— Какое? — спросил Альбер.

— От первой за восемьдесят пятый год, — сказал наконец Шарль. — Погляди, когда он порвал со вторым номером этого года!

— Двадцать пятого января. Ага, она пишет: «…две недели, тебе удавалось морочить мне голову, теперь найди себе для этого другую!»

— Советовать легко, — сказал Альбер. — Сколько времени встречался Дюамель с первым номером?

— Быть может, они вообще не встречались, — ответил Бришо. — Быть может, он подцепил ее на новогодней вечеринке, а на рассвете они и поладили. В его бухгалтерии она значится уже за восемьдесят пятый год. А потом он этой женщины и не видел. Поэтому и нет прощального письма.

Альбер с подозрением смотрел на приятеля. Возможно, этот негодник Бришо так же начинал новый год? А у него, у Лелака, самое большее могло бы быть одно приключение. Но Фонтэны переселились из Парижа, связь прервалась столь же внезапно, как началась, и прекрасную крошку Марианну теперь наверняка обхаживает кто-то другой.

Руки его сжались в кулаки, как всегда, когда он вспоминал об этом.

— Брось, — сказал он. — Тогда он приложил бы сюда еще записку: когда, где, сколько и с кем. По-моему, на самом деле он больше всего наслаждения получал именно от этого, от своей бухгалтерии.

На улице автомобилисты уже толкали друг друга. На сломанные машины никто и внимания не обращал! Вокруг ссорящихся собрались люди, в уличном шуме слышались угрозы:

— …Мурло твое… расплющу, в порошок тебя сотру, грязный мерзавец…

— Господи, да они сейчас подерутся! — сказал официант. Это был высокий тощий старик. Уставившись тревожными птичьими глазами на улицу, он непрерывно моргал. За соседним столиком сидела молодая пара, с наслаждением смотревшая на даровой спектакль. Лучше, чем в кино! Вдруг и в самом деле подерутся!

— Надо вызвать полицию, — сказал официант. — Почему в таких случаях полицейские никогда не оказываются на месте?

Лелак и Бришо отвели глаза. Официант подошел ближе к дверям — оттуда было лучше видно.

— Столько людей, и все стоят и пялятся. Хоть бы один позвал полицейского или сам вмешался… — Он тоже двинулся чуть в сторону, потому что кто-то заслонил ему зрелище.

На тротуаре уже собралась большая толпа, девушка, сидевшая за столиком, тоже поднялась, приблизилась к стеклу и остановилась рядом с официантом. На мгновение Альбер, увидел двух мужчин, которые сцепились друг с другом, катаясь по мокрому асфальту. То, что, они не были профессионалами, ему сразу стало ясно, однако такие любители обычно знают множество мелких, подлых трюков и приемов, используемых в драках. Нажать коленом на лобок, пнуть в берцовую кость, захватить руку в ключ. Но по-настоящему страшны были кипевшие в них слепая ненависть и жажда убийства. Они дрались, как звери, рыча, царапаясь, не заботясь о том, какие раны получают, какие удары раздают.

Альбер и Бришо нерешительно переглянулись. Может, все же следует вмешаться? Никакой охоты ввязываться под дождем в драку с обезумевшими от ярости мужчинами у них не было. Оба знали, как нужно бороться профессионально. Сохранять хладнокровие, следить, чтобы не нанести серьезных, долго не заживающих повреждений и себя поберечь. Но в таких случаях риск всегда велик. Подобные безумцы не видят, не слышат, мозги их застилает красный туман, напрасно втолковывать им, что ты полицейский, они и бровью не поведут. Их сразу нужно сбивать хорошим ударом, чтобы обезвредить. Иначе они будут набрасываться до полного изнеможения, и надо спешить, ибо на стенах Парижа надписи «Смерть легавым!» пишут искренние люди. Они и свидетельствовать готовы, что полицейский начал первый, даже не предъявив удостоверения. На улице визжала женщина. Кто-то закричал, толпа забурлила.

— Полицейского сюда нужно, — снова сказал официант. — У него нож, гляди, у него нож!

Девушка обеими руками вцепилась в плечо юноши.

— А у второго разводной ключ, — ответил юноша, тем самым отмечая, что считает шансы равными. И подошел к столику за пивом.

Шарль встал и направился к двери, Альбер последовал за ним. Они оттолкнули негодующего официанта и попытались пробить себе дорогу среди зевак.

Дело шло с трудом, толпа колыхалась то в одну, то в другую сторону, следуя движениям дерущихся. Те, кто стоял в первом ряду, в панике пятились, когда дерущиеся подкатывались к ним вплотную, и снова надвигались ближе, когда опасность удалялась. Затем все, казалось, одновременно завизжали, закричали. Альбер пятнадцать лет служил полицейским и понял, что это означает. Он вздохнул и медленно, опустив голову, поплелся назад в кафе.

Пришел и Бришо.

— Прямо в живот, — тихо сказал он.

— Он его зарезал, погляди, Пьер, ради бога, он зарезал его! — кричала девушка у окна.

— Тот скот хотел долбануть его по голове разводным ключом вместо того, чтобы сломать руку, — начал было объяснять юноша, но, посмотрев на девушку, замолчал.

Снаружи слышался вой сирены, потом появился маленький серый полицейский автобус. Он двигался медленно, чтобы никого не задавить. Из него вышли полицейские в темно-синей форме. Лица у них были усталыми. Они переписали свидетелей, вызвали «скорую» к раненому, надели наручники на водителя «строена» и увели его. Обе машины поставили в сторонку и принялись разгонять толпу. Все, конец, смотреть здесь не на что!

Официант принес счет. Шарль расплатился. Девушка, что сидела за соседним столиком, прошла в туалет, чтобы привести себя в порядок. На ней была юбка с разрезами. Официант с мелкой сдачей в руке на мгновение приостановился, пока мимо него не продефилировали полные ножки.

Оба приятеля надели пальто. Альбер сделал это осторожно, чтобы не выронить из кармана револьвер. Затем вышли на улицу. Помахали детективу в штатском, который со скучающим видом выслушивал низенькую жестикулирующую женщину. Детектив в ответ махнул им. Бришо вынул сигарету.

— Да, пырнуть ножом — пара пустяков, — сказал он. — Но вот кто забил до смерти Дюамеля?

— Его я уж как-нибудь, да отыщу, — ответил Альбер. — Но скажи ты мне, почему все женщины писали этому типу письма? Ведь они же не на другом берегу океана живут… Все парижанки. Это ты понимаешь?

Бришо поднял на него глаза.

— Разумеется, понимаю. Я осмотрел квартиру. У Дюамеля не было телефона.

— Да оставь, пожалуйста, — сказала Марта и погладила Альбера по щеке. — Ты не виноват.

— Как бы не так! — ответил Альбер. — Не поленись мы вмешаться, могли бы предотвратить беду. Нам неохота было вставать с тех проклятых стульев, а в результате человека пырнули ножом в живот.

Он начал горячиться и почти кричал.

— Вовсе не из-за этого, — терпеливо ответила жена.

— Знаешь, чем позже решишься, тем труднее. Если подойти сразу, все можно мирно уладить. Пока те выли, как шакалы, и угрожали друг другу, тоже не поздно было действовать, только следовало соблюдать осторожность. И проследить, чтобы они не уехали одновременно. Но когда драка уже началась. — он махнул, рукой.

— Не можешь же ты увещевать каждого драчуна. Тогда тебе весь день ничего другого и делать не придется. Только этим и будешь заниматься.

— В том-то и дело, — сказал Лелак. — А ведь, может, именно так и надо.

Он встал и пошел вслед за Мартой на кухню. Ему хотелось, чтобы она его убедила: он ни при чем, он ни в чем не виноват. И хотелось, чтобы она убеждала его в долгом, тяжелом споре. Но, видимо, у Марты сегодня вечером не хватало на это терпения.

Неужели из-за обоев? Значит, она все-таки рассердилась? Вчера ему показалось, что жена не сердится. Она приехала, поставила чемодан, поцеловала Альбера, который нервничал, стоя в дверях, затем вошла, и улыбка тут же увяла на ее лице. Альбер съежился и совсем тихо, испуганно сказал, надеясь растрогать этим жену:

— Я… я думал, ты обрадуешься. Хотел тебе сделать сюрприз.

Вчера казалось, что Марта не сердится. Глаза ее вроде бы наполнились слезами, но она улыбнулась мужу и обняла его.