Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Нет, — промолвил я. — Ничего, что нам помогло бы. Вспомнил день, как мы пошли в лес и о чем говорили, затем что-то услышали и решили посмотреть… Но тут на меня напал страх. Я запаниковал.

— Ничего. — Кэсси потянулась ко мне и положила руку на плечо. — Это уже большой шаг. В следующий раз вспомнишь остальное.

— Нет, — возразил я. — Вряд ли.

Я не мог ей объяснить. Не понимал, откуда взялась уверенность, но знал наверняка: мне дали единственный патрон, мой последний шанс, и я потратил его зря. Я уронил голову на руки и разрыдался как ребенок.

Кэсси не стала меня обнимать и утешать, и слава Богу, а просто сидела и гладила меня по плечу, пока я плакал. Дело было даже не в пропавших детях, не стану врать, а в той немыслимой пропасти, которая разверзлась между нами, в миллионах бесконечных миль, в планетах, с головокружительной скоростью разбегавшихся друг от друга. В том, как много мы потеряли. Как были беспечны и уязвимы в своей наивной убежденности, что можем бросить вызов всем страхам и угрозам взрослого мира, а потом выйти из них живыми и невредимыми, пританцовывая и смеясь.

— Прости, — наконец выдохнул я.

Я выпрямился и утер слезы тыльной стороной ладони.

— За что?

— За то, что свалял дурака. Я не хотел.

Кэсси пожала плечами:

— Значит, мы квиты. Теперь ты знаешь, что я ощущаю, когда меня мучают кошмары и тебе приходится меня будить.

— Да? — Раньше это не приходило мне в голову.

— Да. — Она перекатилась на живот, вытащила из ящичка бумажные салфетки и протянула мне. — Давай.

Я выдавил слабую улыбку и высморкался.

— Спасибо, Кэсси.

— Как себя чувствуешь?

Я сделал глубокий вдох и неожиданно зевнул.

— Вроде нормально.

— Хочешь спать?

Напряжение понемногу отпускало, на меня наваливалась неимоверная усталость, но стоило закрыть глаза, как под веками начиналась какая-то огненная круговерть, а каждый звук в доме заставлял чуть ли не подскакивать на месте. Я знал, что если Кэсси выключит свет и я останусь на диване один, то из темноты возникнут тысячи незримых тварей и станут меня душить.

— Да, — ответил я. — Можно мне лечь на диване?

— Конечно. Но если будешь храпеть, прогоню на софу.

Она села и вынула заколки из волос.

— Не буду, — пообещал я.

Нагнувшись, я снял ботинки и носки, но дальше этого процесс раздевания не пошел. Я залез под одеяло в одежде.

Кэсси стянула джемпер и легла рядом, щекоча меня растрепанными кудрями.

— Спокойной ночи, — пробормотал я. — Еще раз спасибо.

Она похлопала меня по руке и потянулась, чтобы выключить свет.

— Спокойной ночи, глупыш. Сладких снов. Разбуди, если что.

Волосы Кэсси пахли чем-то душистым и свежим, как чайный лист. Она удобнее устроилась на подушке и вздохнула. От нее исходило тепло, и я представлял что-то компактное и гладкое, вроде слоновой кости или плодов каштана, и еще то приятное чувство, когда предмет приятно и легко ложится прямо в руку. Не помню, когда я в последний раз испытывал что-либо похожее.

— Ты спишь? — прошептал я после долгой паузы.

— Да.

Мы лежали очень тихо. Мне казалось, воздух вокруг нас меняется. Он колебался и подрагивал, будто дымка над горячим тротуаром. Мое сердце быстро билось, или это было сердце Кэсси, не знаю. Вскоре я повернул ее к себе и поцеловал, и немного погодя она ответила на поцелуй.

Я уже говорил, что предпочитаю недосказанность определенности. Это означает, что я всегда был малодушен. Нет, не всегда, а лишь однажды, в ту самую ночь.

17

Утром я проснулся первым. Было очень рано, машины не шумели, в расшторенном окне (Кэсси жила на верхнем этаже, где никто не мог заглянуть к ней в комнату) разгоралось бледно-голубое небо, безупречно чистое, как в туристическом буклете. Я проспал всего часа два-три. На море уныло кричали чайки.

При свете дня комната выглядела хмурой и пустынной: на столе громоздилась старая посуда, ветерок шевелил распахнутый блокнот, на полу длинной кляксой растекся черный джемпер, в углах стояли сумрачные тени. Я ощутил в груди острую боль и решил, что это с похмелья. Рядом с диваном на тумбочке стоял стакан воды, я протянул руку и выпил его до дна, но боль не исчезла.

Я боялся, что мое движение разбудит Кэсси, но она даже не шевельнулась. Она крепко спала на сгибе моей руки, приоткрыв губы и откинув руку на подушку. Я отбросил прядь волос с ее лица и разбудил мягким поцелуем.

Встали мы только в три часа. Небо уже потемнело от туч, по комнате гулял сквозняк, и мы пригрелись под теплым одеялом.

— Хочу есть, — пробормотала Кэсси, застегивая джинсы. Взъерошенная, с пухлым ртом и огромными глазами, она была так хороша, что мне стало почти больно. — Пожарить что-нибудь?

— Нет, спасибо.

Когда я оставался на выходные, день всегда начинался с ирландского завтрака и прогулки по пляжу, но меня пугала мысль, что на улице придется обсуждать случившееся ночью или, еще хуже, неуклюже уклоняться от темы. Комната вдруг показалась мне очень маленькой и душной. Синяки и царапины болели в самых неожиданным местах: на спине, на локтях, на животе; по бедру тянулась огромная ссадина.

— Думаю, мне надо съездить за автомобилем.

Кэсси натянула футболку через голову и небрежно спросила:

— Тебя подбросить?

— Нет, я поеду на автобусе. — Я отыскал ботинки. — Хочу немного прогуляться. Потом созвонимся, ладно?

— Разумеется, — весело ответила она, но я понял, что между нами возникло что-то новое.

Перед тем как расстаться, мы на мгновение крепко обнялись в дверях.

Для очистки совести я покрутился у остановки, однако потом решил, что не надо мучить себя: два разных автобуса, воскресный график — на поездку может уйти целый день. На самом деле у меня не было никакого желания тащиться в Нокнари, пока там не появится толпа бодрых и шумных археологов. От мысли о пустом поле под холодным небом у меня бегали мурашки. Я выпил на автозаправке чашку скверного кофе и отправился домой. От Монкстауна до Сэндимаунта четыре-пять миль, но я не торопился: дома меня ждала Хизер с орущим телевизором и ядовито-зеленой маской на лице. Она начнет рассказывать про свои приключения в отеле и спрашивать, где я был, почему у меня грязные джинсы и куда делась моя машина. И вообще я чувствовал себя так, словно в голове одна за другой рвались глубоководные бомбы.

Я уже понял, что совершил одну из самых крупных ошибок в жизни. Мне и раньше приходилось спать не с теми женщинами, но я еще никогда не доходил до столь откровенной глупости. Вариантов в подобных случаях обычно два: начать официальные «отношения» или оборвать все связи. В прошлом я пробовал и тот и другой, с разной степенью успеха, однако не мог же я, в самом деле, перестать общаться со своей напарницей, а что касается отношений… Не говоря уже о служебной этике, у меня были проблемы с едой и сном, я не мог купить себе отбеливатель для туалета, бросался на подозреваемых, нес чепуху в суде, и меня приходилось спасать среди ночи с археологических раскопок. При мысли, чтобы стать чьим-то парнем, взваливать на себя всю эту ответственность, сложности совместной жизни, мне хотелось просто свернуться калачиком и сосать палец.

Я устал так, что не чувствовал под собой ног. Дождик моросил в лицо, а где-то внутри нарастало катастрофическое осознание того, что я потерял. Я больше не смогу ночевать у Кэсси, пить с ней до утра, рассказывая о своих подружках, и спать на ее диване. Я больше никогда не увижу ее как «просто Кэсси», «своего парня», такого же, как другие, только гораздо симпатичнее; отныне мой взгляд изменился раз и навсегда. Милые и уютные уголки нашей дружбы превратились в минные поля, начиненные взрывоопасными намеками, косыми взглядами или задними мыслями. Я вдруг вспомнил, как несколько дней назад она машинально сунула руку в карман моего пальто, чтобы взять зажигалку. Мы тогда сидели в саду, Кэсси продолжала говорить, даже не заметив своего жеста, и мне это безумно нравилось.

76
{"b":"138674","o":1}