– Хорошо выглядишь, – сказал он, войдя в бар.

– Спасибо, – ответила я. – Ты тоже.

Но я лукавила. Джейсон оказался меньше ростом, чем я думала, и выглядел каким-то изможденным. В глазах его читались некоторое отчаяние и безрассудство.

– Ты кажешься более зрелой. Более взрослой.

– Так моногамия влияет на девушку.

– Кто все-таки этот любовник-новеллист?

– Его зовут Адам. Он писатель. А как ты? Встречаешься с кем-нибудь?

– Моя девушка бросила меня два месяца тому назад. Мы были вместе полтора года.

Вот в чем причина горестного взгляда. Не привыкшие к холостяцкой жизни мужчины всегда выглядят контуженными, когда снова возвращаются в седло.

– Мне очень жаль, – сказала я.

– Ничего. Сколько времени вы встречаетесь с Адамом?

– Несколько месяцев.

– И ты счастлива?

– О господи, да! Я влюблена в него по уши. Он действительно знает, как правильно обращаться с женщиной. Он меня уважает. Он сильно выигрывает по сравнению со всеми придурками, с которыми я встречалась раньше.

– Это камешек в мой огород?

– Ты говорил, что не признаешь моногамию, а все дело было в том, что ты просто не мог влюбиться в меня. Если бы ты это понял, то бросил бы меня уже через неделю, вместо того чтобы дурить мне голову, воображая, что между нами что-то есть.

– Мне жаль, – сказал Джейсон. – Я не хотел тебя обидеть. Просто запутался – сам не знал, что делаю. – Он придвинулся поближе. – У тебя такие красивые глаза, Ариэль. Никогда раньше этого не замечал.

– Ты много чего во мне не замечал, – сказала я.

– Это точно, – согласился он. – Так ты вправду влюблена в этого парня, а?

– Ага. По уши. А почему ты спрашиваешь?

– Так, из любопытства.

Следующие полтора часа мы болтали о всяких пустяках. И хотя в его обществе мне было приятно, я поняла, что Джейсон вовсе не такой уж одаренный, каким я его считала. Будучи умным, он умел четко выражать свои мысли и по-прежнему обладал каким-то скромным харизматическим обаянием, но уже не казался мне таким же дерзким и блестящим, как раньше. Джейсон производил впечатление умеренно интеллигентного, более или менее привлекательного холостяка.

Когда мы покончили с выпивкой, он проводил меня до Второй авеню, где можно поймать такси до центра.

– Приятно было встретиться, – сказал Джейсон. – Надо бы еще как-нибудь увидеться.

– Давай, – откликнулась я.

На прощание мы обменялись поцелуями в щеку, и я отправилась домой.

Едва придя к себе, я набрала на компьютере колонку о нашей встрече. Концовка у рассказа получилась такой:

Мы стояли на углу Второй и Седьмой авеню, глядя друг на друга. Мимо проносились такси, но я даже не пыталась их остановить. Алкоголь заставил меня по-иному взглянуть на Мейсона. Я уже не боготворила его, как это было когда-то. Мне он просто нравился. Сойдя с пьедестала, Мейсон стал гораздо более привлекательным. Интересно было бы узнать, каково это: снова быть с ним, но теперь уже на равной ноге.

– Приятно было увидеться, Ариэль, – сказал он, наклонившись ко мне и клюнув в щеку.

– Мне тоже, – ответила я. Я повернулась, чтобы поймать такси, но он положил руку мне на плечо, развернул и поцеловал в губы. Я сжала губы, но Мейсон притянул меня ближе; губы мои раскрылись, и я почувствовала прикосновение его требовательного языка. Это было так здорово, что у меня просто голова закружилась. Поцелуй оказался так хорош, что мне захотелось еще. Но я не могла себе этого позволить. Моим любовником был новеллист, и я точно знала, что пожалею о своем легкомыслии, как только все закончится. Поцелуй был достаточно весом, чтобы лечь спать без угрызений совести, и достаточно незначителен, чтобы посчитать его изменой.

– Думаю, мне пора домой, – наконец сказала я.

Мейсон кивнул. Садясь в такси, я обдумывала, рассказывать ли о поцелуе любовнику-новеллисту или нет. Первым моим побуждением было не говорить, но как вы сами видите, я передумала.

Едва закончив статью, я перекинула ее в электронную почту для Тернера. Запустив мышью команду «отослать», я ощутила огромный прилив адреналина, отчего у меня сразу же закружилась голова. Весь остаток недели я потела и мучилась запорами. Крыса выходила из своего кабинета и по нескольку раз просила меня сделать копию, прежде чем до меня доходил смысл ее слов. За обедом Сара заводила свои истории про Рика, а я слабо кивала, делая вид, что слушаю.

В среду мы с Сарой пошли в «Метлайф-билдинг», прихватив с собой газеты. На иллюстрации я взасос целовала парня, у которого здорово встало. Над моей головой было изображено облачко с любовником-новеллистом, и вокруг него витали вопросительные знаки.

– Это правда? – спросила Сара, кончив читать.

– А как ты считаешь?

– Думаю, нет.

– Угадала.

– Зачем ты это делаешь? – Я рассказала подруге о своем плане уравновешивания весов страсти. Мрачно покачав головой, она сказала: – А что, если он тебя бросит?

– Вряд ли Адам бросит меня из-за поцелуя.

– Но ведь даже если он останется с тобой и привяжется к тебе еще больше, ты сама будешь знать, что единственная тому причина – ложь. Разве ж это победа?

Весь остаток дня я старалась не думать о ее словах, то и дело проверяя автоответчик – не оставил ли Адам сообщения? Единственное сообщение пришло от Джейсона: «Колонка мне понравилась, Ариэль. Меня слегка удивил поворот событий в твоей истории, но, должен признаться, такое извращение фактов мне льстит. Позвони мне как-нибудь».

В тот вечер мы с Адамом договорились встретиться в «Суэн», вегетарианском ресторане на Тринадцатой улице. Когда я вошла и увидела его, он показался мне немного бледным, хотя у него вообще такая кожа. Поцеловав его в щеку, я села напротив.

– Я много думал в последнее время, – начал Адам.

– О чем? – спросила я с заметной дрожью в голосе.

– Думаю, ты знаешь.

– Угу. Думаю, что знаю.

– Я давно собирался кое-что тебе сказать. И вот, прочтя твою колонку, наконец решился.

Очень странная прелюдия.

– В чем дело?

– Я тоже целовался с другой.

– Что?

– Это случилось примерно через две недели после того, как мы начали встречаться. Помнишь тот вечер, когда я сказал, что хочу остаться дома и посмотреть бейсбол?

– Ага.

– Так вот, никакой бейсбол я не смотрел. Я поужинал с Лорой, и она пригласила меня к себе. Мы увлеклись, разговаривая о прежних временах, и потом начали целоваться. Это нас здорово завело, и Лора попросила меня остаться, но я понимал, что это нехорошо, и ушел. Ты на меня сердишься?

Слово «сердиться» отнюдь не выражало нахлынувшие на меня чувства. Гораздо больше подошло бы «замыслить самоубийство». Мне захотелось схватить нож для масла и вонзить его себе прямо в сердце. Адам положил меня на обе лопатки. Я не могла сказать ему, до чего мне на самом деле больно, потому что на бумаге у нас все было тихо-мирно. И я не могла признаться ему в том, что мой поцелуй – это выдумка, потому что тогда мне пришлось бы раскрыть свой тайный замысел.

– Да… наверное, я немного рассержена, – осторожно произнесла я.

– Имеешь полное право, – сказал Адам, похлопывая меня по руке.

– А ты на меня сердишься? – с надеждой спросила я.

– Нет. На самом деле я испытываю невероятное облегчение. То, что мы оба ошибались, очень утешает. Господи, я так голоден. – Он раскрыл меню. – Я здорово нагулял себе сегодня аппетит. Начну, пожалуй, с мисо, а потом закажу рисовую лапшу с карри. А тебе что заказать?

Мне хотелось сползти на пол и свернуться там в позе эмбриона. Все это походило на какую-то немыслимую пародию, и лекарство существовало только одно. Мне надо его обставить. Состряпать такую неправдоподобную историю об измене, чтобы не оставалось никаких шансов, что он совершит то же самое. К примеру, я могла бы написать, что трахалась одновременно с двумя мужчинами. Но тогда Адам наверняка меня бросит. Еще у него был соперник, некий успешный молодой романист, о котором Адам всегда отзывался с пренебрежением, – я могла бы написать, что с ним трахалась. Правда, Адам довольно хорошо знал этого мужика, он мог бы допросить того и выяснить, что это неправда. Моя история об измене должна быть правдоподобной и одновременно пикантной. Мне предстояло подвести Адама к грани безумия. Это единственный способ заставить его ответить на мою любовь любовью.