За одной из завес было скрыто окно с решеткой. Сареван напрягся, вспомнив о носилках и о том долгом безумном дне. Он сурово приказал себе забыть об этом и выглянул через решетку на улицу. Внизу находился дворик. Он показался ему знакомым. Если бы кто-то стоял прямо под окном, и если бы этот человек был высокого, по здешним меркам, роста и у него были бы чудесные яркие волосы, а женщина или несколько женщин встали бы у решетки, наслаждаясь приятным времяпрепровождением…

Сареван медленно обернулся. Начал говорить — и тут же замолчал. Хирел! Хирел в платье и покрывале, с танцующими глазами, насмешливый, сводящий с ума.

Хирел был юношей, наделенным необыкновенной и почти девичьей красотой. Однако ни у одного юноши не могло быть такой полной груди, таких чудесных округлых бедер, окутанных шелком. Хирел никогда не ходил так, как двигалось это создание, легко и изящно, восхитительно изгибаясь и улыбаясь под своим покрывалом. Эта женщина была воплощением нежности, но — ах! — как озорно она посмеивалась над ним, словно говоря: экая нескладная деревенщина с челюстью, отвисшей до груди. Ее голова как раз доставала ему до подбородка. Она стояла, смотрела на него и смеялась, заливисто, словно птичка, радующаяся своему пению.

Саревану пришлось сесть, потому что колени его подгибались и он ничего не мог поделать. Он вцепился в Юлана и замер, улыбаясь как последний идиот.

Ее веселость прокатилась мягкой волной. Она стояла и улыбалась, глядя на него. Сареван сказал: — Ты так похожа на… — Почему бы и нет? Ведь он мой брат. Ее голос. Он узнал его. — Джания! Она присела в реверансе.

— Принц Сареван! Ты… выглядишь… намного импозантнее, когда нас не разделяет решетка.

Он не чувствовал себя таким высоким и таким неуклюжим с тех пор, как в юности всего за три месяца вырос на целую голову. Его тогда мучило, что он слишком долговяз, что руки у него чересчур длинные и худые, а нос сильно смахивает на орлиный клюв. И все это заставляло его яростно краснеть, хотя никто и не замечал этого.

— Джания, — спросил он, — откуда ты узнала, что я здесь? Она указала на решетку:

— Я тебя увидела. А потом услышала, что ты стоишь у дверей.

— И позволила мне войти. — Он резко вздохнул. — Тебе не следовало этого делать. Твои няньки сдерут с тебя кожу заживо.

Джания надменно тряхнула головой, так же как это делал Хирел.

— Нет, не сдерут. Еще до того как мне стало известно, что ты идешь, я попросила брата разрешить мне поговорить с тобой. Он проявил мудрость и разрешил. — Ее глаза заблестели. — Иногда бывает выгодно напомнить ему, что если бы я родилась мужчиной, то не быть бы ему Высоким принцем.

Сареван глупо моргал. Он уже познакомился с ее характером и восхищался им, несмотря на то, что их разделяла решетка. Но тогда он не знал, кто она такая. Неожиданно он рассмеялся.

— Знал бы мой отец! — Теперь настала ее очередь удивленно молчать, ожидая разъяснений. — Тебя могли бы отдать за меня. Отец собирался попросить у императора Асаниана руку одной из его дочерей для меня.

— У моего отца целый легион дочерей, — сказала она. — Но только одна рождена для золота. — Ты думаешь, что достоин меня?

Это был поистине королевский поединок. Сареван растянулся на подушках, снова превратившись в Саревана Ис'келио-на с его упрямыми черными глазами и ослепительной улыбкой. — Твой брат признал меня равным себе. — А, — протянула Джания, — мой брат. Огонь всегда кружил ему голову.

— Как, принцесса! Ты не находишь меня обворожительным? — Я нахожу, что у тебя избыток самомнения. Заметив его негодование, она рассмеялась, склонилась над ним, перегнувшись через тело Юлана, яркая и бесстрашная, и провела пальчиком по его бороде. Когда его лицо зажило, он сохранил ее, назло всем чисто выбритым придворным. Сегодня утром Зха'дан украсил ее золотыми нитями, потратив на это больше часа.

— Ты прекрасен, — сказала она. — Правда? Неужто поэты изменили свои правила? — К черту правила.

Она была немного опрометчива, произнося это. Она вела себя вызывающе и попирала все законы. Сареван рассмеялся.

— Осторожней, принцесса. А не то я безумно влюблюсь в тебя.

— Я должна этого бояться?

Прекрасные, смелые слова, однако они не значили для них ничего конкретного. Казалось, Джания была не в силах совладать со своими пальцами, которые вплетались в косички его бороды. Ни одна женщина, даже его мать, никогда так не касалась его. Так жадно, так уверенно.

— Золото — лучший цвет для его глаз, — сказал Сареван мечтательно.

— Нет, черный, — возразила она.

Они оба засмеялись. Ее грудь была полной, мягкой и соблазнительной. Ее губы были медом и пламе Нем. Обруч жреца легко разрушал эти чары. Опасность не грозила Саревану. Он испытывал лишь восхищение. Его разум помнил о том, что можно, а чего нельзя, и его тело было более чем благодарно, узнав об этом.

Золотые волосы Джании рассыпались и накрыли их обоих, словно плащом, она не убирала их. Она превратилась в пламенную расплавленную бронзу.

Под взглядом ее ясных глаз Сареван встал на колени и обнял ее обеими руками за талию. Смеясь, он вырвал у нее поцелуй. И еще один. И еще.

Он и сам не понял, что заставило его остановиться. Возможно, рычание Юлана. Или странная тишина. Все еще стоя на коленях, закутанный в золото, Сареван обернулся.

Больше он никогда не смог бы перепутать Джанию с ее братом. Они были очень похожи, но их разделял целый мир. Мир женщин и мир мужчин.

Среди мыслей, кружившихся в его голове, выделилась одна — о том, что видел Хирел со стороны. Его сестра, обнимающая мужчину, стоящего на коленях. Ее платье, его кафтан и штаны сохраняли вполне благопристойный вид. Однако ее покрывало было сброшено, волосы перепутались, а огненная грива Саревана, казалось, позабыла о косичке. Несомненно, они выглядели так, словно намеревались пойти дальше. И разве это не соответствовало истине?

Сареван встал. Джания не пыталась удержать его. Ее голос был спокоен. — Добрый день, младший брат.

Хирел наклонил голову. Его лицо ничего не выражало. — Старшая сестра. Высокий принц.

Сареван почувствовал себя слабым и одиноким. Вино, опрометчиво выпитое им, тяжело давило на желудок. Тусклый огонь зарделся на его скулах.

Хирел был одет для визита в гарем: восемь платьев из легчайшего полотна, перехваченные золотым поясом. Он выглядел спокойным, царственным и невозмутимым. Его занятия даже не повредили позолоты на веках. Он сказал:

— Ты, конечно, простишь меня, принц. Мне передали, что ты меня ищешь. Я буду ждать тебя в моих покоях. — Нет, подожди, — сказал Сареван. — Это не… У него ушло слишком много времени на то, чтобы собраться с мыслями. Хирел ушел. Сареван проводил его пылающим взглядом.

— Проклятие, — сказал он. — Проклятие. — И еще раз проклятие, — добавила Джания. В ее голосе звучал все тот же смех. — Мой евнух лишится за это клочка кожи.

Сареван уставился на нее, едва слыша ее слова. — Ты предназначена для того, чтобы стать императрицей. — Что, мой евнух?

Он не обратил внимания на ее безрассудство. — Знаешь, тебе не следовало затевать все это. Мы зашли слишком далеко. Это становится опасным. Его натянутость и чопорность отразились в ее глазах. — Ты предлагаешь другой выход?

Сареван провел пальцем по ее лбу, щеке и подбородку. Черное дерево на слоновой кости. — А ты согласна поразмыслить над этим? — Чего ты от меня хочешь? Я женщина. У меня вообще нет права голоса. — Думаю, это не так, принцесса.

Джания запустила пальцы в его волосы и увлекла его на подушки. Но вовсе не для любовных игр. Это настроение уже прошло. Она начала причесывать спутанные пряди его волос, снова укладывая их в простую косу, соответствующую его сану жреца.

— Говорят, ты совершенно неискушен в высоких искусствах. Ты поклялся избегать их. И все же ты настоящий мужчина.

— Это все ты, — сказал он чистую правду. — Неужели? — Ее пальцы на миг замерли, а затем снова принялись за прежнее занятие. — Если бы мой брат был женщиной, разве ты удостоил меня хотя бы взглядом?