Я опять сглотнул комок.

- Я искал их. Долго, упорно. Все отказывался верить. Потом начался голод, беспорядки. Полный хаос. Я долго не терял надежды найти семью. Но надежда таяла, таяла и исчезла. Жить в городе стало невозможно. И мы с приятелем ушли. Пришли в эту деревню и словно вернулись в прошлое... За одним исключением: большинство мужчин деревни исчезло вместе с другим городом. Витамин... мой приятель, говорит, что это кара Господня. Я не верю в это. Если раньше я допускал существование Бога, то теперь я отрицаю его. Я стал атеистом... Бога нет, потому что он не хочет убить меня...

Несколько бесконечных минут прошло в молчании. Потом Борис заговорил:

- Вести теологическую дискуссию с тобой я не стану. Это неинтересная тема. Есть ли Бог, нет ли Бога, это вопрос веры, и не более того. Так ты остался бы здесь, навсегда?

- Мне все равно.

- Даже если бы я сказал тебе, что эта планета необитаема и здесь, кроме тебя, никого нет?

- Ну, мало ли кто что скажет, - я улыбнулся.

- Мне нет резона лгать тебе, - спокойно произнес Борис.

- Мне все равно, - повторил я.

- Хорошо. А теперь смотри туда...

Я стал смотреть за реку, на поле. И вдруг увидел, что очень далеко, на пределе видимости, движутся две человеческие фигурки. У меня перехватило горло. Я вскочил и стал вглядываться в пространство за рекой. Я не мог различить, кто идет, но внутренним чутьем угадал, что это женщина и ребенок. Мало того, я знал, что это... Надя и Андрей!

Я перестал дышать. Я стоял и смотрел, как они медленно приближаются. Протянул к ним руки, открыл рот, чтобы крикнуть, и... не смог. И, повинуясь внезапному импульсу, как военной команде, я бросился бежать вниз по круче с риском сломать себе шею. Земля неслась мне навстречу, я не успевал перебирать ногами, прыгал, перескакивал через кусты... И вот я выбежал на берег, усыпанный крупной галькой. Я оказался немного ниже противоположного берега, и отсюда не было видно фигурки. Что делать? Плыть? Мне почему-то сделалось страшно. Я представил, как тону, глотаю мутноватую воду реки и вижу поверхность воды снизу. Сердце бешено стучало. Я метался по берегу, боясь, что Надя и Андрей свернули в сторону, и я их больше не увижу. Наконец я растерянно остановился, отдышался и бросился вверх, чтобы посмотреть. Немного поднявшись, с надеждой огляделся... Черт! Черт! Их уже не было на лугу! Я закричал от отчаяния. Ну почему, почему я не бросился в реку? Я ведь прекрасно плаваю, и преодолеть сто метров для меня сущий пустяк. Что остановило меня?

Я повалился на землю и мучительно долго лежал неподвижно, с силой зажмурив глаза. Потом сел, свесил руки между колен и стал смотреть на горизонт, не мигая. "Поделом мне", - подумал почти равнодушно, - "Толмач предлагал остаться здесь. Или не предлагал? Нет, он просто спрашивал, хочу ли я остаться".

Я встал, погрозил кулаком небу и стал кричать:

- Хочу ли я остаться? А кому какое дело? Я ничего не хочу в этой постылой жизни, кроме как видеть их! Но мне не дают! Меня заманивают в жалкие сети, как рекламой, чтобы я приходил снова и снова, и приносил полагающуюся мзду в виде жратвы. Меня будут кормить надеждой до одури, до посинения, пока я не прокляну всех и вся, пока не взорвусь и не начну бить им морды. Но нет, до этого не дойдет. Они же пекутся о своих мордах. Этими мордами они едят заработанные мною продукты. Эти морды у них такие умные, такие невинные. Этими мордами они произносят завлекающие слова, намекают на то, что нет ничего невозможного, что нужно только захотеть, и можно творить любые чудеса. Это крючок с наживкой, которую я заглотал до самого желудка! Не верю! Не верю!

И я побежал вверх. Лез, скатывался, продолжал лезть. Когда выбрался на вершину, повалился от усталости, глотая воздух горящими легкими, несколько минут пролежал на теплой земле, потом встал, отошел к самому лесу, разбежался и прыгнул с обрыва, расставил руки ласточкой и повернулся вниз головой. Перед лицом мелькнула земля, завертелась, замельтешила цветными полосами. Шарики. Опять чертовы шарики, чтоб им...

Толмач посмотрел на меня.

- Вы жестоки! - выдохнул я, поднимаясь на нетвердые ноги. - Зачем вы так настойчиво спрашивали, хочу ли я остаться там? Зачем лгали, что на всей планете нет ни одного человека, кроме меня? Почему не даете встретиться с семьей?

- Мы не даем? - напирая на слово "мы", сказал Борис. - Помилуй, добрый человек, но при чем же мы?

Инопланетник смотрел на меня своими перепонками, и мне сделалось нестерпимо жутко. Я вскочил, бросился к выходу, вылетел во двор. От меня шарахнулись женщины, кто-то испуганно вскрикнул. Я выбежал за калитку и помчался, не разбирая дороги. За мной увязалась бродячая собачонка. Она так заливисто лаяла, что я быстро пришел в себя. Остановился, повернулся к шавке и долго смотрел на нее. Собачонка поджала хвост под моим взглядом и испуганно побежала прочь.

А я зашагал к дому Прасковьи.

Витамин встретил меня вопросительным взглядом, но я только поморщился.

- Правильно, - сказал он. - Об этом лучше не рассказывать никому.

Я сел рядом с ним и уставился в землю.

- Они издеваются надо мной, - помолчав, с трудом выговорил я. - Но не хотят в этом признаться. Заманивают. Намекают на что-то.

- Может и так, - ответил Витамин. - Только ведь с ними жить веселее.

"А ведь он прав", - подумал я. - "Без них жизнь была бы хуже".

- Завтра я пойду, - сказал Витамин. - Лучше там что-то, чем здесь ничего.

Я не ответил.

Ночь наползала на деревню с востока. Темнело небо, загорались звезды. Луна поднялась уже высоко и светила холодно и пронзительно, словно гневаясь от того, что день так долго сопротивляется. В хлеву шумно фыркала корова. Легкий ветер шумел в кленах. Было тихо и спокойно.

- Пойдем-ка спать, дружище, - зевая, сказал Витамин. - Утро вечера мудренее. Завтра опять вкалывать заставят. Впрочем, уж лучше тут, чем в городе. Вспомни, каково было там.

Я поежился. Мы полезли по лестнице на сеновал, долго возились, устраиваясь. Первым затих я. Витамин шумно выдохнул и тоже успокоился.

Если Борис упорно намекает на то, что все зависит от меня, значит все, что я вижу на сеансах, происходит только в моем сознании. Но что может зависеть от меня? Я никогда не мог просто повлиять на сновидения, не то, чтобы заказать их самому себе. Сколько раз я просыпался разочарованным от того, что меня разбудили на самом интересном месте! И никогда не мог предугадать, что может привидеться мне ближайшей ночью. Чаще всего мне ничего не снилось. Ведь если я не помнил сна, значит, я его не видел! Мне можно сколько угодно твердить, что я вижу сны каждый день, только не всегда помню их, но мне трудно поверить в это, почти невозможно.

Как, как повлиять на себя самого? Как заставить себя поверить в то, что я могу все, ну, если не все, то многое? У меня есть мечта. Я хочу, чтобы катастрофы никогда не было, чтобы Надя и Андрей вернулись ко мне... Нет, не так! Не вернулись, а чтобы я с ними НИКОГДА не расставался. Как превратить мечту в цель? Какой шаг сделать к ее достижению? Этого я не знал...

Я повернулся на другой бок, и мысли потекли в другую сторону. Кто такие эти инопланетники? Торговцы временем... Цветные шарики, скорее всего пластмассовые. Рацна смотрит и составляет узор. Шарики семи цветов. Откуда я знаю, что цветов семь? Ну как же, если представить себе диск перед тем, как он начнет вращаться... И я вижу перед собой диск, но посчитать количество цветов не могу, потому что диск тут же начинает вращаться, шарики смазываются...

Я сижу в кресле, вытянув ноги на стул. Кресло мягкое, оно обволакивает меня, поддерживает мягкими руками. В моем уголке очень уютно. Надо мной горит торшер с зеленым абажуром, остальная часть комнаты погружена в сумрак. На коленях у меня лежит книга в черном переплете. Я настолько погружен в книгу, что не замечаю, как ко мне кто-то подходит. И только услышав голос, вздрагиваю и поднимаю голову.

Это... Надя. Боже мой! Как давно я не видел ее! Я отвык... Что-то больно колет меня изнутри, и через несколько мучительных мгновений я понимаю - что. Я знаю, что это сон. Я знаю, что лежу на сеновале рядом с Витамином, который сопит и иногда мечется из стороны в сторону. И еще я знаю, что катастрофа произошла, и никуда от этого факта не денешься.