— Думаешь, мне все это нравится? Получи я то послание теперь — сжег бы, не открывая. Но мы не можем повернуть время вспять, — голос алхимика стих. — К сожалению, не можем. Хотя… Знаешь, есть кое-что такое, о чем я не жалею и не хотел бы лишиться.

— Поделись, будь так любезен.

Вивьен улыбнулся.

— Мне бы не хотелось…

Из глубины леса, на корню прерывая затянувшуюся беседу, раздался долгий протяжный стон.

Вивьен осекся на половине фразы. Мили позабыла о собственном вопросе. Путники переглянулись. Во взглядах читался страх. Неужели все начиналось заново? Стон, паническое бегство, сражение без надежды на победу.

— За нами следят?! — внезапно выпалила Мили.

— Что? — Вивьен опешил. — Кто?

— Слежка, — девушка даже застонала от необходимости в столь неподходящий момент разъяснять самые элементарные вещи. — Болотные огни. Ты их чувствуешь? Нас ведут?

Еще некоторое время во взгляде алхимика плавало непонимание — это заставило чародейку нервничать еще больше. Потом воин будто прозрел.

— Нет, — произнес он. — Сейчас точно нет.

— Уверен? — голос Мили дрожал.

— Конечно! Я бы очень хотел забыть то ощущение, но не смогу, наверное, до самой смерти.

— Мы и так ходим с ней рука об руку все последние дни. У тебя есть все шансы умереть в здравой памяти, не обронив ни капли из увиденного.

— А ты умеешь вселить уверенность, — криво усмехнулся Вивьен.

— По крайней мере, не тешусь пустыми надеждами. А это куда как практичнее. И не столь обидно, когда очередные воздушные замки начинают неудержимо рушиться.

— А что тебе слежка? Я бы сказал, если почувствовал.

— Раз спрашиваю, значит не просто так, — отрезала чародейка и остановилась. — Сейчас сделаем привал. Не отходи никуда.

Вивьен исподлобья взглянул на девушку. Та, не обращая ни на что внимания, уселась на тропе, закрыла глаза. Вскоре дыхание ее выровнялось, лицо разгладилось, теряя всякую обеспокоенность. Однако алхимик продолжал сверху вниз смотреть на зарвавшуюся девчонку. Последние ее слова больше походили на обращение к какой-нибудь собачонке. А он-то думал, что Мили изменилась. Хоть бы чуть-чуть. Ан нет. Самовлюбленной язвой была, ей же и осталась. Купился на нежность и страсть. Так же, как когда-то…

Да, пусть тогда многое было иначе. Недолгое спокойствие уютного домика не шло ни в какое сравнение с теперешней опасностью. Тем не менее, вывод оставался неизменным — лучше сторониться человеческого общества. Оно приносит слишком много боли. Вивьен помнил, как последний раз держал на руках маленький теплый комочек, как обнимал ту, с которой решил навсегда связать свою жизнь. Чем они стали неугодны богам? В чем провинились? Почему теплота домашнего очага вмиг растаяла под напором неумолимого рока? Черный ворон — предвестник смерти, накрыл своими крылами лишь самую северную провинцию. Стремительная вспышка неизвестной до того разновидности лихорадки оставила в живых лишь каждого десятого. Вивьен до сих пор не мог простить себе того, что выжил. Тогда, находясь на грани помешательства, он баюкал на руках недвижимое, уже остывшее тело жены. Баюкал, не желая смириться и поверить в случившееся. А рядом, в подвешенной к потолку люльке, безмятежно спала малютка-дочь. Спала, чтобы уже никогда не проснуться. Все было кончено всего за пару дней. Они не успели покинуть провинцию. Он не успел сделать лекарство. Годы алхимической практики пошли прахом под напором неумолимой болезни. Знания оказались бесполезны в то самое время, когда сильнее всего требовалась их помощь.

Почему он тогда не сошел с ума? Почему не наложил на себя руки? А ведь хотел. Думал, что это действительно самый верный и правильный путь. Он долго сидел на полу и слушал, как в омертвевшем доме поет ветер. Долго вертел в руках острый нож, нанося себе небольшие порезы. Смешно, но оказалось, что иногда можно совершенно не чувствовать боли.

Сталь касается кожи, рассекает ее, бегут струйки крови, но боль не приходит. Она словно бы прячется, боясь потревожить убитого горем человека.

Он был уже почти мертв. Наверное, даже мертвее, чем личи. Внутри царила бесконечно глубокая пустота. Она ширилась, делалась все холоднее и холоднее. Но все равно не смогла убить. Не смогла нанести последний и самый главный удар, который покончил бы с мучениями.

Попытка получить свой кусочек счастья обернулась страшной болью. Вивьен помнил, как спустя недели или даже месяцы — тогда время для него просто перестало существовать — он бесцельно бродил по другим провинциям, изредка выполняя простенькие алхимические заказы. Но каждый раз, когда на глаза попадались улыбающиеся, счастливые люди — его передергивало, а сердце наполнялось горечью. Хотелось бежать, спрятаться и больше не видеть разрывающих душу улыбок, не слышать смеха…

Одинокий человек может избежать боли, может остаться в стороне от терзающих мук совести — так он думал тогда. К этому же возвращался и теперь. Лишь отрезав себя от остального мира, Вивьен спустя время почувствовал уверенность. Вновь обрел ту незримую нить, которая впоследствии удерживала его от помешательства. Алхимик решил посвятить себя созданию лечебных снадобий, которые могли бы помочь в борьбе против того ужаса, что лишил его семьи.

Именно поэтому он и согласился на путешествие, предложенное Бригом. Пусть даже шанс почерпнуть знания ушедшего народа и был призрачным, но отбросить его вовсе Вивьен не смог.

И что теперь? Снова кровь, боль и разочарование. Неужели они являют собой неотъемлемую часть людской натуры? Неужели ими пропитано все существование?

Вивьен помотал головой, стараясь отогнать сумрачные мысли. Ни к чему они теперь. Все и так ясно — он не создан для жизни среди людей. Пусть это проявление слабости. Но кому какое дело? Одиночество, по крайней мере, всегда честно. Оно не может предать или обернуться душевной болью…

— Вивьен, что с тобой?! — Мили испуганно смотрела на алхимика, продолжая трясти его за плечо.

— А? Что? — он медленно выплывал из воспоминаний. Почему-то снова накатила тоска по утерянному теплу.

Чародейка выдохнула.

— Не смей меня больше так пугать! — накинулась она на все еще не совсем пришедшего в себя Вивьена. — Ты это что надумал? Я зову-зову, а в ответ никакой реакции. Уставился в никуда, разве что слюни не роняет. Или ты забыл, что мы не на прогулке? Мечтать потом будешь. Спрашиваю еще раз — прямо сейчас ты чувствуешь слежку?

Алхимик просто отрицательно покачал головой. Мили возвела глаза небесам.

— Я уже почти уверена, что сама тебя придушу. Так что личей и остальной нечисти можешь не бояться. Они просто не успеют до тебя добраться. Одолжение он мне тут делает. Раз за разом убеждаюсь, что вашего брата только могила исправит. Такие же сообразительные, как желудь. Зато гонору…

— Послушай, давай ты меня уже придушишь, — оборвал словоизлияния чародейки Вивьен. — А то сейчас на твой крик соберутся не только личи, но и все остальные красавцы, которых мы не добили. Не успеешь выполнить обещанное.

Мили вспыхнула, но тут же одернула себя. И точно — все сначала. На тракте они уже чуть не перебили друг друга. Неужели снова? Девушка отступила на шаг, мысленно сосредоточилась на плавно покачивающихся листьях недалеко стоящего дуба. Надо было успокоиться, не дать назревающему конфликту перерасти в нечто большее.

— Магия фей уходит, но ее воздействие все еще сильно, — проговорил Вивьен.

— Это не феи, — отозвалась Мили. Голос ее звучал уже спокойно. — Я теперь точно могу сказать, что на тракте, да и здесь тоже, переплетены две силы. И они имеют разный источник. То, что вызывает в нас раздражение — это магия личей. Раньше ее отголоски были слишком слабы. Теперь же проявляются весьма определенно.

— И почему я не удивлен, что тут не обошлось без этих душистых ребят? — хмыкнул Вивьен. — Так вернемся к нашим делам насущным. Ты вроде что-то хотела от меня. Или мне показалось?