне показалось, что она хотела мне что-то сказать. Им придется меня впустить, понял? У них не будет выбора. Доктор не сможет их остановить.

— Дай подумать. — Спенсер закрыл глаза и тут же открыл. — Ладно. Хватит. Я хочу есть. Пошли.

Он поднялся и направился к парадной двери. Я крепко схватил его за руку и потащил назад.

— Оу! — взвыл Спенсер, вырывая руку. — Хорош цепляться!

Однако процесс уже пошел. Я потерял всякий контроль в своем маленьком мире. А возможно, я вообще его не имел. Но я знал, что могу все устроить. И что смогу добраться до Терезы с помощью Снеговика.

— Мы должны ей помочь. Она в большой беде, Спенсер.

— И ты вообразил, что мы сможем ей помочь, если сами окажемся в еще большей беде?

— Ты видел, как она стояла на коленях возле мистера Фокса. Даже не возле него, а прямо в нем. Поверь, Тереза правда на пределе. С ней правда что-то не так.

— Знаю, Мэтти. Все это знают.

— Ты видел ее отца. Ты знаешь, как он хочет, чтобы она всегда и во всем была первой. Ты видишь, как она ведет себя в школе. Все в классе смотрят на нее как на чеканутую.

— Она и так чеканутая.

Я тряс Спенсера за руку, додумывая все на ходу и не переставая дрожать.

— Всего на один вечер. Как только я повидаюсь с Терезой, я тебя заберу. На пару часов, Спенсер. Самое большее — до утра.

— А как же моя мать?

— Твоей матери не будет до воскресенья.

Фыркнув, Спенсер выдернул руку и отступил назад; мы оба выглянули в окно. Сквозь пелену снега дома и деревья моего родного квартала выглядели размытыми цветными пятнами. Ни один из моих снов не казался мне менее реальным, чем мой нынешний пробуждающийся мир с его мертвыми соседями, поющим снегом и пропавшими девочками.

— А почему бы нам не остаться тут вместе? — спросил Спенсер, и я с трепетом, и радостным, и в то же время вызывающим слабость в коленях, почувствовал, что он начинает сдаваться. Я хотел, чтобы все получилось, как никогда не хотел ничего другого. Я знал, что из-за этого у меня будут большие неприятности. Зато это может помочь мне увидеться с Терезой. Должно помочь.

— Потом я все объясню родителям. Они поймут. Они тоже за нее боятся. — Мы еще немного постояли, чувствуя, как откатная волна наших замыслов засасывает нас в совершенно новый и гораздо более объемный нижний мир. Наконец я улыбнулся. — Может даже, я смогу привести Терезу сюда. Тогда мы точно сыграем в «Убийство в темноте».

Меня аж затрясло от этой мысли. Я уже размечтался, как мы с Терезой бежим под снегом туда, где нас ждет Спенсер. И это сбудется. Я сделаю все, чтобы это сбылось. Это будет мой самый смелый поступок в жизни.

— Ну что тебе стоит, Спенсер, — канючил я.

— Ладно, так и быть. Но только если работает телевизор.

Телевизор работал.

Я оставил Спенсера, когда он уже скрестив ноги сидел перед экраном и смотрел «Семейку Брейди».[72] На кухне нашлись консервы, плита тоже работала, так что на ужин у него был грибной суп-пюре и кукуруза. В заднем дворе, возвращая ключ на место, я увидел за стеклом силуэт Спенсера и решил, что он сейчас кинется за мной, крикнет, чтобы я не уходил, но он только помахал рукой.

Этого было почти достаточно, чтобы заставить меня повернуть назад. Я совсем не хотел оставлять Спенсера одного. Но я хотел, чтобы Тереза была рядом со мной, под этим снегом. Я хотел, чтобы она сидела рядом со мной в классе, за своей обычной партой. Я хотел стереть отсутствующее выражение с ее лица, как пар со стекла, и увидеть наконец, что за ним скрывается.