Наверное, все было бы иначе, не потеряй она так рано мать…

— Пап! Если бы мама не умерла, как по-твоему, ты сам добился бы успеха в кино?

— Кто знает. Трудно сказать.

— Понимаю, но…

Ризотто показалось слишком соленым, и Джорджи его отодвинула.

— Расскажи еще раз, как вы встретились.

Пол вздохнул:

— Мы встретились на последнем курсе колледжа. Я играл Бекета в «Убийстве в соборе», а она брала у меня интервью для университетской газеты. Противоположности притягиваются. Она была абсолютной ветреницей.

— Ты любил ее?

— Джорджи, это было так давно. Сейчас нам необходимо сосредоточиться.

— Любил?!

— Очень, — нетерпеливо бросил отец, очевидно, желая ей угодить. Говорит то, что она хочет слышать?

Джорджи покачала головой. Ну не странно ли, что она чувствует себя куда свободнее со своим имеющим сомнительную репутацию мужем, чем с собственным отцом? Может, потому, что ей безразлично мнение Брэма? Может, настанет момент, когда ей не будет дела и до отца?

К концу ленча угрызения совести довели Джорджи до того, что она пригласила отца на ужин в ближайший уик-энд. Она позовет и Трева и попросит, чтобы Мег тоже осталась. Вероятно, стоит позвонить и Лоре. Ее марионетка-агент прекрасно умеет вести застольную беседу, а поскольку Брэм и Пол весь ужин будут метать друг в друга стрелы острот и оскорблений, Джорджи просто необходим посредник.

Когда Джорджи объявила, что собирается нанять катерера, Чаз впала в истерику.

— Моя еда всегда была хороша для Брэма и его друзей, — возмутилась она, — но, полагаю, вы для меня слишком большая шишка!

— Прекрасно, — парировала Джорджи, — хочешь готовить — готовь. Я всего лишь пыталась облегчить тебе жизнь.

— В таком случае скажите Эрону, чтобы помог мне накрывать на стол.

— Хорошо, — кивнула Джорджи и, не выдержав, спросила: — Для каких друзей Брэма ты готовила? Похоже, здесь ведь почти не бывает людей.

— Еще как бывает! Я готовила для его подружек! Для Тревора. И для того здоровенного парня, режиссера, мистера Питерса, месяца два назад.

Значит, Питерс действительно встречался с ним. Интересно…

* * *

Неприятная шумиха из-за снимков на балконе постепенно стала утихать, но Джорджи и Брэму требовалось еще раз появиться на публике, иначе все могло начаться снова. В четверг, за два дня до званого ужина, они заехали за замороженным йогуртом в «Пинкберри» в Западном Голливуде. Последнее время Брэм больше не жаловался на отсутствие секса. Мало того, вел себя так, словно это не имело для него никакого значения, если не считать, что он расхаживал по дому без рубашки и касался ее руки, когда проходил мимо. Джорджи чувствовала себя так, словно ее поджаривали на медленном огне.

Он играет с ней!

«Пинкберри» в Западном Голливуде приобрел такую известность, что у дверей вечно толпились папарацци. Для поездки туда Джорджи выбрала синие слаксы и белую блузку в стиле ретро — с круглым вырезом и красными пуговицами. Она целый час готовилась к выходу. Брэм по-прежнему оставался в джинсах и футболке, надетых утром.

Джорджи заказала йогурт со свежей ежевикой и манго. Брэм проворчал, что хочет поехать в чертову «Дейри куин»[16], и ничего не заказал. Когда они вышли из магазина, с полдюжины собравшихся фотографов нацелили на них камеры.

— Джорджи! Брэм! Мы уже несколько дней вас не видим! Где вы были?

— Мы новобрачные! — рявкнул Брэм. — Где, по-вашему, мы были?

— Джорджи, у вас есть что сказать насчет выкидыша Джейд Джентри?

— Вы уже говорили с Лансом?

— А вы собираетесь завести детей?

Вопросы сыпались со всех сторон. Вперед выступил фотограф с ярко выраженным бруклинским акцентом:

— Брэм, вы все еще испытываете трудности с поисками приличной работы? Полагаю, Джорджи и ее деньги возникли как раз вовремя.

Брэм напрягся, и Джорджи поспешно взяла его под руку.

— Не знаю, кто вы… — она растянула губы в улыбке, — но те дни, когда Брэм давил фотографов как червей, еще не закончены. А может, именно этого вы и добиваетесь?

Остальные фотографы смотрели на мужчину с презрением, хотя это не помешало им держать камеры наготове, на случай если Брэм выйдет из себя.

Маленький магазинчик напоминал Джорджи старомодную английскую галантерейную лавку. Над дверью красовалась фигура женщины в стиле ар-нуво, свернувшаяся вокруг блестящих черных букв, составляющих название магазина: «Провокатив». Две буквы «о» образовывали груди.

Джорджи слышала от Эйприл о модном интим-магазине, но никогда тут не была.

— А я-то ожидал, что ты станешь читать ханжеские проповеди.

Рука Брэма застыла на ее пояснице.

— Никогда не была ханжой, — отрезала Джорджи.

— Значит, очень ловко притворялась.

Он придержат дверь, и они оказались в душистом интерьере магазина, преследуемые воплями фотографов и оглушительным треском затворов. Сюда папарацци вламываться не смели, однако липли к окнам и старались сделать снимки сквозь стекла.

Горчично-желтые стены были отделаны красивыми деревянными панелями. На потолке, в кругу из нарисованных масляными красками павлиньих перьев, висела люстра. Панели были украшены эротическими рисунками Обри Бердслея в позолоченных рамках. Джорджи и Брэм были единственными посетителями, хотя она подозревала, что все изменится, едва только разнесется весть о том, что они сюда зашли.

Магазин мог удовлетворить любые сексуальные фантазии. Брэм сделал стойку у коллекции эротического белья, а Джорджи не могла отвести глаз от дилдо, затейливо разложенных перед антикварным зеркалом.

Она поняла, что слишком долго таращится на фаллоимитаторы, когда губы Брэма коснулись ее уха:

— Буду счастлив одолжить тебе свой.

Сердце Джорджи куда-то покатилось.

Продавщица, женщина средних лет с длинными черными волосами, в элегантном облегающем топе и прозрачной юбке, мгновенно подошла к знаменитым клиентам. Высокие каблуки тонули в ковре.

— Добро пожаловать в «Провокатив».

— Спасибо, — кивнул Брэм. — Интересное местечко. Задыхаясь от волнения при виде столь известных личностей, продавщица принялась перечислять товары.

— У нас прекрасный выбор орудий для садомазо: хлысты, плетки, стеки, зажимы для сосков и абсолютно роскошные страпоны, наручники и ошейники. Вы удивитесь, узнав, насколько они удобны. У нас все игрушки самого высокого качества. И, как видите, у нас громадный выбор дилдо, вибраторов, нефритовых колец на пенис и… — она показала на стеклянную витрину, — прекрасный ассортимент жемчужин и шариков.

Джорджи поежилась. Она слышала об анальных шариках, но понятия не имела, как ими пользоваться.

Едва продавщица отвернулась к полкам, Брэм прошептал:

— Мы все это уже проходили. Хотя не с тобой.

Сердце снова провалилось вниз. Желудок сжался. Продавщица обратилась к Джорджи:

— Я только что распаковала новую партию усыпанных драгоценными камнями меркинов. Вы когда-нибудь носили меркины?

— Может, объясните, что это такое?

Продавщица с чинной улыбкой сложила руки на животе, как лектор в аудитории:

— Меркины сначала были накладками на лобки. Их носили проститутки, желавшие скрыть облысение или следы сифилиса. Современные варианты куда сексуальнее. И поскольку многие женщины бреют волосы, меркины стали очень популярны.

Джорджи всегда была против удаления лонных волос. Идея отказаться от одного из признаков женственности, чтобы выглядеть незрелой девочкой, слишком сильно попахивала детской порнографией. Но продавщица уже открыла витрину и вынула треугольный кусочек ткани, усаженный фиолетовыми, голубыми и алыми кристаллами. Джорджи осмотрела предмет и увидела маленькое V-образное углубление, призванное подчеркнуть женскую расщелину внизу.