– Эдна из Бронкса, – сказал Норман, – вы в эфире.

Это была женщина средних лет, говорившая с подвыванием.

– Норман, мне очень нравится ваша передача, но нисколько не нравится ваша гостья. Она – дешевка, Норман, совершеннейшая дешевка. Какая ты с виду, Ариэль?

– А что? – спросила я.

Мне показалось, я знаю, что произойдет дальше.

– Сейчас скажу. Некоторые женщины, например супруга Джон-Джона…[87]

– Каролин Бессет Кеннеди?

– Да, Каролин Бессет Кеннеди. Она не слоняется без дела, болтая про секс, потому что она такая красивая. Ей нет нужды унижаться, чтобы привлечь внимание мужчин.

– Вы спрашиваете, уродлива ли я? – уточнила я.

– Именно.

– Ариэль – весьма привлекательная молодая женщина, – пояснил Норман.

– Да? Странно, – заметила Эдна, – поскольку из своего опыта я знаю, что люди, много об этом болтающие, никогда этого не делают. Будь ты красива, как жена Джон-Джона, у тебя не возникло бы желания нести вздор. Омерзительно слушать молодую женщину, говорящую всякие непристойности.

– О, Эдна, – сказала я, – если вы считаете, что женщинам следует заткнуться и изображать из себя недотрог, то у вас взгляды каменного века. Каролин Бессет Кеннеди, тоже мне, нашли образец для подражания. Думаю, что все восторги публики по ее адресу лишний раз подтверждают тенденцию боготворить посредственность в лице крашеных блондинок, сделавших себе карьеру, эксплуатируя имидж скучающей красавицы.

(На самом деле я этого не говорила. В действительности я сказала: «Ненавижу Каролин Бессет Кеннеди! Меня тошнит от разговоров о ней! Терпеть ее не могу!» Но клянусь, мысли мои были облечены в красноречивую форму.)

– Что ж, думаю, ты настоящая распутница, – молвила Эдна. – И я считаю, что кто-нибудь должен отмыть твой рот мылом!

– Спасибо, что позвонили, Эдна, – сказал Норман. – Обратимся к Ариэль из Нью-Брансуика. Так что, Ариэль, ты говоришь, твой бойфренд плохо с тобой обращается?

– Да.

Голос был мужским. Не просто мужским, а голосом мужчины, старавшегося скрыть свой пол. Я и раньше встречала мужиков по имени Ариэль (это довольно распространенное еврейское имя), но сейчас не поняла, кто это – гей Ариэль или шутник.

– Ты – женщина, Ариэль? – спросил Норман.

– Да, – ответил он.

– Ты знаешь, что по голосу ты – мужчина?

– Мне постоянно об этом говорят, – сказал Ариэль. – Так или иначе, у меня есть приятель, и он действительно подло со мной обращается: оскорбляет словами и действиями. Иногда он сводит меня с ума, он просто…

И тут в отдалении зазвучал другой мужской голос:

– Отойди от телефона, несчастная потаскуха! Сейчас как врежу! Шлюха!

Норман быстренько их отключил, сделав знак звукооператору, чтобы тот успел заглушить ругательства. Поневоле мне стало чуточку не по себе. Как бы меня не переплюнул мужчина, вообразивший себя девушкой Ариэль и встречающийся с придурками. Я почувствовала себя обойденной вниманием. Мне захотелось сказать нечто пикантное и остроумное, что позволило бы высмеять позвонившего.

– Вот видите, Норман? – начала я. – Вы становитесь в моих глазах все более привлекательным партнером – теперь, когда я ознакомилась с альтернативными вариантами. Эти двое, увы, типичные представители моего поколения, Норман. По сравнению с вами они – изрыгающие ругательства болваны.

– Несколько двусмысленный комплимент, если это вообще комплимент.

– Я не хотела вас обидеть. Вы мне действительно нравитесь. Ну, что скажете? Будем встречаться?

– Не знаю. А что, если я в тебя влюблюсь? Тогда я стану сильно переживать и ревновать. Ты сама сказала, что не веришь в моногамию.

– Ну, по крайней мере, сможете хорошо потрахаться.

– Существенный момент.

– Вы покажете мне город, а я покажу вам свои сиськи.

Он сделал знак оператору, лихорадочно нажимавшему на какие-то клавиши, и сказал:

– Ох, Ариэль, нам придется это стереть.

– Ну и дела! Мне что, нельзя произнести в эфире слово «сиськи»? – Ведущий снова махнул инженеру. – О господи, прошу прощения. Я прямо как Мадонна в шоу с Давидом Леттерманом.[88]

– Ничего. Только больше так не делай. Том из Ист-Орандж, вы в эфире.

– У меня вопрос. Вот, допустим, есть маленький городок. И судьба этого городка зависит от исхода футбольного матча. Если будущее всех и каждого зависит от того, победит ли город в этом матче, то кому надо играть – мужчинам или женщинам?

Наступила пауза. Мы с Норманом переглянулись.

– К чему ты клонишь. Том? – спросил Норман.

– Да к тому, что все женщины – слабачки. Мужчины сильнее. Мне надоело слушать, как девчонки вроде этой Ариэль говорят, что женщины и мужчины одинаковы.

Мне захотелось вразумить этого парня, объяснить ему, до чего он тупой, раз позвонил на радиостанцию, чтобы назвать женщин слабыми. Сказать ему, что, судя по отчаянию, прозвучавшему в его голосе, он уже давно не спал с женщинами.

Я уже открыла рот, чтобы напуститься на него, но тут зазвучала заключительная мелодия, а Том уже повесил трубку.

– Вот и окончилось наше эфирное время, – заключил Норман. – Поблагодарим, Ариэль Стейнер. Настройте ваши приемники на нашу волну завтра вечером, когда нашей гостьей будет колдунья из Ист-Виллидж Дарси Капловиц.

Пока я ехала домой на такси, я начала потихоньку съезжать с катушек. Я уже не понимала, кто я такая на самом деле. Ариэль Стейнер – это девушка из ток-шоу, наглая, скандально известная сексапилка из Нижнего Манхэттена, хотя я сама живу в Бруклине. Она не ищет отношений глубже собственной вагины. Ей не нужно ничего, кроме твердого пениса. Она не разговаривает с партнерами по утрам и, когда трахается, достигает оргазма, хотя у меня самой это не получалось. Одна моя половина презирала эту девушку, а другая хотела ей стать.

Вернувшись домой, я увидела, что лампочка автоответчика не мигает. Никто не звонил – ни Сара, ни мальчики. Без сообщений на автоответчике я уже не чувствовала себя наглой, скандально известной сексапилкой. Сняв пальто, я в темноте уселась на диван. Потом подошла к телефону и набрала номер Чарлтона.

– Привет, Ариэль, – откликнулся он. – Мне понравилась колонка, которую ты обо мне написала. Я словно опять все это пережил.

– Я рада, что тебе понравилось. Хочешь снова встретиться?

– Угу. Что ты делаешь завтра вечером?

– Ничего.

– Можешь подойти к ступенькам Центрального автовокзала в пять часов?

Навряд ли он собирается вести меня на «Короля-Льва».

– Почему ты хочешь встретиться именно там?

– Это сюрприз.

– А что такое?

– Если скажу, то сюрприза не получится. Но вот тебе подсказка: можешь получить хороший материал для колонки.

– А нельзя просто прийти к тебе домой?

– Нет. Если не хочешь встречаться со мной на Сорок Второй улице, ничего страшного. Но у меня дома мы встречаться не будем.

И, несмотря на то, что я точно знала, что Чарлтон задумал, я ему не отказала, потому что хотела, чтобы он желал меня, пусть даже самым унизительным образом. Кроме того, он был прав по поводу материала. Мне надо было представить колонку к завтрашнему дню, а писать про радиопередачу было бы совсем скучно. Делается все возможное в интересах расследования. Я – Ариэль Стейнер, журналистка, пишущая о сексе. Ариэль Стейнер готова на любые авантюры. Она околачивается в самых грязных, низкопробных притонах разврата и скоротечных удовольствий в городе, не поддаваясь неудачам. Она не страшится греха; грех – орудие ее производства.

Когда я пришла в назначенное место, Чарлтон поглощал хот-дог, и на его лице блуждала какая-то зловещая улыбка.

– Куда мы идем? – спросила я.

Он указал на черно-желтую вывеску на противоположной стороне улицы: «МИР КИНО, ФИЛЬМЫ ПО 25 ЦЕНТОВ».

Мы перешли через улицу и вошли в здание. За дверью оказался магазин, совмещающий в себе газетный киоск и секс-шоп. На прилавке были разложены порнографические журналы, а на стенах развешены разные сексуальные игрушки. За прилавком с журналами стояли двое пакистанцев. Я нервно взглянула на них в ожидании, что они с удивлением воззрятся на меня, но парни даже не подняли глаз.