— А если это правда?

Теперь посетитель позволил себе тихонько засмеяться.

— Умоляю тебя, брат… Какой интерес может быть у святой к могиле принцессы-язычницы…

— Могиле, в которой не покоится никакая принцесса. Может быть, кто-то хотел убедиться, тот ли труп лежит в могиле.

— Брат, как кто-то мог пробраться незамеченным в Башню мертвых? Для этого нужно уметь летать.

— А если это был король Гуннар и Другие?

Визави рассмеялся немного громче, и у примарха внезапно возникло ощущение, что он попал в ловушку. Посетитель загнал его как раз туда, куда хотел.

— В таком случае, брат мой, будет лучше, пожалуй, если мы тоже похороним Гисхильду. Необязательно живьем. Я ведь тоже человек.

— Тебе нравится убивать детей?

Гость спокойно выдержал его колючий взгляд. Леон совершенно не понимал, что происходит в голове у его бывшего ученика, и жалел о том, что сделал заместителем начальника конторы именно его. Если собственно начальник служил для маскировки, этот рыцарь исполнял тайную цель конторы. Ее настоящую задачу. Он контролировал сеть шпионов, находившихся на содержании ордена.

— С твоего позволения, брат примарх, все мои помыслы направлены исключительно на благо ордена. На Бресне именно друснийцы использовали своих детей в качестве щита. А какой смысл щита? Он служит для того, чтобы принимать на себя удар. Так кто же пошел против правил рыцарства?

— А принцесса Гисхильда — чей щит?

Ему показалось или его посетитель на мгновение растерялся?

— Она нам больше не нужна. В Анискансе ее считают мертвой. Гептархи не признают, что она еще жива. В противном случае им придется признать, что они похоронили среди святых какую-то приблудную девчонку. Так зачем еще нам нужна Гисхильда?

— А чем плохо оставить ее в живых?

Рыцарь вздохнул. Казалось, он понемногу начинает терять терпение.

— Брат! Она — язычница до мозга костей! Убийца Других была ее учительницей. Даже ее магистр Друстан считает, что она опасна! Гисхильда упряма и не принимает учения нашей веры. Она может дурно повлиять на остальных послушников звена. Ты же знаешь, паршивая овца все стадо портит. Мы должны удалить ее.

— Эта паршивая овца спасла своего товарища, когда он тонул. Я должен ей жизнь.

— Нам ведь необязательно устраивать публичную казнь. Может быть, с ней случится несчастный случай. Подобный тому, который произошел с обоими геральдистами.

Леон видел, что с губ визави готов сорваться вопрос, почему они умерли. Но он был достаточно умен, чтобы понять: его жизнь тоже может окончиться, если он узнает, из-за чего они умерли. Примарху было жаль тех мужчин. Так же, как ему было жаль убивать каждый год после праздника Летнего солнцестояния. Но никогда не должно было всплыть на поверхность, что он, будучи духовным лидером ордена, подделывает чудеса. Тот, кто даже заподозрит его в этом, должен умереть.

— Ты сам упрекал меня в том, что из-за принцессы пришлось принести в жертву жизни более сотни наших братьев и сестер. Получится, что они отдали свои жизни зря, если мы убьем Гисхильду сейчас. Я верю в прозорливость нашей сестры Лилианны. Если мы воспитаем девочку в духе нашей веры, пошлем ее назад во Фьордландию и поможем завоевать трон, с языческими войнами будет покончено. Надежда на мирное решение конфликта стоит того, чтобы рискнуть.

— А если она никогда не склонится перед нами? — засомневался худощавый гость. — Насколько разумен этот план? Насколько велика вероятность успеха? Не принесем ли мы новых жертв только потому, что не желаем признать, что совершили ошибку?

— Не убивать детей — это не ошибка! — решительно ответил Леон. — Дадим им возможность повзрослеть. Время покажет, кто они на самом деле и насколько полезными могут оказаться. Это касается как Гисхильды, так и Люка. А теперь можешь идти.

Посетитель слегка поклонился.

— Увидимся в новолуние. Я позволю себе задать эти вопросы и там.

Леон задумчиво глядел вслед гостю. Нужно как следует подготовиться к собранию. Если там решат, что дети представляют опасность, всей его власти не хватит на то, чтобы спасти их жизни. Может быть, худощавый рыцарь прав? Или в нем говорит желание отомстить, а вовсе не благоразумие?

Бернадетта отражала любой финт. Люк увернулся от удара, который предугадал. Теперь она была совершенно открыта, и он коснулся ее плеча деревянной рапирой.

Бернадетта пыхтела от напряжения. Лицо ее покраснело, по нему струился пот.

— Достаточно! — раздался сердитый голос Мишель.

«Почему?» — спросил себя Люк. Он сдерживался изо всех сил. Очень легко отделать ее как следует. Она фехтовала совсем неплохо, но все, что она делала, можно было предугадать. Она сильно надеялась на то, что он совершит ошибку, и из-за этого слепо попадала в расставленные ловушки.

— Дуэль окончена! Победил Люк из Ланцака. А теперь подойдите и протяните друг другу руки!

Люк протянул руку Бернадетте. Та хлопнула по ней, но в ее глазах сверкала ярость. Эта дуэль ничего не решила. Наоборот, все стало еще хуже. А поводом послужила такая мелочь — всего лишь пара необдуманных слов.

Люк снял кожаный шлем и вытер пот со лба рукавом гамбезона. Только сейчас он заметил, как смотрели на него остальные. Все они были на стороне Бернадетты. Жоакино, который едва не утонул, предложил ей сесть рядом. Маленький темноволосый Раффаэль улыбался ей.

И только Гисхильда, стоявшая немного в стороне от остальных послушников, казалось, не испытывала к Бернадетте никакого сочувствия. Люк решил сесть рядом с ней. Когда он пошел к ней, та мрачно посмотрела на него. Но он знал, что его победа над Бернадеттой тут ни при чем — она на всех смотрела мрачно.

— Я не просила компании! — зашипела она на него, когда он присел рядом.

И чего она такая?

Мишель вызвала Жоакино. Он был самым высоким в их звене. Может быть, он старше, чем говорит? Мишель велела ему нападать, показав при этом несколько легких парирований. Все это Люк давно уже знал. Он посмотрел на Гисхильду. И что эта фьордландка здесь забыла? Это ведь страна сплошь языческая!

Он склонился к ней и прошептал:

— Я знаю, что ты сделала на Пробуждении в бассейне.

Она даже не взглянула на него, продолжая наблюдать за искусством Мишель.

Правильно ли она поняла его? Может быть, их язык для нее чужой. У нее какой-то странный акцент. Нужно еще раз попытаться.

— В бассейне. Ты…

Наконец-то она на него посмотрела. А она красивая.

— И что ты теперь собираешься делать? Думаешь, можешь шантажировать меня?

Она сказала это так тихо, что больше никто не услышал.

— Нет, я не хотел…

— Если ты не хотел, то почему просто не промолчал?

Стук деревянных рапир внезапно смолк.

— Итак, вы двое мните себя искусными фехтовальщиками. Ваши парирования однажды спасут вам жизнь на поле битвы. Не думаю, что существует тема для разговора, достаточно важная для того, чтобы пропускать урок.

Гисхильда повернулась к Мишель.

— Люк оскорбил меня, рыцарь. Прошу позволения вызвать его на дуэль.

Люк был ошарашен. Да что эта тупая корова воображает о себе!

Мишель подняла глаза к небу.

— И что он сделал?

— Он утверждает, что я не могу удержать свою воду в себе.

Рыцарь откашлялась.

— Что?

Она непонимающе глядела на него. Раффаэль захихикал. Жоакино казался неприятно пораженным.

— Это правда, Люк?

Он решил объяснить, что произошло. Кажется, Гисхильда совершенно этого не боялась. Разве она не понимает, что ее с позором выгонят, если станет известно, что она сделала? Он не хотел быть причиной этого. Это не по-рыцарски…

— Да, она говорит правду.

Он ей наставит парочку синяков. Этого будет достаточно, чтобы взять реванш!

Мишель схватилась за голову.

— Хорошо, похоже, это будет урок дуэлей! Выйдите вперед и сражайтесь. Кто первым нанесет удар, который привел бы к смерти, будь клинок заточенным, тот выиграет дуэль.