Сталь блеснула, и первый спутанный локон отлетел в сторону. Девушка прикусила губу.

Когда все было закончено, Мили, едва сдерживая слезы, взглянула на алхимика.

— Ну, как?

— Знаешь, что я тебе скажу? — начал тот. — По-моему ты великолепна в любом виде.

На губах чародейки появилась неуверенная смущенная улыбка, словно девушка первый раз в жизни услышала комплимент.

— Ладно уж, давай покончим с этим поскорее. А то холодно, и вообще-то жутко больно, — последние слова звучали уже сквозь стиснутые зубы.

Вивьен начал с того, что окатил Мили водой. Чародейка съежилась, но промолчала. Потом отмыл ее от кроваво-грязной корки. Дыхание девушки стало частым и поверхностным, но алхимик знал, что это никакое не возбуждение, а желание скрыть терзающую боль. И только после этого он приступил к промывке самих ран.

Со стороны это могло показаться очень интимным действом — полуголый мужчина ласково гладит обнаженную женщину. Эдакая прелюдия к чему-то большему. Но стоны и всхлипы, которые срывались с губ Мили, были наполнены страданием. Она вздрагивала каждый раз, когда Вивьен касался очередной раны. Под конец экзекуции девушка дрожала не переставая. Холод сделал тело еще более чувствительным. Алхимик чувствовал, как напряжена чародейка — словно тонкая, готовая оборваться струна. Он искренне дивился ее стойкости и самообладанию. Избалованная девчонка с нежной кожей безропотно принимала жестокое, но необходимое лечение.

Обратно к костру Вивьен нес Мили на руках. Чародейка так ослабла, что не могла стоять на ногах. Ее кожа приобрела синеватый оттенок, а зубы отбивали отчетливо слышимую дробь.

— Потерпи чуть-чуть, — уговаривал ее алхимик, — скоро станет легче.

Он осторожно положил девушку на чистую, непримятую траву и бегом кинулся к дровам. Быстро наломав веток, бросил их в огонь. Пламя с жадностью принялось за новую пищу, распространяя вокруг себя живительное тепло.

Вивьен вернулся с разложенным на большом лопухе снадобьем и принялся смазывать раны чародейки. Он, как и раньше, добавил в получившуюся кашицу глину — для придания вязкости. А также морской табак. По счастью, тот рос поблизости в огромных количествах. Вреда от него все равно не будет — решил алхимик, а вот польза великая. Удивительно, но в неприметном бледно-розовом цветке таилась такая сила, что при должном использовании могла нейтрализовать самые сильные яды и некоторые проклятия. Ведь, прежде всего, следовало очистить организм от грязи и чуждых гнетущих сил. А потом уже помогать ему заживлять раны.

Покончив с нанесением снадобья, алхимик отложил в сторону лопух, сам сел рядом с девушкой. Та лежала с закрытыми глазами. Лицо ее осунулось, щеки впали. Но, несмотря на все это, на бескровных губах появилась еле заметная улыбка.

— Спасибо, — прошептала она.

Но Вивьен молчал. Он закрыл глаза, распростер над чародейкой руки. Теперь требовалось воззвать к глубинным дремлющим силам растений. Попросить помощи. Направить в нужное русло. В обычном состоянии снадобье тоже принесло бы облегчение, но лишь незначительное. Алхимик же тянулся, просил. И отклик пришел. Теплое зеленоватое сияние окружило тело Мили и тут же погасло. Но Вивьен знал — снадобье работает на полную силу.

— Глупо спрашивать, как ты себя чувствуешь, — сказал он. — Но все же — как?

— Тепло, — вздохнула девушка. — Чувствую, словно на меня рухнула целая скала, — и снова улыбка.

— Почти так оно и было, — ответил алхимик. — Знаешь, ты даже в зеленой каше выглядишь привлекательной.

Мили приоткрыла один глаз. Она по-прежнему совершенно не стеснялась наготы.

— Не смей ко мне приставать, мужчина, — с ехидной ноткой сказала она. — То, что я лежу перед тобой голая и беззащитная — еще ничего не значит.

Вивьен рассмеялся:

— Неужели теперь бьют просто за слова?

— Нет бы, угостить девушку вкусной едой, так нет — заговаривает ей уши.

— Вот дубина! — алхимик вскочил на ноги и сделал несколько шагов в сторону, а когда вернулся, то нес в руках пару больших уже очищенных клубней. — Вот, совсем забыл.

— О, как изысканно. Ну, корми меня. Раз начал заботиться, так не останавливайся на полпути.

На самом деле за шутками и своеобразными капризами чародейки крылись вполне объяснимые причины. Девушка просто не могла нормально пошевельнуться. Боль только-только начала отступать, но любое движение все еще давалось с трудом.

— Ну же, где мой кавалер с подносом сладостей и фруктов? — продолжала Мили.

— Уже здесь, о прекраснейшая из нимф, — как можно более вдохновенно ответил Вивьен.

Наконец, оба не выдержали и рассмеялись. Смех вышел недолгим. Был он хоть и веселым, но звучал сквозь боль и наворачивающиеся от нее слезы.

Алхимик мелко порезал один из клубней и склонился над девушкой. Сейчас, когда та лежала расслабленная и горячая, оставаться равнодушным не получалось. Она действительно была красивой. Несмотря на усталость, раны и размазанное снадобье.

— Ну, дай мне уже кусочек, — почти взмолилась девушка.

Вивьен вздрогнул, выдохнул.

— Конечно, держи.

Он кормил ее с рук, как маленького ребенка. А она благодарно принимала нехитрое кушанье.

— Все, спасибо, — наевшись, сказала Мили, — или я лопну.

— Отдыхай, я буду рядом.

Алхимик отошел к озеру, скинул штаны, вошел в воду. Теперь следовало подумать и о собственных ранах. Они не были столь ужасны, как у чародейки, но все же требовали ухода. С ушибами, пусть и сильными, проблем возникнуть не должно было. А вот многочисленные мелкие порезы и ссадины пришлось промывать тщательно. Какая зараза могла находиться в жиже на дне колодца — Вивьен не знал, да и не хотел знать. После жара костра вода казалось ледяной.

Вернувшись, алхимик намазался остатками снадобья. Воззвал к скрытым силам его составляющих. Почти сразу стало легче дышать, тупая ноющая боль отступила. Воин сел поближе к костру. Как не странно, но сна не было ни в одном глазу. Да, чувствовалась огромная усталость, но не больше. А ведь ему положено валиться с ног.

Он смотрел в огонь — разглядывал тлеющие угли, наблюдал за грациозным танцем языков пламени. Самое время для размышлений. А подумать было над чем. Оставаться в столь вожделенных недавно землях не было никакого резона. Дворец разрушен и затоплен, если в нем еще хранились сколь-нибудь ценные сокровища, то все равно добраться до них возможности не было. Еще теплилась призрачная надежда на что-то ценное в стеклянных домах здесь, на поверхности. Но слишком уж не верилось в глупость победителей. Эти места должно было разграбить в первую очередь.

А еще Вивьен теперь знал — широкий и добротный тракт, по которому они пришли, не единственный путь к спасению. Существовала еще одна дорога, не столь ухоженная и удобная, она вилась тоненькой ниточкой и убегала к северу. О том, кто ее проложил и, куда она вела — алхимик не имел ни малейшего представления. В обретенной памяти не удавалось выловить никаких подробностей, кроме самого факта существования. Странное дело. Хотя, если учесть, что в голове до сих пор была каша из наслаивающихся друг на друга воспоминаний…

От попыток докопаться до истины заныло в висках. Вивьен все еще не мог понять, как из всего многообразия не им накопленных за долгие годы знаний извлекать нужные. Этот процесс походил на копание в огромном стоге сена, в котором требовалось найти маленькую иголку.

— Не спишь? — внезапно услышал он голос Мили. Вивьен даже вздрогнул от неожиданности. Обернулся.

— Сушусь вот, — честно ответил алхимик.

Девушка по-прежнему лежала на своем месте, но теперь приподнялась, опираясь на локти.

«Добрый знак, — подумал алхимик. — Если уже сейчас пришла в себя, значит, завтра сможет шагать».

— Да ты совсем в себя ушел, — с улыбкой продолжала чародейка. — Какой из тебя сейчас прок? Того и глядишь в костер упадешь. О чем думаешь-то?

— Думаю, как нам теперь лучше отсюда убираться, — хмыкнув, сказал Вивьен. — Как считаешь, трактом сможем пройти обратно?