Липкое солоноватое течет по губам и по языку. Дергается, не может соединиться, перед глазами или в мозгу, который давно стал больше меня. Что вдруг случилось? Чей это топот нас настигает? Боль не просто внутри, а вокруг, крик, свист, плач, тебя тянет куда-то вместе со множеством тел — словно всасывает всех открывшейся впереди пустотой.

Сталкиваются друг с другом невидимые, слепые… Только бы не упасть — затопчут. Хотя уже и падать некуда. Тело не стиснуто — спрессовано с другими. Невозможно чувствовать себя отдельным, нет власти не только над направлением — над самим собой, над собственным дыханием, мыслями. Невозможно поднять руку, невозможно набрать в грудь воздуха для крика. Еще немного и задохнешься, но даже если в тебе вовсе не останется жизни, все равно тебя будет нести непонятно куда, зажав среди других таких же…

Негатив тишины — сплошной слитный крик, чернота — негатив сияния…

Но тут кто-то с силой, последним рывком выдергивает меня за руку на свободу, как в пустоту.

Ну… куда тебя занесло, однако! Да что ж это, в самом деле… еще бы немного! Ты что ж это делаешь!.. э, не прикидывайся, будто не слышишь, не понимаешь. Будто это не к тебе. Разве так себя можно терять? И добро бы еще только себя. Не знаешь, что ли, как это бывает? Кто-то вдруг дернется, как идиот, сам не зная куда — и вдруг, глядишь, все за ним. Потому что знают еще меньше его. Но думают: раз кто-то впереди бежит, значит, хоть он знает. Нельзя же так… Понятно, когда такое стряслось, впору и не выдержать… но все-таки… Если для кого-то что-то кончается — разве же можно, чтобы для всех? Возьми себя в руки… Что, кровь все идет? Подыми лицо вверх, чтобы остановилась. — (И не вырваться, и не увидеть, кто это, и незачем, и бесполезно открывать глаза). — Досочинялся? Гуманист юродивый! Боже, надо же было напустить столько слюней! Собрать лучшие помыслы, перебороть катастрофу! Как ты себе это воображал? Рушатся стены, гремит ураган, вода разливается? Что-то такое стихийное и величественное? Да с этими бедствиями можно жить. Это входит в условие. Так наша планета устроена. Каждый месяц происходит что-нибудь в этом роде, если не каждый день. Всегда жили, и ничего. А можешь ли ты сказать, чем обернется вот это все? Думаешь, как в детстве: закрыл глаза, чтобы не видеть, потом открыл — и словно не бывало. А ты уверен, что к утру рассветет? Что завтра вообще наступит? Я всерьез спрашиваю. Или ты все еще надеешься проскочить на игре ума, на литературном воображении? Заслонить выдуманным страхом другой, настоящий? Заколдовать, заговорить? Не получилось. Не совладал. Выпустил, что называется, джина. И что дальше? А ведь было же сказано. Было или нет? Да не изображай все-таки из себя невоспринимающего, невменяемого, ты еще не совсем свихнулся. Это, к твоему сведению, тоже не так просто дается, тут надо еще другой предел перейти. То есть действительно прорваться куда-то, где нормальные мозги не выдерживают. Потому они туда и не заходят. В последний миг потянет остановиться, замереть. Еще бы. Может, мы и держимся-то, и живем-то из трусости. Бережем себя, как Бог знает какое сокровище. Самое большее, на что нас хватает — прикрывать в меру способностей эту самую бездну, выстраивать над ней видимость порядка и разумности. Ведь нормальным-то мозгам нужны ответы, потому они безнадежных вопросов и не задают, им заранее страшно поражение. Только вдруг оказывается, что за трусость умственную и душевную, за иллюзию самосохранения приходится расплачиваться. И не только нам самим, вот в чем каверза. Мы просто не умеем осознать, какие нити протянуты от нас к другим — только задень… Кто-то придумывает формулу химического распада, а спустя поколения страна превращается в пустыню. Кто-то роет каналы, а потомки через тысячелетия расплачиваются наследственной болезнью крови, становятся на века отверженными среди других. Может, чья-то жизнь и даже спасение все еще зависят от незаметного усилия или сдвига твоей мысли, и если ты с нею не совладаешь, все вместе рухнет неизвестно в какой провал уже окончательно, непоправимо. Надеюсь, ты все-таки не станешь уверять, что тут ни при чем. Ни при чем только тот, кто уже не живет. И то еще неизвестно. Если б мы умели не жалеть себя, не боялись наконец, в самом деле прорваться, вспомнить то, чего никак всю жизнь не можем. Допустим, это еще не получалось ни у кого, но тебе-то уже ведь и поражения бояться нечего. Считай, ты его уже потерпел, разве не так? Тем более, ты теперь в самом деле остался один, да, да, зачем себя дальше обманывать, нагораживать вокруг неизвестно что. Жалеть уже некого и некому. Можно перестать, наконец, держаться за свой так называемый рассудок, много ли он тебе помог… может, лишь теперь-то, наконец, ты созрел, чтобы по-настоящему пройти действительно до самого что ни на есть конца, чтобы, наконец, понять, вспомнить… а я помогу. Есть способы. Это не так уж страшно. Дай-ка голову… Не напрягайся так, не дрожи… Не жалей себя хоть сейчас… тем более было сказано не помню где: чтобы по-настоящему что-то спасти, надо, может быть, сперва потерять… в точных словах не уверен… где это было написано?.. то есть не просто рассудок, нет, тут именно себя целиком надо вывернуть наизнанку, а как, никто этого сказать на самом деле не в силах, ничьи премудрости ни для кого в таких делах не действительны, только через себя, через собственный предел, и дальше, главное чтоб именно дальше, а другим без тебя, глядишь, только лучше будет, согласись, в самом деле, всем будет спокойнее… ведь не ради себя… кто же теперь, если не ты… ну… где твоя голова… не бойся… это совсем не больно…

Открыты у тебя глаза или закрыты. Потрогай пальцами.

Все равно как во сне ущипнуть себя чтобы проверить.

Будет больно а ничего не доказано.

Или не будет.

Тоже не доказательство.

Но хотя бы понять.

Что.

Где.

Что где. Где это. Что это. Какая разница. Кто это говорит.

А кто слышит.

Одинаково бессмысленные вопросы. Ни того ни другого.

Но слова каким-то образом существуют. Допустим.

Тогда откуда их знаешь ты. Кто ты.

Допустим тот кто еще существует в этих словах. А не наоборот. Вот именно.

Тогда откуда они берутся. Это еще надо понять. Зачем.

Лучше не надо.

Все равно измерений больше чем мы способны вместить.

Математическая гипотеза.

Ни доказать ни опровергнуть.

Какая разница.

Таких вещей знать нельзя.

И не надо.

Только то что вокруг. Или внутри.

Но если там и там ничего. А боль.

Как будто и боли нет.

Мы ничего не можем знать кроме существования. Какое облегчение.

Что существует то мы и знаем. Несуществования мы знать не можем. Зачем.

Слишком все оказывается внезапно вдруг. Ничего теперь будут время. Какое время.

Корень квадратный из времени со знаком минус. Мнимая величина. По старым ценам.

Отсутствие времени понять еще трудней чем время.

Тем более бесконечность. Бесконечность вообще невозможно представить.

Наоборот невозможно представить окончательность. Если мерить сроками жизни. А чем же еще.

Была гипотеза будто время понемногу теряет разгон. Замедляется как будто зацеплено за натянутую резинку и вот-вот замрет вовсе. Это можно представить.

Но потом оно все равно незаметно вывернется наизнанку и начнет обратный разгон.

То есть прокрутится все назад. Только в обратном порядке.

То есть встанем из ям и в обратный путь к материнской утробе чтобы там под конец рассосаться.

Это будет называться конец. Бессмыслица наизнанку. Или смысл.

О чем говорить с теми кто ни разу не умирал. Чьи это слова.

Допустим когда-то они были даже твоими то есть возникли в тебе а вернее сказать через тебя ведь слишком большим самомнением было бы приписывать себе самостоятельную способность что-то рождать будь то слова или другую жизнь. Но теперь только они и существуют и допустим ты в них. Каким образом.