Гринева — Что ж, Алёша, всё, что делаешь новое, всегда трудно. Всегда в ущерб чему-то… Ведь правда?
Потапов — Правда-то — правда, но, знаешь, меня просто возмутила бесцеремонность твоей этой Северовой. Лезет на чужой завод. За своим надо смотреть. У меня, слава богу, за прошлый месяц 137 %, план! 137! А у вас 98? Двух процентов не дотянули… И теперь шумихой о новом станке хотите покрыть невыполнение плана? Да ещё за чужой счёт!
Гринева — Алексей, ты нехорошо говоришь, мне не нравится…
Потапов — А мне дела ваши не нравятся. Появляется ваша тётя, и, видите ли, она будет бороться за мой завод! Нет, ты подумай! Не за свою фабрику, а за мой завод! За мой завод! Нет уж, извините, там, где я хозяин, где я директор, где люди подчинены мне…
Гринева — Алёша, а почему ты так часто говоришь «мой завод…», «я директор…», «я хозяин»? Ты хозяйственник, Алёша, а хозяин всё-таки — государство, народ — хозяин.
Потапов — Ирина, ты не на профсоюзном собрании. Не учи меня.
Гринева — Я не учу, просто напоминаю.
Потапов — Ну и что ж, что я так говорю. Я на самом деле директор, и, кажется, неплохой! Или я ошибаюсь?
Гринева — Насколько мне известно, не ошибаешься. Ты действительно хорошо руководишь заводом. Но, Алексей, мне кажется, в своём характере ты постепенно теряешь одно качество…
Потапов — Какое же?
Гринева — Чувство нового, Алексей…
Потапов (ошеломлён) — Что, что?!
Гринева — Чувство нового.
Потапов (вскочил с дивана, заходил по комнате и вдруг громко захохотал) — Ха-ха! Вот это действительно ново! Типичный профсоюзный деятель! При отсутствии аргументов говорит лозун-гами. Ириша, повторяю, мы не на собрании членов профсоюза.
Гринева — А ты думаешь, наше дело — только членские взносы собирать и смотреть за работой детских яслей?
Потапов — Вы ещё должны воспитывать массы…
Гринева — Да, представь себе… И не только массы, но и отдельных членов профсоюза…
Потапов — А поскольку я являюсь членом профсоюза…
Гринева — И воспитывать в них чувство патриотизма к своему предприятию…
Потапов — Ага, к своему!
Гринева — Да, к своему! К своему району, к своему городу.
Потапов — Но почему я должен делать всё на своём заводе? Почему заказ не может быть выполнен на другом московском, уральском или сибирском заводе? Почему, я спрашиваю тебя?
Гринева — Но ведь твой завод может помочь нам?
Потапов — Мой? Не может!
Гринева — Слово коммуниста?
Потапов — Типичное женское легкомыслие.
Гринева — Опять просчёт. Ты просмотрел большую силу.
Потапов — Какую?
Гринева — Я говорю о женщинах.
Потапов — Почему? Я всегда с удовольствием смотрю на женщин!
Гринева — Не говори пошлости.
Потапов — А ты говори доказательно.
Гринева — Вспомни картофелекопалки.
Потапов — Я выполнил свой план раньше всех в районе.
Гринева — Но перед этим сколько ты отказывался от них? Сколько доказывал, что они помешают выполнить основной план? Сколько раз ездил в райком, в главк? А не хотел подумать, что для рабочего снабжения эти двести картофелекопалок — большое дело… Знаю, знаю, ты оказался первым, ты и здесь обогнал текстильщиков и даже был отмечен в постановлении бюро райкома. Но я б не отмечала тебя. Ни в коем случае! Просто ты, в конце концов, понял, что можешь заработать выговор — это раз, это отразится на твоей репутации — два, а, значит, тебя где-нибудь, на каком-нибудь торжественном собрании не выберут в президиум — это три. Мне кажется, ты стал слишком дорожить своим местом в президиуме…
Потапов — Блеск! Ты, кажется, завтра где-то доклад делаешь?
Гринева — Делаю… Тебе-то что?
Потапов — Я чувствую… На мне тезисы проверяешь?
Гринева — Дурак!
Потапов — Спасибо!
Гринева — Пожалуйста!
Потапов — Вы закруглились?
Гринева — Да!
Потапов — Теперь послушай меня.
Гринева — Не хочу!
Потапов — Я требую
Гринева — Я знаю, что ты мне скажешь.
Потапов — Тем лучше! Так заруби себе на носу и передай своей Северовой. У меня свой план! Свой завод! Своё ритмично налаженное производство! И я не допущу вмешательства. Тебе понятно?
Гринева — Мне понятно, что я была права!
Потапов — Ладно… Теперь давай мне… чаю!
Гринева — Чайник на кухне, можешь взять сам.
Потапов — А ты?
Гринева — А я уже напилась, сыта по горло! (Ушла в свою комнату. Входит Виктор.)
Виктор — Здравствуй, Алексей!
Потапов (рассеянно) — А-а, пришёл, садись чай пить…
Виктор — Что это у вас жжённым пахнет?
Потапов — Где? Да, да! Ой, чайник! (Побежал на кухню. Виктор поднимает с пола уроненные во время спора газеты. Входит Потапов с обгорелым коричневым дымящимся чайником.)
Виктор (радостно) — Распаялся?
Потапов — Что радуешься! Распаялся. Да ещё как! Погорели мы на этом деле, Виктор!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина третья
Кабинет председателя фабкома текстильного комбината Ирины Гриневой. Большая, высокая комната в старом здании. И хотя здесь, видимо, не раз происходил капитальный ремонт, всё ещё чувствуется старая мануфактура. Видны батареи парового отопления, а рядом с ними выпуклая, с чугунными дверцами, кафельная печь. У потолка медное солнышко вентилятора. Посреди комнаты — буквой «Т» — стоит стол, покрытый синим сукном. На столе пухлые альбомы материй, выпускаемых комбинатом. На стенах различные панно и веерами подобранные полотнища материй, — это также продукции комбината. От них в комнате весело, даже ярмарочно.
За столом, на месте Гриневой, сидит Анна Кружкова. Перед ней демобилизованный офицер Свиридов. Он в кителе, с орденскими ленточками, но без погон.
Свиридов — Мг… Так вот я и не понимаю, товарищ депутат, зачем вы меня вызвали? Мне, конечно, лестно быть, у депутата, познакомиться, так сказать… Но я вам напоминаю, квартира у меня имеется, не дворец, но вполне… На работу я выхожу, тут задержки нет, рогаток не ставят, к демобилизованным у нас в районе относятся доброжелательно. Так что повода…
Кружкова — Почему вы хотите уйти от вашей жены, товарищ Свиридов?
Свиридов — Не понимаю, товарищ депутат!
Кружкова — Разве я не ясно говорю?
Свиридов — Вполне… Даже слишком… Она приходила к вам?
Кружкова — Приходила.
Свиридов (приподнимаясь и снова присаживаясь) — Товарищ депутат, к сожалению, я не располагаю свободным временем… Мне, конечно, приятно было познакомиться с вами, хотя я за вас не голосовал, товарищ Кружкова.
Кружкова — За кого же вы голосовали?
Свиридов — В зоне, за генерал-полковника, дважды Героя Советского Союза…
Кружкова — Вы его уважали?
Свиридов — Вполне.
Кружкова — И если б он разговаривал с вами по этому вопросу, вы бы так же себя держали, как сейчас, или слушали его и старались понять, о чём с вами говорят?
Свиридов (усмехнулся) — Так то ж генерал-полковник.
Кружкова — Вы привыкли к погонам?
Свиридов — За пять лет? Вполне!
Кружкова — А я думаю, товарищ Свиридов, что вы не привыкли ни к погонам, ни к своему офицерскому званию.
Свиридов — Я и сейчас офицер запаса!
Кружкова — Вам этого запаса не надолго хватит.
