Я вытянулся на кровати и глотнул водки. Успокаивающий голос Кэсси вытягивал из меня адреналин, я почувствовал усталость и тепло, как мальчишка, весь день пробегавший на улице.

— И это была не немецкая овчарка, а совсем другая порода, огромная, дикая…

На следующее утро мы начали искать Сандру или Александру Что-то-там-такое, которая в 1984 году жила рядом с Нокнари. Я позвонил в Бюро переписи и услышал безразличный женский голос, который прогнусавил, что не может давать информацию без санкции судьи. Когда я заговорил о том, что речь идет об убийстве ребенка, она просто перевела звонок (в трубке заиграло что-то вроде «Маленькой ночной серенады» Моцарта, набранной одним пальцем на игровой приставке) на другую линию.

Сидевшая напротив Кэсси пыталась раздобыть список избирателей по юго-восточному округу Дублина за 1988 год. Я подсчитал, что к тому времени Сандра была достаточно взрослой для голосования, но еще не настолько, чтобы уехать из дому. Приторный голосок в трубке повторял, что ее звонок очень важен и на него ответят в порядке очереди. Кэсси нервничала и меняла позу: закидывала ногу на ногу, наваливалась на стол, крутилась на вращающемся стуле, запутываясь в телефонном проводе. От недосыпания у меня резало глаза, я обливался липким потом — центральное отопление работало вовсю, хотя день был теплый, — и с трудом сдерживался, чтобы не закричать.

— Да пошли они! — завопил я наконец, швырнув трубку на рычаг. «Ночная серенада» крепко засела у меня в мозгах. — Бесполезно.

— Ваше раздражение очень важно для нас, — промурлыкала Кэсси, откинув голову на подголовник и глядя на меня сверху вниз, — и будет рассмотрено в порядке очереди. Спасибо, что находились на связи.

— Даже если эти кретины нам что-нибудь дадут, то никак не диск или базу данных. Они принесут нам пять миллионов коробок, битком набитых бумагой, и нам придется проверять каждую фамилию. На это уйдет несколько недель.

— К тому же она могла переехать, выйти замуж, эмигрировать или умереть. У тебя есть идея получше?

Меня осенило.

— Есть! — воскликнул я, схватив пальто. — Идем.

— Эй, куда ты собрался?

Я на ходу развернул Кэсси лицом к двери.

— Мы идем на встречу с миссис Памелой Фицджералд. Скажи, кто самый гениальный человек на свете?

— Я всегда думала, что Леонард Бернстайн, — призналась Кэсси, с удовольствием бросив трубку и вскочив со стула. — Но могу рассмотреть твою кандидатуру.

Мы зашли в «Лори» и купили миссис Фицджералд коробку песочного печенья — легкая компенсация за ненайденный кошелек. И зря: печенье спровоцировало соревнование в щедрости. В ответ она достала из холодильника замороженные пончики, разогрела в микроволновке, полила маслом и подала вместе с малиновым джемом — а я смотрел на все это, лихорадочно потирая колено, пока хмурый взгляд Кэсси не заставил меня остановиться. Я знал, что теперь нам придется это съесть, если мы не хотим, чтобы фаза угощения растянулась на несколько часов.

Миссис Фицджералд внимательно следила, как мы поедаем пончики и запиваем их крепчайшим чаем — от него буквально сводило скулы, — после чего удовлетворенно откинулась в кресле.

— Обожаю хорошие пончики, — заметила она. — Такие пышечки, что хоть засовывай в бюстгальтер.

— Миссис Фицджералд, — произнесла Кэсси, — вы помните двух детей, которые пропали в лесу примерно двадцать лет назад?

Не хотелось признавать, что я ждал вопроса от нее, потому что мне не хватило бы на это духу. Я испугался, что выдам себя дрогнувшим голосом, и тогда хозяйка посмотрит на меня внимательнее и вспомнит про третьего ребенка. После чего мы вряд ли уйдем отсюда раньше вечера.

— Конечно, помню! — воскликнула она. — Ужасная история. Бедняжки пропали без следа. Даже похорон нормальных не было.

— Как по вашему, что с ними случилось? — вдруг спросила Кэсси.

Я мысленно отругал ее за бесполезные вопросы, но потом понял, почему она спросила. Миссис Фицджералд смахивала на чудесную старушку, которая живет в ветхой хижине где-нибудь в лесу, все видит и знает, но никому не говорит. В сказках к таким приходят, чтобы разгадать загадки, хотя ответ может оказаться еще более странным и неясным, чем вопрос.

Миссис Фицджералд оглядела свой пончик, откусила и вытерла губы салфеткой.

— Какой-нибудь слабоумный сбросил их в реку, — вздохнула она после паузы. — Да помилует их Господь. Бедняга сумасшедший, которого следовало держать под замком.

У меня возникла обычная реакция на подобные фразы — дрожащие руки и учащенный пульс. Я поставил чашку на стол.

— Значит, вы считаете, что их убили. — Я старался говорить тоном ниже, чтобы контролировать свой голос.

— Разумеется, а как же иначе, мой юный друг? Моя мамочка — да покоится она с миром — тогда была жива, она умерла через три года от гриппа… так вот, она считала, что их забрал Пука. Но у нее были старомодные взгляды, царствие ей небесное.

Неожиданная версия. Пука — старое пугало из детских сказок, зловредный дух-проказник, потомок Пана и прародитель Пака.[16] Кирнан и Маккейб вряд ли включили бы его в список подозреваемых.

— Ну да, их бросили в воду, иначе кто-нибудь нашел бы тела. Люди утверждают, что их души до сих пор бродят по лесу, бедняжки. Тереза из Лейна видела их в прошлом году, когда ходила стирать на реку.

Еще одна неожиданность, однако вполне объяснимая. Двое детей пропали в лесу у Нокнари; само собой, они должны были стать частью местного фольклора. Я не верю в привидения, но от этой картины — бесплотные фигуры в сумерках, тихие голоса — по спине пробежал холодок, смешанный с каким-то нелепым гневом. Почему их видел не я, а женщина из Лейна?

— Во время допроса, — продолжил я, стараясь вернуться к нужной теме, — вы сообщили полиции, будто возле леса бродили подозрительные парни.

— Остолопы, — презрительно фыркнула миссис Фицджералд. — Плевали на землю и все такое. Мой отец всегда говорил, что это признак плохого воспитания. Правда, двое потом взялись за ум. Сынок Консепты Миллз теперь делает компьютеры. Он переехал в другой город — Блэкрок, кажется. Нокнари его, видите ли, не устраивает. Ну еще Девлин — мы о нем уже упоминали. Он отец бедняжки Кэти, да помилует Господь ее душу. Прекрасный человек.

— А что с третьим парнем? — спросил я. — Шейном Уотерсом?

Она поджала губы и отхлебнула чай.

— Понятия не имею, до чего он докатился.

— Что, встал на скользкую дорожку? — понимающе кивнула Кэсси. — Можно еще один пончик, миссис Фицджералд? Я сто лет не ела такой вкуснятины.

Кэсси никогда не ест пончики. По ее мнению, они вообще несъедобны.

— Конечно, милая; будет хорошо, если ты немного поправишься. У меня еще много. После того как дочка купила мне микроволновку, я готовлю сразу по пятьдесят штук и храню в морозилке.

Кэсси сделала вид, будто выбирает самый аппетитный пончик, и отхватила большой кусок. Я испугался, что она съест слишком много и миссис Фицджералд бросится разогревать следующую партию. С трудом прожевав, Кэсси пробормотала:

— Шейн Уотерс по-прежнему живет в Нокнари?

— В Маунтджой-Гол,[17] — с отвращением проговорила хозяйка. — Вот где он живет. Он и его дружок, с которым они ограбили автозаправку. Приставили нож к бедняге-работнику и перепугали до смерти. Его мать всегда считала, что в душе Шейн неплохой, просто легкомысленный, но, что ни говори, подобное поведение непростительно.

Хорошо бы познакомить ее с Сэмом! Они легко найдут общий язык.

— Полиции вы сообщили, что там находились и девушки, — продолжил я, раскрыв блокнот.

Она с неодобрением покачала головой:

— Бесстыжие девчонки. Я и сама была не прочь показать парням ножку — это лучший способ привлечь их внимание, верно? — Миссис Фицджералд подмигнула мне и разразилась хриплым смехом. Улыбка озарила ее лицо, и стало ясно, что когда-то она была очень симпатичной девушкой: веселой, озорной, жизнерадостной. — Но эти одевались так, что на одежду можно было и денег не тратить — проще ходить нагишом. Сейчас вся молодежь одета вызывающе, разные там топы и шортики, но тогда еще оставались какие-то представления о приличиях.