Мирейн удостоил Индриона быстрой улыбкой и пожал ему руку.

— Вы хорошо выглядите, господин князь. Надеюсь, вы поправились?

— Я чувствую себя хорошо, — ответил князь, улыбаясь в ответ, и глаза его засветились теплым янтарным блеском. — Только голова болит. Это был искусный удар, мой господин.

— Простой и старый трюк. — Да, но удачный.

Неподалеку стояла скамья. Мирейн сел на нее. Элиан заняла место позади него, восхищаясь его искусством превращать презренное дерево в королевский трон. Он пригласил своего нового вассала разделить с ним сиденье, но не королевский титул.

Индрион колебался не дольше, чем требуется для одного удара сердца, и медленно сел. Улыбка сошла с его губ, но он по-прежнему глядел на Мирейна с глубоким уважением.

— Мой господин, — сказал он, — я сожалею о том, что бросил вызов вашему величеству. Но я никогда не буду сожалеть о битве. Это был славный бой и славная победа.

— Такая же славная, как и поражение. — Мирейн поднял руку. — Лорд Омиан.

Наследник Луйана покинул шеренги своих соотечественников. Чтобы подойти к Мирейну, ему пришлось миновать ряды эбросцев. Он не ускорил шаг и не замедлил его, он вообще не подал вида, что заметил их существование. Поклонившись Мирейну, он без какой-либо заметной паузы сделал то же самое перед Индрионом.

Мирейн тепло улыбнулся и пригласил его: — Прошу сесть со мной, господин. На скамье было место, но лишь рядом с Индрионом. Князь Эброса удостоверился в этом. Омиан непринужденно уселся и при этом улыбнулся, что удалось ему намного лучше, чем смог изобразить его недруг. Казалось, Мирейн ничего не заметил — ни враждебности, ни натянутого дружелюбия. Когда Омиан сел, король сказал:

— Мои господа. Сто Царств восстали и бросили нам вызов. Теперь они рядом с фортом Исеброс. Князья не посмотрели друг на друга. — В самом деле, ваше величество, — сказал Индрион, — я получил известие, что Хан-Гилен поднимает принцев. Но я не думал, что они прибудут сюда так быстро.

— Неужели? — спросил Омиан. — Наверно, вы молились о том, чтобы они догнали нас и разбили, пока мы еще не оправились после боя с вами. Индрион слегка пожал плечами.

— Я был глупцом и признаю это. Мне надо было удерживать мои стены и ждать, пока вы установите осаду и наступающая армия раздавит вас. Однако я думал, что сам сумею остановить вас. Я выбрал открытый бой, но слишком поспешил. И мне приходится платить за это.

— Ага, а теперь вы думаете, что получите нас с помощью предательства.

Наконец терпение Индриона вырвалось из оков осторожности.

— А как насчет твоих людей, собачий сын? Ты не мог не знать, чего требует Хан-Гилен. И тем не менее ты и твой пес-отец составили заговор, чтобы первыми оказаться у кормушки, вы лизали королю пятки, чтобы добиться его милости, а мою страну разворовать и продать по частям.

— Твою страну, скотокрад? Ты всегда объявлял своим то, что никогда тебе не принадлежало; ты же знаешь, что справедливость не на твоей стороне. И не передергивай. Не важно, убьешь ли ты нашего короля и завоюешь мою долину или он разгромит тебя в бою и покажет свое знаменитое милосердие, тебе все равно надеяться не на что.

Индрион привстал. Омиан оскалил зубы в дикой улыбке. Взгляд Мирейна успокоил обоих. Глаза князя Эброса приобрели цвет расплавленного золота. Наследник Ашана тихо уселся с более чем натянутой улыбкой. Король негромко произнес:

— Когда я сделаю здесь то, что надлежит сделать, я отправлюсь навстречу их армии.

— Мои силы в вашем распоряжении, — сказал Индрион с некоторым напряжением. — И мои, мой господин, — подхватил Омиан. — Благодарю, — сказал Мирейн. — Я возьму с собой четыре десятка солдат и вас, господа, если, конечно, вы желаете этого. Омиан недоверчиво засмеялся. — Сорок человек против пяти тысяч? — Этого вполне достаточно. — Мирейн не спросил его, откуда он знает точную цифру. — А теперь прошу извинения, господа. Долг обязывает меня.

Когда Элиан стояла на своем месте оруженосца, ей казалось, что все мужчины в зале смотрят на нее, шепчутся и обмениваются вопросами. Взгляды скользили по ней, задерживались на некоторое время, а затем убегали в сторону. Люди и раньше так делали, озабоченные или заинтересованные блеском ее волос, привлеченные красотой ее лица. Теперь они пытались удостовериться, действительно ли этот мальчишка оказался женщиной; они таращились на изящные формы и выпуклости под королевской формой, они искали такие особенности фигуры, которыми мальчик похвастать не может. Возможно, они заключали пари. Они наверняка хихикали, припоминая, что все ночи она провела с королем, и спрашивали друг друга, не захочет ли она обратить свой взгляд на кого-нибудь еще. Какой бы сильной она ни была, ей нестерпимы были бы обвинения в безнравственности.

В перерыве между просителями Мирейн коснулся ее руки.

— Иди, — прошептал он. — Когда придет время отправляться в путь, тебя известят.

Ее мозг был затуманен, она металась между собственными неприятностями и опасностью, которая угрожала ему.

— Ты хочешь, чтобы я была там? — Клянусь правой рукой, ты мне обещала. — Он слабо улыбнулся. — Мы отправляемся не драться.

Ну конечно. Ни один князь не станет нападать на сорок человек, если они будут двигаться осторожно.

Конечно, Халенан определенно не станет. И он будет разговаривать с Мирейном хотя бы ради прошлого. Элиан кивнула. — Я иду с тобой, мой господин. Она пошла к выходу из залы, и Мирейн с улыбкой смотрел ей вслед. И многие, но гораздо менее тепло, сделали то же самое. Она выпрямила спину и гордо вышла.

Путь от города до брода Исеброс занял один час. Широкая и удобная дорога пролегала мимо деревень, жители которых прятались в своих домах, и фермерских хозяйств, забаррикадированных от вторгшихся армий. Распространился слух, что Солнцерожденный движется с севера и Сто Царств объединились против него. А когда князья сражались за владычество, именно этот край и его население страдали больше всего.

Долина на границе Ашана между Эбросом и Поросом была красивым краем. Поля были богатыми, деревни казались процветающими, несмотря на страхи жителей.

Там, где река широко огибала последние низкие предгорья Ашана, находился форт, ведущий от Эброса к Поросу. Ни на одном из этих берегов не построили городов, но вот маленькие деревушки разглядеть было можно. Одна находилась вверх по течению Пороса, а еще дальше какой-то смельчак построил водяную мельницу.

Странно, но когда Элиан потом вспоминала об этих событиях, перед ее мысленным взором сразу же вставала эта мельница: вращающееся и потрескивающее колесо, шлепанье лопастей по воде и струи, омывающие деревянные круги. Любой мародер мог бы совершить набег на эту мельницу и по своему выбору захватить ее или разрушить. Однако она была построена из камня и хорошо укреплена, и людям приходилось проделывать путь в несколько лиг, чтобы принести зерно и обогатить мельника.

Может быть, Элиан сосредоточила свое внимание на этом, чтобы не замечать то, чего на самом деле не заметить было невозможно. Всю зеленую долину между мельницей и деревушкой занимал лагерь огромной армии. Элиан узнала знамена, каждый из стягов, каждый из княжеских знаков с севера Ста Царств, и под каждым знаменем располагался целый городок из палаток. Со времен войны с Девятью Городами такое количество князей не собиралось вместе, образуя единую силу.

Сейчас, как и тогда, центр и командный пост занимал огненный цветок Хан-Гилена, как первый среди равных. Элиан выпрямилась на спине Илхари. Как бы то ни было, ей предстояло обнажить клинок против собственного рода, но когда она догнала Мирейна на отмели, то подумала, что не может найти ничего постыдного в истории своей семьи. Князья из Хан-Гилена правили на юге еще до того, как короли и императоры начали объявлять им войну. Короли и императоры терпели поражения, а принцы оставались, делаясь сильнее и сильнее. И они останутся, с неожиданной уверенностью подумала она. Что бы ни случилось между этим часом и закатом солнца, род Халенана будет продолжаться.