Когда поезд находился в рабочем стволе, комбайн «засосал» тюбинги в специальные кассеты.

Гигантская машина придвинулась вплотную к туннелям, которые соединяли подводный док с землей, внутри ее что-то загудело, зазвенело, затрещало. Взволнованный и чем-то огорченный, паренек ничего не мог разглядеть, но вдруг увидел в щели столь знакомое ему сверкание. Значит, там не только гремят тюбинги, выталкиваемые из кассет, чтобы занять положенные им места, — там еще идет и сварка! Сварка!

Вцепившись в поручни, Коля взглядом пытался проникнуть в таинственную глубину.

Андрей Григорьевич Корнев предложил гостям посмотреть, как работает оператор, управляющий туннельным комбайном.

Вслед за Корневым Коля перебрался на крутую лесенку и вступил на туннельный комбайн. Исполинская машина походила на корабль. На ней было две палубы, виднелись иллюминаторы, имелся капитанский мостик, даже рубка…

В эту стеклянную рубку и ввел гостей Андрей Григорьевич.

За пультом перед бесчисленными приборами и экранами, на которых видно было, как укладываются один к другому тюбинги, как приближаются к ним огромные дугообразные электроды и вспыхивает ослепительная, обнимающая трубу дуга, — за этим пультом, нажимал кнопки и не спуская глаз с циферблатов, сидела маленькая девушка в сером комбинезоне. Коля видел светлее кольцо кос на голове, нежный профиль, сосредоточенное выражение лица…

Наконец девушка заметила начальника стройки, повернула штурвал — на пульте вспыхнула надпись «Автоматический режим» — и встала, смущенно улыбаясь.

— Знакомьтесь, вот наш рабочий класс, — сказал Андрей Корнев. — Она у нас одна заменяет тысячу двести шестнадцать человек, которые были заняты на этой работе в Черноморском плавающем туннеле.

— Нина, — сказала девушка и протянула руку почему-то Коле.

У того сердце упало. Он покраснел, чувствуя в руке тепло ее ладони.

— Ну, не совсем так, — смущенно возразила Нина Корневу. — Есть же еще механики, электрики, телемеханики, потом электросварщики…

— Электросварщики? — не удержался Коля. — Да разве у вас не машина сваривает?

— Конечно, комбайн. Но специалисты по сварке налаживают процесс, следят за ним проверяют…

— Товарищи, вы меня простите… Товарищ Нина, товарищ Корнев… мне отец велел… вы поймите нас… порошок у нас есть, «макеевский»… Вы только дайте попробовать его на вашей машине. Ускорится сварка… Вы только попытайтесь, товарищ Нина, товарищ Корнев!..

Никифор Иванович смотрел на Колю с удивлением и укором, Нина — с интересом, Андрей — с улыбкой.

— Прежде чем применить ваш порошок в комбайне, придется вам самому заварить один пробный шов, — предложил Коле Андрей.

— Самому? Пробный шов? И чтоб он остался под водой? — Коля не верил ушам.

Андрею Корневу понравился приезжий паренек. Когда-то он сам был таким, плавал на корабле, стоял на палубе вот с такой же, как Нина, девушкой, только косы у нее не лежали венцом на голове, а трепетали по ветру. Все было — и ничего не осталось, кроме дока, туннеля, стройки…

Андрей распорядился, чтобы Нина выключила сварочную аппаратуру комбайна, оставила один шов незаваренным. И тут же разрешил Коле вручную заварить пропущенный шов.

— Свершить великое может лишь тот, кто дерзает, — подбодрил Корнев Колю.

Коля побледнел, стал серьезным, на Нину не смотрел, вытащил из кармана мешочек с заветным порошком.

Он думал, что Андрей Корнев сам будет наблюдать за ним, и немного разочаровался, когда услышал, что Андрей Григорьевич пригласил гостей на атомную электростанцию. Ему тоже хотелось пойти с ними, но теперь нужно было показать себя — заварить желанный шов!

Андрей Григорьевич повел гостей по крутым трапам куда-то вниз. Они шли по цилиндрическим коридорам, спускались по наклонным патрубкам.

В одном из коридоров им встретился главный энергетик Арктического моста Сурен Авакян, приехавший вместе с гостями.

— О, товарищи попутчики! Посмотреть хотите нашу станцию? Очень интересно, только предупреждаю — ничего не видно! Пожалуйста, проходите.

Гости вошли в цилиндрическую комнату — в доке все было цилиндрическим: так легче выдерживалось наружное давление воды. Помещение чем-то напоминало рубку управления туннельным комбайном. Такой же пульт с полукруглой выемкой для оператора; оператор — женщина в белом халате, множество приборов перед ней.

— Капитана Немо помните? — спрашивал Сурен гостей. — Он говорил, что можно добывать энергию прямо из моря. Потом многие инженеры пытались использовать разницу температур верхних и нижних слоев морской воды. В нашей электростанции освобождается внутриядерная энергия воды, вернее — те всей воды, а составляющей ее части — водорода. Только не так, как на Солнце, где при температуре в миллионы градусов водород превращается в гелий, излучая при этом огромную энергию, не так, как в водородной бомбе, где сначала атомным взрывом создается звездная температура и происходит термоядерная реакция превращения водорода в гелий…

— Неужто тут у вас миллионы градусов? — боязливо осведомился Никифор Иванович.

— В том-то и дело, что нет! Еще в 1954 году советский физик Зельдович предложил хитрый способ превращения водорода в гелий при обычной, комнатной температуре.

— Это что же — вроде холодного горения?

— Горение — пара пустяков! Тут холодный взрыв, что ли!.. Мы сейчас как поступаем? Мы не ломаем, как прежде, атомы, не заставляем их вслепую налетать друг на друга, сталкиваться, как прежде делали, а берем кирпичи, из которых атомы состоят, и строим из этих кирпичей новые атомы.

— Это как же? Поясните, пожалуйста, — попросил Никифор Иванович.

— А вот так. Раньше в старых атомных электростанциях, как и в атомных бомбах, маленькими снарядиками — нейтронами — пытались попасть в ядро тяжелого атома, расколоть его… получалось два ядра поменьше, ну, и в придачу — энергия… А мы сейчас пользуемся кирпичиками промежуточной массы между электронами и нейтронами, так называемыми мю-мезонами… Механику нашего «атомного строительства» объяснять вам я не стану, она, конечно, посложнее, чем сборка труб туннеля из тюбингов, на которых вы ехали, но в принципе похожа.

Гости рассмеялись.

— Оно понятно, — сказал Никифор Иванович. — Водой отапливаетесь, электроэнергию получаете, а жара нет.

— Слушай! Ты же лучше меня рассказываешь! — хлопнул Сурен по плечу Никифора Ивановича.

Андрей хотел пройти вместе с гостями в машинное отделение, но к нему подошел спустившийся из зала сменный инженер и что-то тихо сказал.

Андрей покраснел.

— Простите меня, — обратился он к гостям. — Я вас попрошу… Вот Сурен Андроникович вам все покажет… А ко мне тут приехали… Еще раз простите.

Пробежав по лабиринту боковых цилиндров и переходов, Андрей остановился в центральном зале, едва переводя дыхание.

Туннельный комбайн передвинулся в глубь сборочного зала, оставив после себя двустволье уже готового туннеля.

На противоположной площадке, по ту сторону труб, Андрей увидел Степана Григорьевича и Аню.

Сердце колотилось — вероятно, от бега. Собственно, почему он так торопился?.. Два года, почти два года прошло с тех пор! А она все такая же… И словно не было никакого разрыва… Можно подбежать сзади, обнять… или закрыть ладонями глаза, как она когда-то, на ледоколе… Но нет! Андрей знал, что никогда уже этого не сделает…

Первое возбуждение у Андрея сменилось тихой грустью:

«Зачем она приехала? Бередить былое?»

И, уже не торопясь, Андрей взошел на переходный мостик. Аня повернулась к нему, брови ее дрогнули, как когда-то в поезде, глаза расширились, она улыбнулась, пошла навстречу, сначала быстро-быстро, потом сдержала шаг…

— Андрюша, здравствуй! — сказал Аня улыбаясь. — Поздравляю! — И она указала глазами на туннельный комбайн. — Ты не устаешь изобретать.

— Да-да… — закивал головой Андрей. — Ты не забыла…

— Тебя? — рассмеялась Аня. — Я не забыла Арктического моста. Я привезла новый проект для твоего строительства.