Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но Александру также была присуща впечатлительность и эмоциональная неустойчивость его матери, и с его созидательной работой уживались самые невероятные затеи на религиозной почве. Его разум оказался покорен богами Египта. Александр проделал путь в четыреста миль к отдаленному оазису, где находился оракул Амона. Ему страстно хотелось развеять свои сомнения — кто же в действительности был его настоящий отец? Воображение Александра разожгли намеки и туманные речи его матери о некой тайне, с которой связано его появление на свет. Разве мог Филипп Македонский, простой смертный, на самом деле быть его отцом?!

На протяжении почти четырех столетий Египет оставался страной, с политической точки зрения, ничтожной. Им правили то эфиопы, то ассирийцы с вавилонянами и, наконец, персы.

По мере того как унижения реального мира становились все нестерпимее, их прошлое, мир их былого величия все больше значил в глазах египтян. Самоуверенная религиозная пропаганда, словно прорвавшийся гнойник, черпает свои силы в подобном человеческом унижении. Побежденному всегда есть, чем ответить торжествующему победителю: «Твои победы — ничто перед величием подлинных богов».

Так вышло и с сыном Филиппа Македонского, предводителем похода, повелителем Греции. Древняя страна заставила его почувствовать собственную незначительность перед величием гигантских храмов. Вдобавок болезненное сочетание нормальных для каждого молодого человека амбиций бросалось в глаза каждому, кто хотел сыграть на этом с выгодой для себя. С какой, должно быть, благодарностью Александр открыл, что он не просто смертный, добившийся успеха, не один из заурядных современников-греков. Нет, он древнего и божественного происхождения, сын бога, бога-фараона, сын Амона-Ра!

Нельзя сказать, чтобы молодой человек поверил в это безоговорочно. У него бывали и более здоровые периоды, когда все происшедшее воспринималось почти как розыгрыш. В компании македонян и греков его божественное происхождение казалось ему самому сомнительным. Если вдруг случалось в такой момент услышать раскаты грома, насмешник Аристарх обычно спрашивал его: «Не хочешь ли и ты сделать нечто подобное, о, сын Зевса?» Но эта безумная идея все же закрепилась с той поры у него в сознании, чтобы под воздействием вина или лести снова и снова вспыхивать с новой силой.

Следующей весной (331 г. до н. э.) он вернулся в Тир и направился в Ассирию, оставив Сирийскую пустыню по правую сторону от себя. Возле руин забытой Ниневии он встретил огромную персидскую армию, которая ожидала его, восстанавливаясь после сражения при Иссе. Это снова было огромное сборище разнородных отрядов, и главную ставку персы опять делали на использование своего устаревшего оружия — боевых колесниц. Их в войске Дария насчитывалось около двух сотен. Каждая колесница была оснащена серпами, прикрепленными к колесам, оси и корпусу колесницы. Насколько мы можем судить, такая колесница приводилась в движение упряжкой из четырех лошадей. Было очевидно, что колесницу легко вывести из строя, если хотя бы одна из лошадей будет ранена дротиком или стрелой.

Против нарушенного строя пехоты или беспорядочной свалки, где каждый сражается сам за себя, подобное оружие было бы превосходным, но Дарий начал сражение, направив колесницы на кавалерию и легкую пехоту. Только немногим из этих колесниц удалось дойти до рядов македонян. Те же, которым это удалось, были с легкостью отброшены или опрокинуты; для того чтобы сберечь строй, на выбранной македонянами позиции было достаточно места для маневра. Хорошо обученные македоняне по диагонали прошли через персидские ряды, не потеряв при этом свой порядок. Персы, следуя за этим движением на фланг, открыли бреши в своем строю. Внезапно натренированная македонская конница устремилась в один из этих разрывов и смела центр персидского войска. Немедленно за этим последовала атака македонской пехоты. Центр и левое крыло персов оказались смяты.

Какое-то время легкая кавалерия правого фланга персов успешно теснила левый фланг Александра, но лишь для того, чтобы быть разорванной в клочья конницей из Фессалии, которая к этому времени почти не уступала своему македонскому образцу.

Персидское воинство утратило всякое сходство с армией. Оно превратилось в несметное множество бегущих людей, даже не пытавшихся сгруппироваться. Сквозь пыль и толпы спасавшихся бегством персов проносились победители, разя направо и налево, пока ночь не остановила побоище. Дарий бежал одним из первых.

Таким было сражение у Гавгамел. Оно произошло 1 октября 331 г. до н. э. — мы знаем точную дату, потому что спустя одиннадцать дней после него прорицателей, как персов, так и греков, сильно обеспокоило случившееся лунное затмение.

Дарий бежал на север в страну мидян. Александр вошел в Вавилон.

Древний город Хаммурапи (правившего семнадцатью веками ранее), Навуходоносора Великого и Набонида, в отличие от Ниневии, процветал и не утратил своего былого значения. Как и египтян, вавилонян не слишком волновал переход власти от персов к македонянам. Храм Бела-Мардука лежал в руинах, теперь это была каменоломня, которую разбирали по камню на новые постройки. Но традиция халдейских жрецов все еще была жива, и Александр пообещал отстроить здание.

Затем он направился в Сузы, когда-то главный город исчезнувших и забытых эламитов, а теперь персидскую столицу.

Следующая остановка была в Персеполе — там, в разгар пьяного разгула, Александр сжег дотла огромный дворец Царя царей. Позднее он объявил, что это была греческая месть за сожжение Афин Ксерксом.

Так начинался новый этап в истории Александра. Следующие семь лет он странствовал с армией, состоявшей в основном из македонян, по северным и восточным окраинам известного тогда мира. Поначалу это было преследованием Дария. Но чем это стало после? Было ли это систематическим исследованием мира, который он намеревался сплотить в один великий порядок, или это было погоней за тенью? Его солдаты и приближенные были убеждены во втором и, наконец, остановили этот поход — уже за пределами Инда. Если посмотреть на карту, становится ясно, что это была охота за тенью — бесцельная, ведущая в никуда.

Правление Дария вскоре подошло к своему скорбному завершению. После сражения у Гавгамел его собственные военачальники восстали против слабости и беспомощности своего царя. Они насильно увезли его с собой, несмотря на желание Дария сдаться на милость победителя. Своим предводителем они выбрали Бесса, сатрапа Бактрии. Итогом стало отчаянное преследование каравана, в котором держали плененного Царя царей.

С рассветом, после преследования, продолжавшегося всю ночь, вдалеке показался караван. Погоня превратилась в стремительный рывок. Бесс и его сообщники бросили поклажу и женщин; они избавились и еще от одной помехи. Возле пруда, в стороне от дороги один из македонских солдат обнаружил брошенную повозку, запряженную мулами. В ней лежал Дарий, со свежими кровоточащими ранами, умирающий от потери крови. Он отказался последовать за Бессом, отказался сесть верхом на лошадь, которую подвели ему. После этого его приближенные пронзили его в нескольких местах копьями и так бросили умирать. Дарий попросил у своих преследователей воды. Что еще он мог сказать, мы не знаем. Историки сочинили за него совершенно немыслимую предсмертную речь. Но на самом деле он, вероятно, мало что мог сказать.

Когда вскоре после рассвета подъехал Александр, Дарий был уже мертв…

Для того, кто пишет всемирную историю, маршрут походов Александра представляет отдельный интерес, связанный не только с тем, что они проливают свет на особенности его характера. Так же, как кампания Дария I приподняла занавес за пределами Греции и Македонии и показала нам фрагменты того молчаливого северного фона, на котором развивалась история ранних, оставивших по себе память цивилизаций, — так теперь кампания Александра приводит нас в регионы, о которых в ту пору не существовало никаких достоверных сведений.

Мы узнаем, что это были не пустынные регионы, а земли, где кипела своя неповторимая жизнь.

80
{"b":"138484","o":1}