Но эти же люди силой проникли в его сознание, втянув за собой в эту весьма сомнительную миссию, которая, скорее всего, не принесет ничего хорошего, кроме мучительной и бесполезной смерти. Какими бы ни были их человеческие качества, они от этого не становились менее соларианами, чем были. А что такое Крепость Сол? Это синоним секретности и неизвестности. Как догадаться, в какую сторону за три века изоляции изменился народ Солнечной Системы?

Если даже в личной жизни солариане стали настолько малопонятны, то разве не разумно будет предположить, что мотивировка их политики тоже может коренным образом измениться и стать совершенно чуждой планам всего остального Человечества Конфедерации?

Палмер снова сел на кровать и стал раздеваться. По крайней мере, один вопрос был для него совершенно ясен, — он должен был узнать побольше. Он должен выяснить всю правду о Крепости Сол и об этой миссии, невольным участником которой он стал.

“Самый простой способ, — подумал он, — предоставить событиям развиваться своим ходом. Они хотят, чтобы он стал членом их группы? Прекрасно, пусть так и будет! А там… посмотрим”.

Джей скорчил гримасу. В принципе это отлично согласовывалось с полученными им предписаниями: позволить событиям развиваться своим чередом. Что же касается Робин… то ореол мученичества его никогда особенно не привлекал.

В кают-компании было почти пусто. Только Рауль Ортега, сидя в одиночестве за стойкой бара, медленно тянул что-то через соломинку из большого бокала.

Вместо приветствия он молча кивнул Палмеру, взял со стола запотевший графин и налил красный тягучий напиток во второй бокал.

— Держите, — он протянул бокал Джею. Пал мер с недоверчивым видом посмотрел на напиток. Ортега рассмеялся

— Это всего лишь старое доброе красное вино, — сказал он. — Вкусное и холодное. Палмер слегка пригубил бокал.

— Действительно, — согласился он. — Я бы сказал даже, отличное вино.

— Одно из лучших, — с видом знатока подтвердил Ортега и внезапно сменил тему. — Почему вы нам не доверяете, Джей?

— А с чего бы это мне вам доверять? — в том же тоне ответил Палмер. — Вы читаете мои мысли, не считаясь с моими желаниями. Вы отбираете у меня все оружие. Вы тащите меня за собой в эту самоубийственную авантюру. Ко всему, вы еще являетесь выходцами из Крепости Сол, где никто уже не был в течение трех веков. Какой довод вы можете мне привести в пользу того, что я должен вам доверять?

— Вы еще живы, — произнес Ортега своим невозмутимым голосом.

— Что же вы хотите этим сказать?

— Подумайте немного, Джей. Вас разоружили. Макс и Линда прекрасно могут прочесть все ваши мысли и заставить ваше тело делать то, что они ему прикажут. Вы никоим образом не можете повредить нам, тогда как мы можем сделать с вами все, что захотим. Вот вам довод, почему вы должны верить нам.

— И это вы называете доводом? — с возмущением воскликнул Джей.

— Да, и, по-моему, лучший. — Ортега сделал длинный глоток. — Вы ничего не добьетесь, не доверяя нам. Повторяю вам, вы никак и ничем не можете повредить ни нам, ни нашему кораблю, как бы вы ни хотели. Сами же находитесь в нашей полной власти. Поэтому я вновь спрашиваю вас, чего вы добьетесь, слепо не доверяя нам?

— Звучит достаточно убедительно. Другими словами, у меня нет особого выбора: я могу быть либо пленником, либо желанным гостем.

— Абсолютно верно. Мы предлагаем вам дружбу, настоящую дружбу, Джей. Примите нас такими, какие мы есть, и наше путешествие сразу станет гораздо приятнее. Не боритесь против нас, Джей, этим вы себе наживете лишнюю головную боль, и все. Попробуем жить, доверяя друг другу> хорошо?

Палмер пожал плечами и сделал большой глоток.

— Знаете, Рауль, — сказал он, — очень может быть, что вы окажетесь правы.

“Только, быть может, не совсем так, как вы это себе представляете”, — мысленно добавил Джей.

Палмер скромно улыбнулся Робин, сидящей напротив него за столом. Он принял решение. Он больше не будет держаться в стороне от солариан, постарается выглядеть таким, каким они хотели бы его видеть — до определенного момента. По крайней мере, до тех пор, пока он не выяснит достаточно, чтобы понять истинную цель своих “хозяев” и решить, достойны ли они или нет его доверия. Он смог наконец поставить перед собой четкую цель: ближайшая задача — внедриться в группу.

Кроме того, в данном случае у этой необходимости были и свои приятные стороны.

— Чему вы улыбаетесь, Джей? — вежливо поинтересовался Линго. — Неужели вы и Робин?..

— Конечно же нет! — едва не подпрыгнул от неожиданности Джей. Опять его застали врасплох!

— Во всяком случае, еще нет, Дирк, — невинно уточнила Робин.

Палмер залился краской стыда, что еще больше прибавило веселья окружающим. Спустя некоторое время Джею удалось преодолеть себя, и он присоединился к хохочущей публике.

— Кажется, я впервые вижу, как вы смеетесь, — заметил Линго. — Делайте это почаще. Смех вам идет, Джей. С самого начала путешествия у нас была несколько напряженная атмосфера. Мы все…

— Робин говорила с ним об этом еще вчера вечером, — прервал его Макс Бергстрем.

— Откуда вам… — невольно вырвалось у Джея. Бергстрем, улыбаясь, постучал указательным пальцем по правому виску.

— Вы все никак не можете привыкнуть. Ведь вы в свою очередь решили подвергнуть нас испытанию. Мы будем только рады. Добро пожаловать в нашу Группу, Джей!

— А что, в мире уже нет никого, кто мог бы сохранить остатки своего “я” в неприкосновенности, когда рядом находится кто-нибудь из вас, телепатов? — спросил Джей, стараясь скрыть готовое прорваться раздражение.

— Да сколько угодно, — ответила Линда. — Только это происходит несколько иным способом, чем вы себе представляете.

— Прекрасно. И что же для этого нужно?

— Все очень просто, — вновь вступил в разговор Линго.

— Существование даже незначительного количества телепатов ставит перед обществом новые социальные проблемы, довольно деликатные. Впрочем, это же касается и всех других талантов. Если бы в обществе не существовало органических групп…

— Извините?..

— Группы, подобной нашей, состоящей из шести-семи человек, обладающей различными способностями, или талантами, как мы их называем. Человеческая раса всегда имела в своем составе индивидуумов, наделенных необычными способностями, да и в пределах обычных варьировала весьма широко, от деревенского дурачка до того, кого мы все привыкли называть гением. Эта вариабельность по числу и интенсивности различных талантов у людей представлена гораздо шире, чем, скажем, у дуглариан. Но вплоть до недавнего времени с точки зрения развития человеческого общества в целом, конечно, этот разброс и спорадичность проявления таланта были скорее во вред человечеству, потому что люди, имеющие одинаковые способности, всегда стремились объединиться в некое сообщество, чаще всего враждебное по отношению к оставшейся части человечества. Возьмите, к примеру, самую примитивную структурную единицу общества — семью. Ее можно было бы определить как группу людей, по структуре своей наиболее близких друг к другу генетически. Единицы, подобные или очень похожие друг на друга, всегда стремятся к сближению, они обладают свойством формировать маленькие или большие группы — от обычной семьи (как самая маленькая структурная единица), до самых больших — государств, основанных на принципе национального единства, свое образное государство — нация. За примером не надо долго ходить: в пределах Конфедерации имеется сколько угодно планет, заселенных народом исключительно одной национальности.

— Я никогда не думал над этой проблемой под таким ракурсом, — пробормотал Палмер. — По-вашему выходит, что государства-нации являются не чем иным, как итогом социального развития семьи.

— А чем же иным? Самые большие социальные единицы общества всегда обусловлены свойством своей мельчайшей структурной единицы — “базовой структурой”.

— Тогда раса является естественным развитием идеи, клана! — воскликнул Джей. — Точно… Это так очевидно, что я удивляюсь…