– Упала в обморок? Что же в вас есть такое неестественно страшное? Постойте, постойте... Упала в обморок женщина, которая живет с мужем на хуторе... Это та девушка?.. Тогда понятно. Стало быть, вы ради нее...

– Ради себя, – сказал Васька, но доктор его не понял.

– Вы хотите помочь ей, это правильно. Не знаю, кто из вас лучше, вы или ее муж, но мне симпатичны вы, следовательно, я за ваше счастье. Видите ли, Василий Евсеевич, женщины ждут от мужчин благородства, так уж они устроены, и когда им попадается истинно благородный человек, они падают в его объятия. Возможно, и вы дождетесь своего часа.

– Я не дождусь.

– Кто знает, жизнь непредсказуема. И случайностей, друг мой, не бывает, вы еще убедитесь в этом не раз. А убийство... его надо раскрыть. Нет ничего, что не подвластно человеческому уму. Расследование преступления – это и есть игра ума, увлекательный процесс, как мне представляется. Это еще и поединок между преступником и детективом. Преступник торжествует, чувствует себя неуязвимым, возвышается в собственных глазах, а тут вы со своим умом распутываете то, что для всех было очевидным. И преступник повержен, жалок и ничтожен, а вы герой. Вы, а не кто-то другой, вели расчеты, сопоставляли факты, раскручивали интригу. Каково, а?

– Заманчиво.

Волошин своей наивностью мог вызвать только улыбку, однако этим он и притягивал Василия.

– Да, я подпитываю ваше тщеславие, – в упоении говорил доктор. – Здоровое тщеславие идет на пользу, поверьте. Пожалуй, я дам вам одну книгу... Разумеется, это литературный вымысел и вряд ли книга поможет раскрыть конкретное преступление, но метод, подход к преступлению весьма оригинальны. Обязательно прочтите. Черт его знает, что вас подвигнет на подвиги.

– Спасибо. – Василий взял томик и встал.

– Вы уже уходите? – огорчился доктор. – А чай?

– В другой раз. Да, кстати, доктор. Я рекомендовал вас раненому, ну, из хутора Кисловского. Посмотрите его, он неплохой человек, а рану ему обрабатывала знахарка, и рана кровоточит до сих пор.

– Непременно. Заходите, я всегда рад. Мне с вами интересно, Василий Евсеевич. У вас есть редчайшее качество: вы много работаете над собой. Наблюдать преображение и радоваться за человека – в одинокой старости это своего рода утешение.

И Василию было с ним легко и просто, хотя доктор частенько выражался сложно, напыщенно. Дома он лег на кровать, раскрыл книгу. Конан Дойль. Читал почти до утра, рассказы оказались действительно увлекательными, но... это всего лишь вымысел.

Над каждым начальником стоит более высокое начальство – это всем известно, и горе тому, на кого оно сердито. На Василия Евсеевича его шеф, мол, какого черта он взялся за убийство, тратит время, когда улики налицо.

– Может, вам работы мало? – шумел начальник. – Или подчиненных у вас нет, у которых есть своя работа? И вы ее обязаны контролировать.

– Мы воевали с Яуровым, – не оправдывался тот. – Дружны не были, но я неплохо его знаю, поэтому уверен: револьвер ему подбросили. И во времени есть расхождение, он пришел домой в двенадцать, а убийство совершено ближе к половине первого ночи. Второй важный факт: если Яуров потерял револьвер во время преступления, то почему на нем не оказалось отпечатков пальцев? Значит, их стерли. Разрешите, я все же попробую разобраться.

Начальник был редким экземпляром, ценившим своих подчиненных, поэтому дал согласие:

– Десять дней. Не больше. Но учти: пришел-ушел – не доказательства.

– Понимаю. Разрешите идти?

– Ступай.

Он ездил на хутор, ненавязчиво опрашивал тех, с кем работал Назар и с кем дружил. Само собой встретился с Милькой, женщиной богатой на тело и на язык, да и стрельба из ее лукавых глаз была обнадеживающей. Наболтала она много ненужного, тем не менее дала и важную информацию, когда Василий Евсеевич спросил, помнит ли она, где был ее муж в ночь убийства:

– А як же, помню. На рыбалке був вместе с кумом. До того дня дула маистра, а зменився витер у той день. Так мужики зараз на рыбалку у ночь поихалы. А як вернулися, тут такое горе.

– А где ловили? На Кубани?

– Не. На лимане.

– На лимане? Это ж далеко. На чем же они поехали?

– Так на конях. Коней оставили у мого кума, у його и лодку взялы.

– Много рыбы-то наловили?

– Много. Уж так повезло, так повезло...

Милька с полчаса рассказывала, что удалось поймать мужу с кумом, выловили они и двух осетров – «це ж не рыба, а мясо». Василий Евсеевич в это время думал: «Проверять алиби не стоит, она говорит правду. Вот и весь Конан Дойль. Ни следов, ни улик, кроме револьвера, ни подозреваемых, кроме Яурова. Зацепиться не за что, а время идет».

Вечером он приехал к Волошину, всегда к нему бежал, когда тоска душу разъедала. Пожилой человек снова много рассуждал о жизни, любви, человечестве, действуя на Василия, как таблетка от головной боли.

– А вы грустны, – заметил доктор. – Не ладится расследование?

– И Конан Дойль не помог, – пошутил гость.

– Жаль. Жаль, если невинный человек понесет наказание. Да, кстати! Вы говорили, что этот... Бершак – хороший человек. Вы заблуждаетесь. Хороший человек не лжет. Не доверяйте ему, если он ваш друг.

– А что такое?

– Осмотрел я его рану, с ней все в порядке, то есть, я хотел сказать, не все в порядке.

– И что же там за непорядок?

– Самострел, мой друг.

– Как-как? – насторожился Василий. – Самострел? Он выстрелил в себя сам?

– Именно. Зачем ему это понадобилось, как вы думаете? Ведь не война, когда при помощи самострела дезертируют с поля брани.

– Простите, доктор, а как вы узнали, что это самострел?

– Помилуйте, Василий Евсеевич, – развел руками доктор. – Я же практиковал и во время войны, посему могу сказать, каков калибр – 7, 62.

– Как вы это определили?

– По характеру входного отверстия, а выстрел был сделан в упор, к тому же – и это главное(!) – остался отпечаток дульного среза. На расстоянии опасно в себя стрелять, да еще в такое место, как мышца руки, повреждения могут оказаться значительные. При выстреле в упор из плотно приставленного к телу оружия газы вздувают кожу, прижимают ее к стволу и на коже остается отпечаток дульного среза, эдакий четкий ободок, иногда с мушкой. Представляете силу, которая втягивает кожу в дуло? Далее. Стрелял он предположительно из револьвера. А из револьвера с дымным порохом вырывается пламя, отчего вокруг раны образуется ожог. Мало того, при выстреле с очень близкого расстояния на коже остается копоть интенсивно-черного цвета. И последнее – порошинки. Деревенская знахарка их не смыла, так как и порошинки, и копоть остаются в пулевом канале. Все эти признаки имеются у вашего друга, следовательно, он стрелял в себя сам. Да, есть еще одна деталь: рана на левой стороне чуть ниже плеча, он не рискнул стрелять в мышцу правой руки не натренированной левой. Я сделал соскоб на всякий случай, записал исследования...

– Записи с вами?

– Да, я захватил для вас заключение.

Доктор отдал лист с записями исследований, Василий сразу же стал прощаться. Выскочил на улицу, на секунду замер, задумавшись, что надо сделать в первую очередь. Решение принял мгновенно и отправился пешком, а идти придется далеко. Он знал, куда идет, но не предполагал, что его там ждет...

Они выискивали инвалидную коляску, а Федор приехал на такси, выставил сначала костыли, потом вылез из машины, огляделся и свистнул. Ренат обернулся, заметил его и махнул рукой Сергею.

– Я на всякий случай домой отправился, – объяснял Федор причины опоздания по дороге в то же кафе, где они были прошлый раз. – Отсиделся с полчаса, потом на твой стольник, Сергей, такси взял.