В меркнущем свете она сделала новый список: апрель, март, февраль, январь, декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь, август, июль. Девять месяцев между летней идиллией Марка с Сандрин и рождением Софи, пришедшимся на пасху. Она могла бы подсчитать в уме, но ей хотелось увидеть это на бумаге. Потом вышел Марк, и она положила бювар на стол лицевой стороной вниз.

Марк выглядел очень бледным.

— Итак, Дэн Мэннинг меня предал.

Джин не сказала ни слова, но почувствовала, что у нее запылало лицо. Она подалась назад, в буквальном смысле подпирая себя, чтобы не упасть.

— Он уходит из фирмы. Забирает с собой не только весь свой гарем из копирайтерского отдела, но и кампанию по холодильникам. Мою кампанию. Ну, это мы еще посмотрим. Какая самонадеянность, а? Наглость. Предложил остаться на «переходный период», с которым мы, конечно, без него нипочем не управимся. Я велел ему убираться. Мне придется немедленно лететь обратно. Для моральной проверки, если не для чего еще. Джей Уолтер Томпсон! «Такое предложение бывает раз в жизни», — Марк передразнил произношение Дэна. — С каким восторгом он сообщил мне, что его сделают старшим партнером — всемирным креативным директором!

— Марк.

— С начальным окладом в пятьдесят тысяч. В чем я очень сомневаюсь.

— Марк.

— Хм?

— Это мог быть ты.

— Черт, ну конечно, большое тебе спасибо. Как говорится, «благодарю за поддержку». Да, полагаю, могло бы получиться и так. Двадцать лет назад. То есть если бы я захотел работать по найму. Укусить руку, которую тебя кормит, убить отца — или что там еще? Это сегодня целая тема, не иначе. Я имею в виду, разве бой-френду не полагается просить у отца руки его дочери? Что ж, ответ такой: сваливай отсюда и дуй обратно в Бомбей — то есть, прошу прощения, в Мумбаи. А этот сукин сын, теперь еще более отвратно самодовольный, играет за выход из своей лиги. Джей Уолтер Чертов Томпсон, подумать только! Будь оно все проклято, если это не предел.

Он тяжело опустился на стул, быстро постукивая пальцами по своим коленям, и на этот раз Джин наклонилась, чтобы вновь наполнить его пустой стакан, уверенная, что он не станет возражать против вина поверх остатков пива. Она не собиралась указывать, что они говорили невпопад, — и не только потому, что было бы трудно сказать, когда в точности это началось. Небо совершенно стемнело, и в нем парила огромная желтая луна — круглая, низкая и тяжелая, как живот, достигший полного срока.

Джин хлопнула себя по лодыжке, а Марк в ту же секунду хлопнул себя по шее. Она чиркнула спичкой и зажгла цитронелловую свечу, стоявшую на террасном столе, которая осветила их лица. Наклоняя вторую свечу к пламени, она сказала:

— И почему только мы думаем, что эти штуковины могут нас хоть от чего-нибудь защитить?

— Хм? — Марк ее не слушал. Возбужденный, он вскочил на ноги. — Протрублю-ка я лучше Конни и Тео, проверю, не распространяется ли гниение.

Он исчез в доме, а Джин все сидела, уставившись на свечи. Она вспоминала об алтарях, устроенных на крылечках Нью-Йорка в ту долгую темную ночь, которую они провели вместе с Лари, разыскивая ее мать и подвозя незнакомцев. Беременная женщина, которую они доставили домой — Мельба, — теперь уже должна была родить, и Джин хотела бы знать, кого именно произвела она на свет. На мгновение она ощутила беспокойство о Баде — как-то сложится его первая самостоятельная ночь в лесу? Пустельги не делают гнезд: на каком же утесе, в какой расщелине или сыром древесном дупле сможет он передохнуть? А еще она думала о Мэрианн, об ее стрижке, об их новой дружбе и о таинственном жизненном промежутке страстной неловкости, которая тоже утратила свою силу. Как любит говорить Филлис: «Толкать тетиву невозможно».

Джин встала и прислонилась к столбу портика, просто-таки нежась в лучах луны, подумала она, и, вероятно, приобретая лунный загар. Когда она в следующий раз увидится с Викрамом, то спросит его о гравитационном притяжении, которое управляет не только приливами-отливами и женскими циклами, но и сложными вихрями человеческих настроений, в том числе и безумием. Ей так многому надо научиться; она должна постигнуть ту силу, которая способна воздействовать на все сущее прямо сквозь землю.

Она ступила в холодную голубизну сада и, опустив взгляд, увидела, что Марк, как ни странно, оставил ворота открытыми. Подумала о его личной войне с самодельной петлей — простой проволокой, приделанной там бесхитростным местным жителем, — которая, по убеждению Марка, со звяканьем соскакивала со штыря сама собой, просто чтобы ему досадить. И, хотя она всегда считала его одержимость тем, чтобы ворота были заперты, прежде всего совершенно бессмысленной прихотью, сейчас ей было больно об этом вспомнить. Она, не раздумывая, решила его заменить и направилась в лунном свете к воротам, чтобы еще раз надежно закрепить соскакивающую петлю.

Все работы Рональда Дворкина пробуждают мысли и чувства; в этом романе я обязана его книгам «Империя закона» (1986), где он рассматривает закон в качестве нашего «эфирного повелителя», и «Достоинство повелителя: Теория и практика равенства» (2000).

«Открытый молех» почерпнут из неоценимой книги Кэролин Мурхед о беженцах, «Человеческий груз» (2006); она узнала об этом понятии от либерийских беженцев в Гвинее.

Меня вдохновляла работа Карла Джонса и Джеральда Даррелла «Эндемический заповедник живой природы на острове Маврикий». Этот остров я посетила в 1996 г. Джонсу — валлийскому биологу и талантливому борцу за выживание видов — принадлежит заслуга в спасении Falco punctatus, обитающего на Маврикии вида пустельги, которое началось в 1974 г., когда он выехал туда и обнажил всего четырех остававшихся пустельг: самых редких птиц в мире. Никто из моих персонажей, равно как проект разведения в неволе, в который я их вовлекаю, не представляет собой точный портрет реальных лиц, занятых охраной природы, или же их методов; не в большей мере, чем мой придуманный остров, Сен-Жак, является Маврикием.

За все виды помощи, от чтения (и повторного чтения) до экспертной проверки фактов и одалживания письменных столов, я очень благодарна Элизабет Фонсеке и Дику Корнуэллу, Кэтрин Бакнелл, Джиму Крузо и Анналине МакАфи; Вере Грааф, Майклу Глейзу и Саре Лайэл, Нэнси Саутем и Аманде Моффат; Джону Райлу, Джону Холмсу и Ричу Бауму; Елене Фонсеке и Чайо Фонсеке.

Я не могла рассчитывать на большее везение с редакторами — Ребеккой Картер и Гари Фискетджоном. Благодарю Элисон Сэмюэль, главного редактора «Chatto & Windus». Спасибо Эндрю Уайли и всем работникам его агентства. Спасибо Лиз ван Хоос и Сьюзан Браданини Бетц, усердному корректору.

Лондон, 2008