Альбер принял душ, позавтракал, затем снова позвонил на службу. На сей раз трубку снял Бришо. Оставалось надеяться, что поблизости не сшивается Корентэн.
— Это я.
— Куда ты, к чертям, провалился, мы уж было…
— Затихни. Не хочу, чтобы шеф знал.
— Ага, понял… Где ты сейчас находишься?
— Дома, но уже готов на выход. Намереваюсь арестовать того типа, который обработал Буасси.
— Как? В одиночку?
— В одиночку.
Бришо неодобрительно хмыкнул. Разумеется, этого типа следует арестовать. Но не Альберу, и не в одиночку. Потребуется по меньшей мере пять человек, чтобы действовать наверняка. Давно прошли блаженные времена, когда пойманный с поличным преступник покорно подчинялся полицейским. Теперь бандиты с такой естественностью хватаются за оружие, что люди не только перестали возмущаться, но даже не удивляются, читая в воскресном выпуске газет о перестрелках. К тому же обидчик Буасси не один, разумнее всего было бы выехать на задержание двумя оперативными машинами.
Но Альбер решил строить из себя героя. Именно он, человек, которому на шестнадцатом году полицейской службы становится дурно при виде крови. Который после каждой рискованной операции подолгу не может оправиться от потрясения, высчитывая, на сколько секунд или сантиметров разминулся он со смертью. Пожалуй, у Альбера слишком буйная фантазия.
— Добром твоя затея не кончится. Послушай, старина, давай встретимся прямо на месте. Я привезу подмогу и…
— Нет!
Альбер прекрасно представлял себе, как выглядела бы ситуация, положись он на Шарля. Завод был бы оцеплен со всех сторон, десяток полицейских ворвались бы в комнату ожидания, тычками выстроили бы всех присутствующих вдоль стены, обыскали бы их, затем половину шайки потащили бы в полицию. Нет, так дело не пойдет. У него есть все основания осуществить захват в одиночку. Отчасти потому, что это он своей дурацкой идеей втравил Буасси в историю и теперь для него вопрос чести самому исправить промах. Далее, гораздо существеннее следующее соображение: массированный полицейский налет без нужды вспугнул бы убийц Риве, Паража, а возможно, и Дюамеля. Но главная причина крылась в ином. Тогда Альбер, пожалуй, сумеет оправдаться перед Корентэном, почему он не явился с утра на службу, чтобы высказать свое мнение по поводу убийства Пепе.
— Нет! — повторил Альбер. — Подмога мне не нужна.
— Тогда чего ты мне звонишь? — поинтересовался Бришо несколько обиженным тоном.
— Я по уши увяз. У меня было очередное свидание с Луизой, и какой-то мерзавец опять накапал Марте.
— Заметано. Барышню я беру на себя.
— Нет. Ты должен позвонить Марте и объяснить, что дамочка — всего лишь подозреваемая, а поскольку ума и хитрости ей не занимать, то и разбираться с ней поручено лучшему из лучших детективов. — Услышав, как Шарль цыкнул зубом, он не дал ему вставить нелицеприятное замечание. — Но есть и еще одно дельце. Надо выяснить, кто этот негодяй, поставляющий Марте подобную информацию.
— И что же?
— Для тебя это пара пустяков. Вот и займись на досуге.
— Ладно, — со вздохом сдался Бришо. — Но если помощь все же понадобится, знай, что я на месте. Жду от тебя вестей до полудня, а потом выезжаю на завод с двумя оперативными машинами.
На том приятели распрощались, и Альбер приступил к сборам. По примеру американцев, им тоже выдали боевую экипировку: комбинезоны, обеспечивающие свободу движений, куртки с эмблемой «Полиция», чтобы стражи порядка в суматохе не перестреляли друг друга. Но Альбер не воспользовался этим обмундированием, дабы не привлекать излишнего внимания. Он натянул старые с пузырями на коленях вельветовые брюки, не стеснявшие движений, спортивные башмаки на толстой подошве, а поверх свитера надел поношенную куртку, подбитую сукном, — незаменимую одежку во время их с Жаком тренировок. Суконную подкладку по его настоянию пришила Марта после того, как в одном из пособий Альбер вычитал, будто бы это предохраняет от несильных ударов ножом. Должно быть, автор пособия имел в виду какой-то особый вид сукна, поскольку от этой подкладки толку было мало.
Стоя перед зеркалом, Альбер несколько раз повторил отработанное движение, выхватывая пистолет, затем удовлетворенно хмыкнул и вышел из дому. Марта отправилась на службу, не воспользовавшись машиной. Видимо, подчиняясь какой-то изощренной женской логике, она даже этим стремилась подчеркнуть свое недовольство мужем, однако Альбер в данном случае был благодарен жене за это. Выкатив машину из гаража, он, прежде чем захлопнуть ворота, набил карман мелкими гайками. Идею он позаимствовал из английского пособия по практической самообороне, автор которого утверждал, будто бы пригоршня гаек, брошенная в лицо противнику, вызывает тот же эффект, что и горсть песка, зато удобна в переноске и не пачкает карманы.
Альбер поехал внешней кольцевой дорогой: для того чтобы в эту пору дня в темпе пересечь центр, требовалось умение Буасси. Так что уж лучше сделать крюк, но добраться до нужного места за полчаса. Жаль, что Марта конфисковала у него пособие по мастерскому вождению автомобилей, как бишь оно называлось… Однако стоило ему разок слегка «приложить» машину, и Марта тотчас припрятала книгу и отобрала у него «рено». За последние полгода Альберу почти не доводилось сидеть за рулем, и теперь он с неуверенностью начинающего водителя полз вдоль обочины.
Зато у него есть время подумать. Его не слишком интересовало, кто убил Пеперелли. Поднявший меч от меча и погибнет. Эти любители побаловаться ножом в большинстве своем именно так и кончают. Наткнутся на другого такого же, который окажется проворнее. Или хитрее, коварнее. Подловили парня, как сам он не раз подлавливал других, — и точка. Не стоит о нем жалеть. Вопрос лишь в том, за что его убили. Кто-то из клиентов решил поквитаться с вымогателем или же убийство Пепе каким-то образом связано с делом Дюамеля? А может Пепе убил Дюамеля, и теперь его самого пришили, чтобы спрятать концы в воду?
Альбер терпеть не мог подобные безличные формулировки. Кто именно стоит за этими убийствами? Уголовный мир? Преступные корпорации? В таком случае дело ему не по плечу. С организованными уголовными шайками пусть сражается префект полиции. Он Альбер Лелак, должен ловить преступников-одиночек, посягнувших на жизнь другого человека. Если Пепе убили, это значит, что кто-то набросил ему на шею веревку. Но почему?
Подрулив к автостоянке у заводской проходной, Альбер тщательно запер дверцы машины. Сунул руки в карманы и не спеша двинулся ко входу. Он не испытывал страха. Ведь он пришел не драться с громилой, а арестовать его, как он проделывал это в течение пятнадцати лет. С привычной уверенностью, с какой пастух гонит стадо. Небрежный кивок охраннику — я, мол, приятель Пепе. За перегородкой сидел молодой мужчина, не тот, что пропустил его в прошлый раз. Он смерил Альбера подозрительным взглядом, однако ничего не сказал.
Альбер все той же неспешной, фланирующей походкой пересек двор. Сгреб в кулак гайки в кармане и отворил зеленую дверь. Вышибала сидел напротив входа. Погруженный в чтение комикса, он даже головы не поднял, когда открылась дверь. С места поднялись двое других типов — медленно, неохотно. Похоже, человек способен облениться не только на государственной службе.
— Кого тебе надо, приятель?
— Пепе.
— Его здесь нет.
— А где он?
— Откуда мне знать.
— Он велел, приходи, мол, там встретимся.
— Теперь убедился, что его здесь нет?
— Ага. — Альбер прислонился к стене.
— Так я обожду его. — Он с деланным простодушием уставился на добровольных стражей. «Похоже, я опять свалял дурака, — подумал он. — Надо было сразу под каким-нибудь предлогом выманить квадратноголового и взять».
— Давай вали отсюда. — Еще двое поднялись со скамьи, и Горилла отложил журнальчик в сторону.
«Сейчас бы самое время ткнуть им в нос полицейским удостоверением», — подумал Альбер, не двигаясь с места. Чутье подсказывало, что чем дольше он сохранит свое инкогнито, тем лучше. Ему доставляло огромное наслаждение видеть, что эта бывалая публика не распознала в нем фараона. Буасси для этого понадобился маскарад.
