Инна еще минутку посидела, бездумно глядя в потолок, и, глубоко вздохнув, встала с кресла. В ответ на это движение мобильный телефон отозвался затейливым коротким звуком.

– Ну, что еще? – простонала, и нажала кнопку.

Сквозь голубую подсветку экрана Инна разглядела всего три слова: «До скорой встречи». И совершенно неожиданно на лице появилась улыбка, а боль из висков исчезла, словно её и не бывало.

До скорой встречи… Это был их знак, их маленькая тайна. Никому более не доступная.

– Я пошла.

– Иди.

– Мне, правда, нужно на работу.

– Я знаю. Иди.

– Я не могу уйти, когда ты на меня так смотришь.

– Я знаю.

– Хочешь, я останусь?

– Да.

Ровно три недели прошло с того момента, как Лёша принял решение уйти от Лизы. В тот же день Инна встретила её у солнечных часов и больше не отпускала от себя ни на шаг. Каждое новое утро становилось одновременно счастьем и трагедией: как хорошо было пить вместе крепкий чай и держаться за руки, и как тяжело было прощаться, чтобы уйти на работу.

Удивительное дело – после того, первого поцелуя, новых не последовало. Всё было также, как и до родов – Инна устраивалась спать на диване в гостиной, Лиза – в спальне. Вот только теперь к немудреному убранству зала добавилось несколько деталей: кроватка, пеленальный столик и огромные упаковки подгузников.

Даша росла прямо на глазах: ей уже не нравилось лежать, и она постоянно пыталась сесть или поползти. Пока не получалось, но было очевидно, что это лишь вопрос времени.

– Непоседа, – шутливым жестом хваталась за голову Лиза, – А уж болтушка…

Конечно, осознанно разговаривать у ребенка пока не получалось, но ведь в мире есть столько всяких звуков! Почему бы не поведать их окружающим? Даша болтала со всеми – с мамой, с кроваткой, с погремушками. И ничуть не смущалась, если ей не отвечали.

Инну это умиляло. Ей нравилось, что Даша сразу же признала её своей: гугукала призывно и тянула ручки. Нравилось укачивать девочку, успокаивать, и даже вставать ночами, чтобы сменить подгузник.

Вот если бы еще Лиза не была такой грустной… Если бы не видеть в её глазах страх каждый раз, когда звонил телефон. Если бы можно было успокоить её, придать уверенности и капельку оптимизма.

– Хочешь чаю? – спросила Инна, снимая босоножки. – Как ты думаешь, мне стоит позвонить на работу и что-нибудь соврать?

– Позвони, – улыбаясь, согласилась Лиза, – У тебя остались еще причины в запасе?

– Конечно. Сбежавший из зоопарка медведь.

Лизин смех прозвучал благодатным дождиком в тихой квартире. В порыве эмоций она обняла Инну и, не задумываясь, поцеловала её в шею.

Пауза. Сердце колотит под сто восемьдесят. И невозможно отстраниться, сделать даже шага. И звучит в душе набатом: поцелуй её, поцелуй! Тебе ведь можно! Теперь можно всё! Нет больше никаких «нельзя», дорога открыта – целуй.

Но нет… Немеют губы, прерывается дыхание, руки вжимаются в нежную шелковистость рассыпанных по спине волос.

– Я люблю тебя, – Инна обожгла дыханием Лизино ухо, и это дыхание волной ухнуло вниз от горла, – Больше думать ни о чем не могу…

Лиза замерла на мгновение, и с еще большей силой вжалась в Иннины объятия. Её пальцы отказывались подчиняться силе разума: перебирали пряди волос, оглаживали плечи, спускались на талию и снова испуганно поднимались вверх.

К черту всё. Я всё могу. Я могу всё, что только захочу.

– Хочу тебя, – прошептала Лиза, задыхаясь и обжигая поцелуем шею Инны, – Только тебя. Ни о чем не думай. Не надо.

Инна ахнула и, наклонившись, прильнула к Лизиным губам. Страстная волна подхватила её и понесла.

Как жарко… Язык вжимается во влажную нежность рта, губы целуют, ласкают, не дают сделать вдох. Но он и не нужен, этот вдох – зачем дышать, когда от бедер к сердцу понимается яркое, восхитительное, волнующее чувство.

Девочка моя… Невозможно думать ни о чем, кроме тебя. Кроме твоей горячей кожи, твоих прикосновений, твоих рук, пытающихся справиться с пуговицами на блузке.

Задыхаясь, но не прерывая поцелуя, Лиза потянула Инну за собой. Черт возьми, где же кровать в этом доме? Или не кровать – диван. Или хоть что-нибудь.

Ноги не держат, руки отказываются отрываться от любимого тела – срывают блузку и касаются, наконец, раскаленной нежной кожи груди.

Наконец-то диван – Инна упала на него, и тут же ахнула, придавленная весом любимого тела. Она почувствовала, как губы впиваются в её шею страстным поцелуем, а твердая ладонь проникает между ног и гладит бедро.

Лизины поцелуи сместились ниже – к груди. Она нетерпеливо отодвинула кружево бюстгалтера и приникла к ареоле соска. И тут же почувствовала… Страх. Не свой, чужой.

– Инна… – ошеломленно прошептала Лиза, поднимая взгляд. – Что?…

И тут же всё поняла.

Идиотка. Идиотка! Просто полная идиотка! Что же ты делаешь? У неё ведь это впервые. Она ведь даже не знает… Идиотка! Видишь её глаза? Она же боится! Ей же неловко, чёрт побери всё на свете!

– Малыш, прости… – прошептала Инна смущенно. Она всё еще обнимала лежащую на ней Лизу, но уже неуверенно, со стеснением.

– Нет, – Лиза покачала головой, и её волосы рассыпались волнами по Инниной груди, – Не проси прощения. Я просто дура, я знаю.

Она слезла с дивана и прикусила нижнюю губу. Всё испортила. Всё, что только можно было испортить – испортила. Кретинка.

До вечера они больше не разговаривали. Лиза молча ушла на кухню и принялась готовить ужин, Инна же привела себя в порядок и присела в кресло с книгой. Им обеим было о чем подумать.

Лиза корила себя. Она автоматически натирала морковь, чистила картофель и глотала соленые слёзы. Ведь знала же, знала, что так нельзя! Такие долгие нежные отношения. И одним поступком всё разрушено. Всё должно было быть совсем не так. Но она потеряла голову. Это как будто ты целую жизнь мечтала о шоколаде, и вдруг получила его. Ты накидываешься на него, поедаешь плитками, и не задумываешься ни о чем. И только потом приходит раскаяние.

Полная дура. Привыкла, научилась выражать свои чувства физически, и совсем забыла, что всё может быть совсем иначе. Что страсть – это не любовь. Вернее, любовь – не только страсть.

Пока Лиза терзалась на кухне, Инна невидящим взглядом перебирала строчки в книге и не понимала ничего из прочитанного. В её груди всё еще клекотала недавняя вспышка страсти, но привычка думать и анализировать постепенно брала верх.

Нельзя сказать, что Инна не предполагала такого развития событий. Конечно, она понимала, что рано или поздно это случится. Готовилась. Задумывалась. Даже однажды купила эротическую кассету и просмотрела её в своем рабочем кабинете. Посмотрела, и поняла, что всё, что вытворяли две симпатичные девушки на экране телевизора – это отнюдь не руководство к действию. Более того, это было как-то мерзко и совсем не приятно.

Сегодня, когда Лиза прошептала «хочу тебя», в Инне что-то как будто взорвалось. Взрыв прошел от низа живота вверх, и это было так прекрасно, как до этого никогда не было. Но потом… Слишком быстро. Слишком резко. Слишком… пугающе. Она не знала, что делать, как реагировать в ответ на Лизины ласки. Не успевала подумать, и от того впала в панику – и всё испортила.

Бедная девочка… Сидит сейчас на кухне и, наверняка, думает, что же она сделала не так. Но как объяснить? Как рассказать о своем страхе? Как попросить? Как?

Спать укладывались также молча. Лиза, было, заглянула в гостиную, но её хватило только на тихое «спокойной ночи», после чего она быстро ускользнула в спальню, и упала на кровать.

Часы пробили двенадцать. Лиза вздохнула и, положив книжку на тумбочку, выключила свет. А еще через двадцать минут дверь в спальню тихо скрипнула и открылась.

Инна нервным движением расправила на бедрах короткую футболку и сделала еще шаг. Лиза не оборачивалась – лежала на самом краю кровати, уткнувшись носом в подушку, и тяжело дышала. Она понимала, кто пришел, чувствовала, и ненавидела себя за охватившее вмиг желание.