Ветер подул в окно, будто предостерегая ее. Неумолимо близился рассвет. Остен ускачет работать над чертежами дома для Томаса Дигвида, а они с Пипом растают в болотной мгле.

Если она не решится прямо сейчас, будет поздно.

С сильно бьющимся сердцем Ханна вышла в коридор. Полоска света пробивалась из-под двери комнаты Остена.

Собрав все свое мужество, Ханна пересекла коридор и тихо открыла дверь.

Остен склонился над книгой, которую они с Пипом для него сделали, его пальцы бегали по строчкам, на лице отражались и радость, и боль, когда он рассматривал рисунки Пипа. Щенок с ушами длиннее ног. Пруд с двумя плещущимися в нем фигурами. Фаэтон с лошадью, пухлые облака.

Остен повернулся на звук открываемой двери и удивленно вскинул брови.

– Ханна? – Он с виноватым видом отбросил книгу, спрятав ее под брошенный шейный платок. – Что-нибудь случилось?

– Нет. То есть да. Я...

У нее перехватило дыхание. Расстегнутая рубашка обнажала часть его груди, золотисто-коричневой от загара.

Боже милосердный, как же он прекрасен! Высокий, сильный и невыносимо красивый.

– Пип заболел? – спросил он, направляясь к двери. – Проклятие, я ведь думал, что ему будет тяжело участвовать в беге!

– Нет.

Ханна схватила его за руку дрожащими пальцами.

Остен испытал облегчение.

– Тогда почему...

– Я здесь потому... Я не могла заснуть. Я хотела...

Она запнулась и густо покраснела.

«Я хотела попросить тебя заняться со мной любовью».

Она теребила ленточку на ночной рубашке. О Боже, это оказалось труднее, чем она себе представляла.

Она закусила губу и отвернулась.

– Это глупо. Смешно. Я лучше уйду.

Он встал позади нее, обхватив за плечи. Ее бросило в жар.

– Ханна, ты же знаешь, что мне можно рассказать все, что угодно.

Его теплое дыхание всколыхнуло волоски у нее на затылке, его голос был тихим и хриплым от страсти.

Он повернул ее к себе, ее соски под ночной рубашкой почти что касались его обнаженной груди.

От него пахло древесным дымом от костров и специями от пирогов, в глубокой синеве его глаз можно было утонуть.

Молчание. О Господи, как же терпелив этот мужчина!

– Я... мне нужно тебе кое-что сказать, – произнесла она, испытывая отчаянную потребность нарушить тишину.

– Насчет... насчет платья?

– Ни слова больше. Я... – Она закрыла ему рот ладонью. – Пожалуйста, послушай. Я не просто так разозлилась из-за... из-за кухонных сплетен. Это потому... – она судорожно сглотнула, – ...потому, что я и вправду хотела... Когда ты целовал меня, дотрагивался до меня...

– Ханна! – резко произнес он. – Ты понимаешь, что говоришь?

Она вздернула подбородок и долго смотрела ему в глаза.

– Я снова хочу это испытать, и даже больше.

«Я хочу... этого».

Она потянула ленту на вороте ночной рубашки, пока атласные петли не распустились и тонкий материал не упал, обнажив округлости ее груди. Взгляд Остена скользнул вниз, он задыхался, в его глазах пылала страсть. Ханна задрожала.

– Ханна, мы не можем Я не хочу причинять тебе боль.

Ее губы тронула улыбка.

– Знаешь, я никому не говорила ничего подобного. Мне нужно, чтобы ты дотронулся до меня, Остен. Может быть, ты испытываешь то же самое по отношению ко мне?

– Неужели ты не знаешь, что я не раз представлял себе, что ты у меня в постели, что я ласкаю твое тело?.. Пока мы с тобой танцевали... Я никогда не желал ни одну женщину так, как тебя. Но не имеет никакого значения, чего я хочу и какие желания я испытываю. Ты такая возвышенная, Ханна Грейстон, такая необыкновенная. Я не могу дать тебе то, чего ты заслуживаешь.

– Я не прошу клятв в вечной любви, не мечтаю о поцелуях при луне, все это романтические мечты.

– Но ты заслуживаешь того, чтобы мечтать, Ханна. – Его глаза потемнели. – Я душу бы отдал дьяволу, чтобы дать тебе эту возможность.

– Мне не нужны мечты. Я хочу...

Не в силах говорить, она провела пальцами по его груди. Сердце его бешено заколотилось.

Так вот каков вкус страсти? Опьяняюще сладкое, острое, волнующее желание?

– Проклятие, Ханна! Мы не можем этого сделать.

Он застонал, когда она скользнула пальцами по его соскам и стянула рубашку с его плеч.

По его телу пробежала волна наслаждения.

– Ханна, ты уверена? Еще немного, и я не смогу остановиться.

Она взяла его пальцы и обвела ими мягкую округлость своей груди.

Остен не мог больше сдерживаться и стянул с нее рубашку.

Ханна никогда не считала себя красавицей и вдруг испугалась, что он сочтет ее недостаточно привлекательной.

Она закрыла глаза и затаила дыхание.

А когда открыла их, увидела в его взгляде восхищение.

– Да, именно такой я и представлял тебя. В ту ночь, в музыкальной комнате, ночная рубашка едва скрывала твое тело.

Целуя ее, он прижимал ее к себе все сильнее и сильнее, словно хотел, чтобы их тела слились воедино навечно. Затем подхватил ее на руки и отнес на постель, занимавшую большую часть комнаты.

– Тебе будет хорошо со мной, Ханна.

Остен уложил ее на постель, хранившую его запах, на которой провел так много ночей, мечтая об этом мгновении.

Он снял бриджи и лег рядом с ней, лаская ее грудь, покрывая поцелуями все ее тело.

Господи, что он с ней делает? Ее соски затвердели и превратились в маленькие бутоны. Его губы слегка коснулись того места, где она ощущала покалывание, потом он втянул ее сосок в рот.

– Остен...

Она всхлипнула.

Она не знала, не догадывалась, что мужчина может сосать ее грудь, словно младенец.

– Я так хотел ощутить твой вкус, Ханна, – прошептал он.

Затем положил руку ей на живот, постепенно продвигаясь все ниже и ниже, пока кончик мизинца не коснулся завитков треугольника между ног.

Ханна замерла, открыв рот от изумления, когда его пальцы коснулись ее нежного горячего лона.

– Все хорошо, Ханна. Клянусь, я не причиню тебе боли, как он.

Остен думал, что она занималась этим раньше. Как будто она могла отдаться кому-нибудь, кроме него.

– Остен. Остен, я...

– Тс-с, любимая. Раздвинь ноги.

Она подчинилась.

– Ханна, ты само совершенство.

Она откинула назад его волосы, прижимая его к себе. Она плакала, выкрикивала его имя, стонала, изнемогая от его ласк.

– Я не могу... не могу больше ждать.

Он сильным движением вошел в нее.

Ханна закричала от боли.

– Какого черта? Проклятие, Ханна, ты никогда...

– Это не важно, Остен. Я этого хотела.

Теперь он двигался в ней так осторожно и был таким нежным, что у Ханны наворачивались слезы на глаза. Но когда она провела руками по его спине и напряженным мышцам ягодиц, когда поднялась навстречу его бедрам, приглашая войти глубже, он потерял самообладание, забыв об осторожности.

– Ханна, дорогая, я не хочу причинять тебе боль!

– Пожалуйста, Остен, не думай об этом. Я хочу полностью насладиться.

– Ханна... Мы должны вместе взлететь в заоблачные выси.

Она изогнулась ему навстречу.

Его рука проскользнула между их телами, а пальцы нашли крошечную точку, центр наслаждения. Он очертил ее легкими кругами, дотронулся до нее и продолжал двигаться с головокружительной быстротой.

Она дрожала, извивалась под ним, ее голова металась по подушке, ноги крепко сжимали его бедра. Когда объятия ослабели, она почувствовала, как Данте замер и вошел в нее еще глубже.

Тихий стон вырвался из самой глубины его сердца, когда он излил в нее семя.

Ханна сдержала слезы при мысли о том, что она никогда больше не познает волшебство прикосновений Остена. Никогда не будет заниматься с ним любовью.

Он сказал, что у него нет любовницы и было всего несколько подружек. И она верила ему. Остен так же, как она, защищал свое сердце. И все же Ханна испытывала стыд, потому что солгала ему, даже ложась с ним в постель. Ведь другого мужчины у нее не было. Обрадуется ли он, что стал первым? Или ложь бросит тень на все? Она боялась увидеть в его глазах разочарование, еще одну неправду между ними.