Тогда я промолчал. Но если вы думаете, что во мне нет ни капли тинейджера, то ошибаетесь. Эта идея долго еще бродила у меня в голове, и я просто ждал подходящего случая.

Случай представился тем же летом. По делам я приехал в Москву, шел неподалеку от Манежной площади, а навстречу мне шел писатель Лимонов в сопровождении мясистого телохранителя.

На писателе был кожаный пиджак. Накачанные гантелями руки едва умещались в тесных рукавах.

Я остановился. Он шел прямо на меня.

Я бросился ему наперерез и, путаясь, пробормотал:

– Эдуард Вениаминович! Знаете… дайте, пожалуйста, автограф!

Осмотр достопримечательностей города Улан-Удэ не занял у меня много времени: в Улан-Удэ нет достопримечательностей.

Центральную авеню бурятской столицы составляли двухэтажные домики. Самый симпатичный имел атлантов по сторонам главного подъезда и надпись на фасаде: «1907».

Улица, параллельная центральной, была уже полностью деревянной. На следующей улице город заканчивался.

Напротив моей гостиницы стоял магазин. Его вывеска гласила: «Все виды продуктов! Европейское качество! Мы работаем круглосуточно!» Магазин был закрыт, окна заколочены досками, а внутренние перекрытия давно рухнули.

Основным видом транспорта в городе был трамвай. По слухам, трамвайные пути в Улан-Удэ были построены в 1940-х годах военнопленными японцами. Ради интереса я тоже проехал в трамвае пару остановочек.

В салоне за кабиной трамвайного водителя было прикреплено объявление о продаже дров: чурочками, сухих, недорого. Обращаться к кондуктору.

Чтобы прокатиться по городским окраинам, я поймал такси. За рулем сидел молодой парень. Когда мы проезжали мимо резиденции бурятского президента, таксист сказал:

– О! Наш-то, президент-то, уже на месте. Работает.

– Как ты догадался?

– А вон у подъезда его машина стоит.

Тишина. На центральной площади – пять пешеходов. Ровно пять пешеходов. Шагают все очень неторопливо.

Я спросил у таксиста:

– Слушай, а у вас всегда так тихо?

– В смысле?

– Ну а, например, найт-клабы у вас есть? Чем вообще вы здесь занимаетесь по вечерам?

Ответил парень честно:

– Кто чем. Я вот, например, спать ложусь.

Национальным блюдом бурятов считаются позы – огромные пельмени, внутри которых лежит не рубленое мясо, а целиковые куски говядины.

Есть позы нужно особым способом. Дело в том, что внутри мучного конвертика мясо запекается вместе с густым бульоном. Поэтому сперва позу нужно надкусить, потом осторожно высосать изнутри бульон, а уже потом съесть все остальное.

Говорят, самые вкусные позы готовит жена экс-чемпиона мира по пинг-понгу. Уйдя из спорта, этот человек открыл в Прибайкалье семейную сеть мотелей bedbreakfast. Однако пообедать у чемпиона мне не довелось.

Позная, в которую сходил я, была небольшой. Восемь столиков. Стойка бара сверкает европейскими этикетками. Больше ничего европейского в заведении не было.

У входа висело объявление на незнакомом языке. Возможно, в нем сообщалось, сколько народу уже умерло, попробовав местных блюд. Посетителей внутри было битком. Старухи в косынках, маленькие дети, широкозадые женщины. В основном – монголы.

За каждым столом пьют водку. В крайнем случае – чай с молоком, слоем бараньего жира и солью.

Публика была столь беспечна, что на одном столике лежал чей-то толстый кошелек. Пока я там сидел, хозяин кошелька так и не появился, а кошелек продолжал просто лежать.

По барной стойке ползали муравьи. Там же стоит объявление: «У нас – самообслуживание». Это означало, что даже грязную посуду со стола предстояло убирать мне.

Я заказал позы. Заплатил. Ждал довольно долго. Потом мне крикнули: «Забирай!» Я взял тарелку, сел за стол и только тогда сообразил, что барменша забыла дать мне вилку.

– Дайте, пожалуйста, вилку.

Барменша удивляется:

– Вилку?

– Да. Дайте, пожалуйста, вилку.

– Ну, на…

Я беру вилку, возвращаюсь за стол и понимаю, что вилка не просто грязная, а УЖАСНО грязная. Жирная. Со следами чьей-то пищи на зубцах.

Возвращаюсь к стойке.

– Дайте, пожалуйста, другую вилку.

Барменша удивляется:

– Другую?

– Да. Дайте, пожалуйста, другую вилку.

– Ну, на.

На вкус позы оказываются чудовищны. Без приправы запихать в себя кусок холодного сырого теста у меня не получается. А единственная доступная приправа – стоящий на столе пластиковый стаканчик, по стенкам которого размазана горчица.

Я думал о том, что несколько дней подряд питаюсь исключительно мясом. Ни фруктов, ни молочных продуктов здесь просто нет. Я чувствовал, как в затылок мне дышит цинга.

Пообедав, я достаю сигареты. То, что я курю сигареты «Kent № 4», производит в позной небольшую сенсацию. Такие сигареты здесь не по карману никому. К моему столику начинают по одному подтягиваться просители.

– Дай-ка закурить. Заграничные! Ты сам откуда?

Я говорю откуда.

– О-о! Петербург? У вас там, наверное, демократия?

Вопрос ставит меня в тупик.

– А у вас?

– До нас не добралась еще!

Через некоторое время пьяных монголов становится слишком много. Некоторым из них интересно не поболтать, а подраться. Я ухожу из позной.

Впрочем, найт-клаб в Улан-Удэ я тоже нашел. Моднейшая дискотека города располагалась в бывшем Доме геолога. Фасад здания украшали мозаики, демонстрирующие героический быт геологов.

В Петербурге такие заведения вымерли еще до перестройки. Шашлычок. В центре зала – свободное место. Вечерами толстые женщины и мужчины в пиджаках демонстрируют здесь то, что считают современными танцами.

Клуб назывался «NIRVANA». Думаю, что название навеяно не бандой Курта Кобейна, а тем, что вообще-то Бурятия считается буддийской республикой. Одной из трех буддийских республик, входящих в состав Российской Федерации.

В начале XX века в Монголии и Бурятии существовало несколько сот дацанов (буддийских монастырей). К середине столетия выжил только один: Иволгинский дацан. Сегодня в нем расположено Главное духовное управление всех буддистов Российской Федерации.

На улан-удинском автобусном вокзале я за $15 нанял таксиста, который обещал отвезти меня в Иволгинский дацан. Позже выяснилось, что это в пятнадцать раз дороже реальной стоимости такой поездки.

Водитель был из местных, из бурят. У него был огромный живот, огромная, не вмещающаяся в автомобильное кресло задница и очень толстое лицо. Где именно на этом лице располагаются узенькие глаза, определить можно было только приблизительно.

Ехать из города до дацана предстояло около часа. Дорога была пустая. Над степью лежал плотный туман. Как белые ночи в Петербурге, этот туман является особенностью местного климата. В морозные дни в Прибайкалье замерзающая в воздухе влага никогда не дает увидеть что-либо дальше десяти метров от носа.

Сопки на горизонте. Миллионы тонн снега. Больше ничего. Где-то в этих краях имелась так никем и не найденная гробница Чингисхана. Пейзаж был реально чарующим. Может быть, именно так выглядела бы земля, если бы Господь решил не заселять ее людьми.

Я опустил глаза от сопок на дорогу. Из-под многометровых сугробов виднелся плакат Kodak-film. Пару месяцев назад я видел точно такой же в Лондоне.

По дороге водитель рассказал мне пару расистских анекдотов про бурят. Довольно смешных. Вдоль дороги иногда мелькали группки местных коров. Животные заросли густой рыжей шерстью и напоминали скорее рогатых медведей.

Машина была ужасающе старая. Ни единое устройство на приборном щитке не работало. Двери закрывались только с третьей попытки и все равно дребезжали во время езды.

Кресло подо мной было настолько продавленным, что колени располагались гораздо выше плеч. Водитель умудрялся выжимать из своего драндулета больше ста километров в час.