– Таким образом, вы хватаете пришельцев, – заключил Палин, – и посылаете в замок голых и безоружных, зная, что они наверняка проиграют, но в душе надеясь, что они победят.

– Это имеет смысл, правда, какой–то извращенный, – признал Стурм, глядя на Палина с нескрываемым восхищением. – И что же нам теперь делать?

– Да, Палин, – серьезно проговорил Танин. – Я могу драться с минотаврами и драконами… Я бы даже предпочел драться с минотаврами и драконами, – добавил он, тяжело дыша, так как и на его могучее тело начали действовать жара и влажность, – но здесь я бессилен. Я не могу драться с хаосом. Я не понимаю, что происходит. Если мы и выберемся из этого, то только благодаря тебе и твоему колдовству, младший брат.

На глаза Палина неожиданно навернулись слезы. «Это стоило того, – подумал он. – Стоило ввязаться в это безумное приключение ради того, чтобы добиться наконец уважения, восхищения и доверия братьев. Ради этого можно умереть…» Какое–то мгновение он не решался заговорить, он молча шагал, опираясь на Жезл Магиуса, который казался удивительно холодным и сухим в жарких и влажных джунглях,

– Я не знаю, что делать, – сказал он, когда к нему снова вернулся дар речи. – Но если мы и выберемся отсюда, то только благодаря всем нам, – он, не стесняясь, обнял каждого брата. – Мы вместе, это уже много значит. Как–нибудь выпутаемся!

Взглянув на гнома, Палин в ужасе обнаружил, что тот глядит на него с волчьей ухмылкой. Дуган ничего не сказал вслух, но, подмигнув Палину, произнес одними губами:

– Спорим?

Уже приближался закат, когда они дошли до внешних стен замка Гаргата. Стены меняли свой облик так же, как и сам замок. Иногда казалось, что они сложены из кирпича. Когда подошедшие посмотрели снова, стены сделались живой изгородью, затем – чугунной решеткой. Перемены происходили так быстро, что кружилась голова.

Подойдя к основанию меняющихся стен, воины оставили братьев и гнома, несмотря на новую призывную речь Танина. Речь эту, в лучшем случае, можно было назвать лишь вялой попыткой. То, что произносил он ее почти голым, уменьшило его порыв, к тому же он был уверен, что речь не найдет отклика. Однако все же рискнул:

– Идите с нами! Покажите этому злому князю, что вы – мужчины! Что вы готовы сражаться! Покажите ему, что вы готовы ценою жизни защитить свои дома!

Речь, конечно, не подействовала. Как только тень от меняющихся стен упала на них, воины в ужасе попятились. Мотая головами и что–то бормоча, они бросились в джунгли.

– Оставьте нам хотя бы свои копья! – взмолился Стурм.

Это тоже не подействовало.

– Им нужны копья, – сказал Танин, – для того, чтобы мы не помчались назад, к кораблю.

– Да, ты прав, друг, – заявил Дуган, вглядываясь в лес. – Они следят за нами. И будут там сидеть, пока… – Он прервался.

– Пока что? – холодно спросил Палин. Он все еще видел ухмылку гнома и слышал его беззвучные слова и поежился, несмотря на жару.

– Пока не убедятся, что мы не вернемся. Так? – спросил Стурм.

– Да ну, друзья, мы вернемся, – произнес Дуган, стараясь успокоить их. – В конце концов, с вами я. А мы ведь товарищи…

– «Все пополам», – сердито сказали Танин и Стурм.

– Прежде всего надо изготовить какое–нибудь оружие, – предложил Танин. Вокруг сплошной стеной стояли джунгли. Всевозможные, странного вида, деревья, увешанные лианами и яркими цветами, подбирались почти к самой стене. Но около нее джунгли обрывались. – Даже растения не подходят к этому месту, – проговорил он. – Палин, дай мне свой нож.

– Хорошая мысль, – сказал юный маг, – я совсем о нем забыл. Засучив белый рукав, Палин принялся возиться с кинжалом на хитром ремешке, который крепил его к предплечью и который, как предполагалось, при быстром движении кистью выпустит кинжал так, что он окажется в руке у Палина. Но ремешок был явно хитрее хозяина, так как Палин не мог отцепить кинжал.

– На, – сказал Палин, покраснев, и протянул руку Танину, – бери. Тщательно скрывая улыбку. Танин отцепил кинжал, затем, встав рядом со Стурмом, принялся срезать ветви. Из них, заострив концы, братья быстро сделали грубые копья. День медленно умирал, небо темнело, делалось жутко–серым.

– Ты что–нибудь знаешь о князе Гаргате? – спросил Танин Дугана, затачивая конец зеленой ветви.

– Нет, – ответил гном, неодобрительно глядя на братьев. Он отказался делать или нести деревянное копье.

– В хорошем виде я предстану перед Реорксом, если меня убьют! С палкой в руке! Нет, мне не нужно оружие, хватит и моих голых рук! – Гном широко улыбнулся. Теперь он потирал подбородок и расхаживал взад и вперед вдоль необычных стен, которые на этот раз были сделаны из блестящего черного мрамора. – Я ничего не знаю о настоящем князе Гаргате, кроме того, что смог выведать у тех трусов. – Дуган презрительно махнул в сторону давно исчезнувших воинов.

– Что они говорят?

– То, что он такой, каким его и следует ожидать увидеть, если учесть, что он находился под влиянием Серой Драгоценности многие годы! – сказал Дуган, раздраженно глядя на Танина. – Он – безумный человек! Способный на великое добро или великое зло, в зависимости от его настроения или, точнее, от настроения Камня. Некоторые говорят, – тихо прибавил гном, переведя взгляд на Палина, – что он колдун–ренегат, не примкнувший ни к белому, ни к черному, ни к красному. Он живет лишь для себя… и Камня.

Поежившись, Палин сильнее сжал в руке жезл. Колдуны–ренегаты отказывались следовать законам и постановлениям Конклава Колдунов, законам, передающимся через века для того, чтобы поддержать жизнь колдовства в мире, в котором его презирают и в котором ему не доверяют. Все колдуны, и те, что следуют дорогой добра, и те, что идут дорогой зла, подписываются под этими законами. Ренегаты представляли собой угрозу для всех, так что жизнь их объявлялась вне закона.

Это – долг Палина, как мага Белой Мантии – попытаться привлечь ренегата или, если это не удастся, схватить его и доставить Конклаву для суда. Это будет трудной задачей даже для могущественного колдуна, не говоря уже о начинающем маге. Тем, кто в Черных Мантиях, проще.

– Ты, мой дядя, просто его убил бы, – тихо пробормотал Палин, прислоняясь щекой к жезлу.

– Как ты думаешь, что он сделал с женщинами? – спросил Стурм озабоченно.

Гном пожал плечами:

– Использовал в свое удовольствие, столкнул в кратер вулкана, принес в жертву во время какого–нибудь мерзкого колдовского ритуала. Откуда мне знать?

– Ну вот, мы вроде готовы, – проговорил уныло Танин, собирая с земли копья. – Кажутся игрушками, – пробормотал он. – Возможно, гном и прав. Если мы идем против взбесившегося злого колдуна, мы можем умереть, сражаясь с достоинством, а не играя, словно какие–то мальчишки, в рыцарей и гоблинов.

– Оружие есть оружие. Танин, – деловито произнес Стурм, беря в руку копье. – По крайней мере, оно дает нам хоть какое–то преимущество…

Трое братьев и гном подошли к стене, которая все еще меняла свой вид так часто, что кружилась голова.

– Думаю, нет смысла искать потайной ход, – сказал Танин.

– К тому времени, когда мы найдем его, он скорее всего уже начнет превращаться в главные ворота, – согласился Дуган. – Если подождем здесь подольше, то какой–нибудь вход обязательно появится.

Так и произошло: хотя и не такой, какой они ждали, но вход действительно появился.

Они глядели на стену из плотно пригнанных друг к другу камней («Как у гномов», – восхищенно заметил Дуган), как вдруг она сменилась на стену воды, которая с грохотом лилась из ниоткуда и обдавала их дождем брызг.

– Мне кажется, мы можем пройти сквозь нее! – прокричал Стурм, пытаясь быть услышанным за шумом водопада. – Я вижу сквозь нее! Замок на той стороне!

– Да на той стороне, скорее всего, еще и пропасть! – ответил Танин.

– Подождите, – сказал Палин. – Ширак! – Он произнес волшебное слово, и тут же граненый кристалл на конце жезла вспыхнул светом.