А Генке сейчас каково? Узнать, что невеста переспала с лучшим другом. Да какой там переспала?! «Пересып» – дело интимное, требующее как минимум наличия постели. А как назвать разнузданный секс на скорую руку? До чего Леха докатился. Даже если бы это действительно был подарок с бантиком – как он мог это допустить, ведь у него есть Лида!

– Хорошо, что это произошло. Это все равно произошло бы когда-нибудь. Она не из тех, которые могут довольствоваться одним мужиком – я это сразу понял по ее голодному взгляду. Она всегда будет искать совершенство, но никогда не найдет. Несовершенство в ней самой. Она порченная, ущербная. Она никогда не насытится, ей всегда будет мало. Вот ты мне скажи: у вас много общего? На чем держатся ваши отношения? Дай угадаю – на сексе, да? Хоть что-нибудь, кроме секса, вас объединяло? Сомневаюсь. Правда, я ее совсем не знаю. Но мне достаточно было ее голодного взгляда. Жаль, что ты не видел, как она на меня смотрела. Она готова была улечься под меня прямо там, в комнате, на столе, не отодвигая в сторону тарелки с салатами. Мне кажется, имей она такую возможность, она бы получила от этого дикое удовольствие. Она с радостью отдалась бы мне на твоих глазах, еще лучше – на глазах моей жены. Она не человек – животное в человечьем обличье. Жаль, что ты сам этого не понял.

– Понял, – откликнулся, наконец, Кеба. – Но не так быстро, как ты. И не с таким глубоким психоанализом. Просто сегодня утром проснулся и понял, что я не хочу на ней жениться, не хочу видеть ее в рваном халате. Кстати, ты был прав – дома она действительно ходит в рваном халате.

Леха улыбнулся. Слава Богу, очухался! Они по-прежнему друзья. И можно быть уверенным – Лида ничего не узнает. По крайней мере, от Генки. А Лехе на будущее хорошая наука. Прививка от всяких разных «подарков».

– Знаешь, братуха, они все дома ходят в рваных халатах. Дело не в этом. Главное найти ту, которая будет нравиться тебе даже в рваном халате. Я вот в своей Лидке не ошибся. А ты сделал неправильные выводы из Ольгиных наивных глаз. И еще ты не прав – у нее совсем не наивные глаза. Они глупые. Безгранично тупые, коровьи.

– Я уже понял. Но слишком поздно…

– А откуда ты узнал о нас? Неужели нас кто-то видел?

Эх, как Генке хотелось ответить: видели! Пусть бы Леха поплясал, как уж на сковородке. В следующий раз будет знать, как чужих невест в подъезде «отоваривать». Сволочь.

Однако по глазам друга видел: ему и так достаточно. В следующий раз наверняка хорошенько подумает, прежде чем пускаться в приключение.

Кеба вздохнул. Пока мчался к Бубнову, думал, прибьет урода. А тут раскис, желание махать кулаками пропало. Один разочек только и заехал в ненавистную физиономию.

– Не знаю, может, и видел кто. Может, еще всплывет ваш фордыбобель. Шантажировать начнут, потребуют квартиру подарить…

– Я серьезно, – оборвал его фантазии Леха. – Откуда ты узнал? Не могла же она сама тебе сказать.

– Не поверишь! Она оказалась такой идиоткой, что сама мне выболтала обо всем и даже не поняла этого. Я приехал к ней и сказал, что свадьбы не будет. У меня были на это свои причины. А она как завопила: «Не верь ей, это все неправда, я с ним в подъезде не трахалась!» Ну, что-то в этом роде…

– Нда. Если человек идиот – это надолго. А кому ты не должен был верить?

– Да так, это уже совсем другая история…

– Вот и расскажи.

– Не хочу. Я еще сам не разобрался. Там все слишком запутано.

Леха послушно замолчал, но уже через мгновение высказался:

– Как показала практика, ты не очень хорошо разбираешься в запутанных историях. Давай лучше твою новую историю рассмотрим в теории, чтоб не пришлось снова на практике ошибаться. Давай я тебе хоть так моральный ущерб возмещу, советом, а? Раз уж бить ты меня больше, кажется, не намерен.

Предложение друга неожиданно взбесило.

– Да пошел ты! – воскликнул Кеба в сердцах. – Психоаналитик хренов. Где была твоя теория, когда ты мою Оленьку в подъезде приходовал?! Сволочь. Без тебя разберусь.

Да и что там разбираться? И так все понятно. Оленька – шлюха. Такая, что даже представить невозможно. Слава Богу, не успел жениться.

Маринка – то ли тоже шлюха, то ли просто гадина подлая.

Не шлюха, нет. Очень даже наоборот: дебильный Арнольдик не считается.

А вот подлая – это да. И Генка еще хотел на ней жениться! Впрочем, он должен благодарить Маринку: какой бы подлой она ни была, но именно из-за нее он решил отказаться от Оленьки. Иначе подъездный фордыбобель выплыл бы еще очень нескоро. Но обязательно выплыл бы: иначе не бывает.

В общем, думать не о чем, решать нечего. Все ясно, как божий день. Свадьбы не будет не только через неделю – вообще никогда. Хватит, обжегся. Это дураки пусть второй раз на грабли наступают. Генке одного раза хватило по самое некуда.

Выбросить из головы всех баб – и точка. Из института уходить надо, как и решил. Осталось хвосты подчистить, передать подотчетный мотлох завхозу – и айда на поиски тренерской работы. В конце концов, можно устроиться физруком в обычную школу – на спортшколе свет клином не сошелся. А там подберет мальчишек в секцию, и будет тренировать вечерами. Не ради зарплаты – исключительно для души. Глядишь, и пойдет дело. Мальчишек на соревнованиях заметят, оценят его тренерские способности. Тогда и на его улицу праздник придет. А всё это подлое бабье… Ну их к лешему.

Однако выбросить из головы Маринку оказалось не так легко. Странное дело – про Конакову Гена забыл очень быстро. Не то чтобы забыл – попробуй забудь такое. Но стало как-то наплевать на нее. Не женился – и слава Богу. Еще нервы на нее тратить.

Маринка же будто все время была рядом. Чем бы Кеба ни занимался – она незримо присутствовала. И Гена каждый раз вроде как оправдывался перед самим собою: это она виновата. Она все знала про Ольгу. Знала, и молчала. Она хотела, чтобы он женился на шлюхе. Хотела посмеяться над ним. Наверняка планировала именно после свадьбы рассказать правду. Или прямо на свадьбе.

Все правильно, она сама виновата.

Но что-то где-то крутило, не давая покою. Она ведь беременна. Не от Арнольдика. А больше у нее и не было никого: Генка да Арнольдик, Арнольдик да Генка. Арнольдик давно в прошлом. И Гена там же, даже если она еще не поняла этого. Сама виновата.

Днем еще так-сяк удавалось гнать из головы мысли о ней. Вечерами же справиться с Маринкой не удавалось. Едва закроет Кеба глаза – а в них уже веснушки рябят. И Маринка: уютная, родная…

Эх, недолго она была родной. Только-только Генка понял, что вот она – своя, самая-самая своя, как она уже оказалась чужой. Подлой, хищной. Так и виделось: вот он на собственной свадьбе восседает за праздничным столом, слева жена, справа – Маринка-свидетельница. Между тостами, улучив момент, пока Оленька разговаривает с кем-то, Маринка нашептывает Гене гадости об Ольге и Лехе. Он отшатывается от нее в ужасе, и видит торжество в ее глазах.

За это торжество он готов был ее убить. Оно оказалось гораздо страшней, чем Ольгин фордыбобель. Ольга – глупая корова, правильно сказал Бубнов. Чего требовать от бестолковой шлюхи? Но Маринка-то, Маринка?!! Ведь не шлюха – теперь он это точно знает. Откуда в ней эта подлость?

Маринка…

Душа болела. Гена гнал воспоминания прочь, а перед глазами все стоял ее силуэт в луче света, в мотыляющейся вокруг ног прозрачной юбке: по часовой стрелке, против часовой, по часовой, против… Маринка. Его Маринка. Точно его – не Арнольдика же. Генкина. И веснушки Генкины. И короткий ежик волос – Генкин. И животик, который скоро перестанет быть плоским. Почему, Маринка? Зачем? За что?

Хотелось видеть ее, слышать ее голос. Но по телефону без конца звонила Ольга. Требовала встречи, просила прощения, что-то объясняла. И непременно обещала ему рай на земле:

– Геночка, я тебе такое покажу! Я тебя так ублажу – ты такого еще не знал. Ты не сможешь без меня, Геночка. Ни одна баба не доставит тебе такого удовольствия.