Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Никто. Никогда. Не смеет. Называть. Меня. Леной.

Голос был незнаком. Даже в секунды злости и ярости, раньше она так не говорила. Хотя какое там «говорила»! Не шипела. Сквозь зубы.

Марина молчала. Совершенно неожиданно ей стало страшно. Впервые в жизни она испугалась по-настоящему, до полного оцепенения. Впервые в жизни она подумала, а стоит ли продолжать игру? Впервые в жизни она засомневалась, что выиграет.

– Пошла. Вон, – процедила Лена. Она не пошевельнулась ни на миллиметр – но во всем её облике было нечто настолько ужасное, что Марина не посмела ослушаться.

Внезапно задрожавшими руками она собрала разбросанные по столу листки бумаги и с трудом поднялась на ноги. И вдруг вскинула глаза в ответ на резкий, заливистый, звонок в дверь.

Это продолжалось несколько секунд – Марина смотрела на Лёку и слушала переливчатую мелодию. И видела – она могла бы поклясться, что именно видела! – как белые глаза постепенно приобретают синеватый оттенок, как размыкаются зубы, как что-то внутри Лёки собирается в единое целое из разбежавшихся по телу атомов и молекул.

– Извини, – щелчок, и голос вдруг стал похож на человеческий. На привычный. На не такой страшный, – Я открою.

Девушка спрыгнула с дивана и пошла в прихожую, а Марина проводила её задумчивым взглядом. Страх еще витал где-то в центре сознания, но основной ужас отступил.

– Что такого в этом имени? – подумала Марина. – И кто эта девчонка? Стоит ли? Опасно… Стоит ли?

Тем временем в прихожей громыхнула дверь, и истерический голос наполнил квартиру.

– Мне надо поговорить с тобой! Сейчас же! Немедленно!

Марина не могла слышать ответа, но могла поклясться, что знает, какие слова были произнесены. И каким голосом. И каким тоном.

– Не смей так со мной обращаться! Я человек! Мне нужна свобода! Кто ты такая, чтобы решать за меня? Я хочу устроить свою жизнь, хочу, чтобы у Егора был отец! А ты мне только мешаешь! Заставляешь! Что ты на меня так смотришь? Ударить хочешь, да? Бей! В тебе нет ничего святого! Тварь! Ты отняла у меня надежду! У меня ничего не осталось! Сука!

Крик перешел в сдавленный хрип, и Марина метнулась в прихожую. Это было неосознанное движение, но много дней спустя женщина поняла, чем оно было вызвано: всё тем же страхом. Она не боялась, что Лёка ударит. Боялась, что убьет.

Но нет. Объемное пространство вдруг сузилось до невероятно маленьких размеров, и в них странным образом уместились две плоские фигуры: когда-то красивая, а теперь располневшая и несколько обрюзгшая женщина упиралась головой о коричнево-обойную стену и сдавленно хрипела, а другая женщина смотрела ледяным и чуточку уставшим взглядом на собственный кулак, который продолжал наматывать локоны чужих волос.

– Перестань! – вопреки своей воли закричала Марина, но Лёка даже взглядом не повела в её сторону. Она лишь слегка наклонила голову и еще крепче намотала на руку Катины волосы.

– Пошла к черту, сучка, – голос был таким спокойным, что в квартире всё замерло, и даже хрипы перестали быть слышны, – Убирайся вон. Ищи свою свободу и надежду. И чтобы больше никогда я не видела тебя. Я понятно выражаюсь? Сегодня же. Через два часа. Я приеду в свою квартиру. И чтобы там не было ни единого следа твоего пребывания. И чтобы никогда ты не появлялась на моем пути. Ты меня поняла?

Новый шок – Марина увидела, как раскрываются еще шире глаза женщины. Она явно не ожидала такого поворота. Не была к нему готова.

Лёка разомкнула руку и рывком вынула кулак из спутанного комка волос. Отвернулась и скрылась в квартире, не обращая внимания на вопли.

– Подожди! Ты не так поняла! Да стой же!

Догнать и остановить Катя не посмела. Её вдруг оставили все силы, и она упала на пол прихожей, судорожно всхлипывая.

– Прекрати, – холодно произнесла Марина, – Ты просчиталась, дорогая. Это сработало бы с мужиком, но не с Лёкой. Езжай собирай вещи. Советую поторопиться.

Катя разрыдалась, а Марина, окинув её презрительным взглядом, подхватила сумочку и скрылась в освещенной мягкости подъезда.

Сегодня она поняла, во что ввязывается.

Сегодня она решила идти до конца.

9

– Что мы будем делать дальше, шеф?

– Это твоя работа – сказать мне, что мы будем делать дальше.

– Но я не могу! Слишком много подлости и невежества вокруг!

– А меня это не касается. Когда ты подписывал договор – ты знал, на что идешь.

– Вы правы, шеф. Как бы ни было, это моя страна. Я поклялся служить Америке. И выполню клятву.

Под пафосную траурную музыку Лёка поднялась и через темные ряды зрителей пошла к выходу. Да, покупая билеты в кино, она обещала себе досидеть до конца и постараться получить удовольствие. Но кто мог ожидать, что разрекламированное кино окажется столь низкопробной мутью?

Все кафе в огромном вестибюле были полупустыми. Еще бы – ведь фильм совсем недавно начался, и те, кто пришел на этот сеанс сидели в зале, а те, кто хотел попасть на следующий, еще не появлялись.

Лена заказала в баре чашку кофе и присела за маленький круглый столик.

Следовало признать – очередная идиотская попытка жить как все не удалась.

На самом деле, эти попытки случались не так уж часто – примерно раз в два-три месяца. Лёка просыпалась утром и решала изменить собственную жизнь. Каждый раз это выражалось в разных поступках – она то начинала прибираться в квартире, то уходила в пешие прогулки, то начинала бегать по утрам. Пару раз даже рискнула позвонить родителям и Лизе.

Но хорошие порывы испарялись обычно уже к обеду. Пылесос забрасывался на середине комнаты, прогулки прерывались вызовом по мобильному такси, пробежки – ближайшим баром, а телефонные звонки – настороженным молчанием и короткими гудками.

Так и сегодня. Попытка сходить в кино провалилась. Да и кофе тут паршивый…

Со стуком отставив чашку в сторону, Лёка поймала болтающийся на шнурке мобильный и набрала номер. Авантюризм снова заиграл в крови, почище любых наркотиков. Снова захотелось поиграть.

Две недели прошло со дня, когда Марина стала свидетелем Катиной истерики. С тех пор она как-то сторонилась Лену, испуганно отвечала на вопросы и старалась лишний раз не задерживаться на работе.

Игра.

Очередная игра.

– Привет, котенок, – Марина выбралась из серебристого мерседеса с присущим ей изяществом. Беззастенчиво приподняла короткую юбку и поправила кружево чулка.

– Бэби, шоу сегодня не будет, – ухмыльнулась Лёка, – В клубе санитарный день.

– Для тебя я могу устроить приватное выступление.

– А, может, я для тебя?

Марина улыбнулась в ответ на шутку и подошла к Лене. Та стояла, прислонившись спиной к кирпичной стене дома, и смотрела чуточку насмешливо.

– Куда пойдем? – спросила, приподнимая бровь. Жест, которому поражались и завидовали все знакомые.

– Трахаться?

– Хм… Интересное предложение. У меня есть выбор?

– Едва ли.

– Значит, идем бухать. Трахаться как-нибудь в другой раз, уж извини, бэби.

Марина изобразила разочарование, но покорно пошла вслед за Леной к её машине. Это стало уже привычной игрой – шутить на сексуальные темы, ни разу не переспав. Но женщина не теряла надежды. Она знала, чем это обычно кончается. И была уверена, что этот раз не станет исключением.

– Расскажи мне про лесбиянок, – попросила Лёка, когда машина обогнала на светофоре «Жигули» и прочие произведения отечественного автомобилестроения.

– Может, ты мне расскажешь? – улыбнулась с пассажирского сиденья Марина.

– Высадить?

– Не надо. Что ты хочешь услышать?

– Всё. Что там еще за классификация?

Марина улыбнулась и зевнула, провожая взглядом исчезающую в зеркале заднего вида питерскую улицу. Она прекрасно понимала, что, скорее всего, Лёка уже давно забралась в интернет и прочитала все классификации, которые только нашла.

– Буч – это маскулинная женщина. А клава, соответственно, женственная.

6
{"b":"137550","o":1}