– Красавчик, снимай на камеру!
– Нет уж, нет уж. Я свою работу сделал, а вы свою делайте сами. Она скоро выдохнется, вы тоже...
Лера остановила запись. О какой работе говорил Генрих? Что значит – «она скоро выдохнется»? Ах, ну да, Лера должна была выдохнуться, а ублюдки должны были ее снимать. Проще говоря, Леру собирались насиловать не один раз?! У нее зашевелились волосы на голове: а ведь незнакомец буквально спас ей жизнь ценой жизней трех ублюдков. Трех!
– Но почему? Что это все значит? Почему он там появился? С пистолетом. Почему?
И другой вопрос гудел в ушах: зачем Генрих сначала страстно любил ее, а потом отдал тем двум? Садисты сразу взялись за дело, без прелюдий.
– Зачем? – повторяла она, как автомат.
А ведь ответ есть. Но где его искать?
...Постепенно Лера возвращалась в реальность, до этого она брела, отключившись от всего, наконец подумала о ночлеге. Надо где-то поспать, потом решить, как быть. Антон говорил о гостинице. Оглядевшись, Лера определила, на какой улице она находится, недалеко ходили трамваи, туда она и пошла. Свернула в переулок, всего-то осталось пройти небольшой квартал...
Днем она пряталась не только от домашних, но и от себя тоже. Ночами, подавляя отвращение и обиду, она с негодованием просматривала кассету, переживая все заново и пытаясь ответить себе на вопрос – что это было? И все же Лера обрела способность думать не о том, что произошло на поляне, хотя это останется с ней навсегда, будет точить изнутри и отравлять ее существование. Но теперь она думала и о цели Генриха. Они были знакомы пару месяцев, он водил ее на выставки, в кафе-бары, покупал цветы, кстати, недешевые. Зачем он завлекал ее, играл в любовь, что удавалось ему великолепно? Чтобы отдать Леру двум ублюдкам и наслаждаться актом насилия? Может, это новая форма маниакальных наклонностей? Но маниакальность не вязалась с Генрихом, нет, это не то. А что?
От простого объяснения – маньяк, придурок, отморозок – Леру уводил неизвестный, спасший ее. Он не просто так появился, а замаскировался полностью, Лера его не узнает, если встретит. Появился с оружием. Не раздумывая, застрелил троих. О чем это говорит? Он готовился к убийству! Готовился! И следил за Генрихом с Лерой. И спас ее от подонков.
Неужели на поляне была целенаправленная акция против нее? Если бы ее состояние позволило, она бы рассмеялась сейчас от этой мысли, ведь кто она, Лера? Никто, просто молодая женщина без определенных занятий, даже без хобби. Но ей не было смешно.
– Как я могла...
Все нюансы на кассете она выучила наизусть, даже знала, когда будут выстрелы, и замирала в этих моментах, испытывая торжество. Так им и надо! Ублюдки не должны жить, Лера сама была готова стрелять в них. Но ответа она так и не получила.
Родилась еще одна мысль, от которой Лера пришла в ужас: а если еще кто-то знает, что должно было произойти на поляне, но не произошло? Ведь туда тайком приехали и два ублюдка, запаслись видеокамерой. Зачем они снимали секс с Генрихом, потом просили его снимать, когда сами насиловали Леру? А почему не допустить мысль, что она попала в лапы целой банды, преследующей непонятные цели? Они узнают о трех трупах, вычислить Леру им не составит труда...
– И убьют меня, – похолодела она.
Лера думала, как ей быть. Было страшно. Очень страшно. А скоро должен приехать муж, с какими глазами она его встретит? Лера не сможет заниматься с ним любовью. И психологически не сможет переступить барьер своего предательства и по другой причине: вдруг насильник с отвратительной рожей заразил ее венерической болезнью? Надо сначала сходить к врачу, провериться. Но как? Как выйти из дома? И потом, придет она к врачу, а если – больна? Что она скажет Антону? Он ее не простит, наступит конец всему, стыд она не переживет.
Телевизор шумел, раздражая, наступило утро. Лера поднялась с пола, достала кассету и выключила телевизор. Кассета... куда ее деть? Антон не должен это видеть, всяческую случайность она обязана была исключить. Лера подпорола подкладку в сумке, сунула туда кассету, а отпоротую часть пристегнула к мягкой коже булавкой.
...Сегодня она все пережила: и жуткий стыд перед Антоном, и отчаяние, что теряет мужа, и унижение. А что ей было говорить ему, ведь она подло его предала? Главное, она не могла объяснить себе же – почему это сделала. Антон старше на тринадцать лет, умный, внешне интересный мужчина, добрый, заботливый отец и муж. Все, чего он достиг, – его личная заслуга, он работал как вол, чтобы обеспечить семью. А кто она? Тварь, безнадежная дура, возомнившая себя светилом, которому недостаточно любви, муж, видите ли, стал скучен, перестал ее на руках носить! И Леру потянуло в грязь. Да разве можно сравнить Антона с Генрихом? А Лера и сравнивать не стала по причине взбунтовавшегося либидо. Почему же только после всей этой гадости она прозрела и увидела, что Генрих пошлый, похотливый, насквозь фальшивый тип? Почему поздно оценила Антона? И не винила его, она заслужила то, что получила. Но как теперь жить?
Сзади завизжали колеса, это машина набирала скорость, а Лера шла посередине проезжей дороги. Она перешла на тротуар, машинально оглянулась и вдруг распахнула от ужаса глаза: тот самый автомобиль серебристого цвета остановился, открылись дверцы... Это за ней!
Лера рванула... Она бежала, не оглядываясь, лишь слышала, как захлопнулись дверцы, взревел мотор. Бежала на пределе человеческих возможностей, не чувствуя под собой земли, бежала туда, где есть люди, а это, рядом, всего в нескольких метрах. И она преодолела эти метры, но преодолела потому, что у преследователей случилась заминка – автомобиль остановился, мужчинам пришлось выбраться из него. Лера воспользовалась паузой. Очутившись на улице, она снова оглянулась, увидела, как два человека выскочили из машины и помчались к ней. Лера понимала, что от них надо бежать по прямой. И побежала. Только прямо, не сворачивая, не тратя на это время.
Она успешно преодолела проезжую часть, возле трамвайных путей задержалась, потому что надо было пропустить трамвай, и опять оглянулась – далеко ли преследователи. Недалеко! Вперед, только вперед!
Наконец трамвай проехал, Лера рванула вперед, сзади кто-то крикнул:
– Назад, дура!
Вагоновожатая встречного трамвая поздно заметила девушку, внезапно выскочившую на пути, в панике закричала и затормозила...
Слыша беспрерывный звонок, Лера повернула голову. Трамвай тормозил, скрежеща по рельсам. Она видела только приближавшуюся на большой скорости железную махину, поняла, что сейчас ее раздавят. И всего-то на секунду из-за паники потеряла ориентир, а надо было сделать шаг назад или вперед.
Эля слушала Ричарда, подперев подбородок кулаком. Они встречались каждый день хотя бы на час, кстати, и часа было довольно, чтоб ей пожалеть о бездарно потраченном времени. Ричард дарил ей шикарные букеты, после свиданий Эля отправляла букет в мусорное ведро.
– Цветы при чем? – недоумевал Яша.
– Это не от чистого сердца, а я не хочу держать в доме фальшивку, – отвечала Эля. – Плохой фэн-шуй.
Каждое свидание они анализировали с Ишутиным и Яшей, но, хоть убей, цели Ричарда не понимали. Не понимали, зачем за Элей и красавцем ходит фотограф.
– Безусловно, он не Ричарда снимает, – рассуждал вчера Ишутин за ужином, – а Эльвиру с ним. Что же они хотят? Вы звонили Кларе?
– Да, несколько раз, – ответила Эля. – Она как в воду канула.
– Я только вчера получил адрес Клары, установил наблюдение за домом, но похожая на ваши описания женщина не выходила и не входила в подъезд. Может, она уехала? Странно, что Клара прекратила с вами контактировать. Вы, Эля, названивайте ей, предложите встретиться.
– Хорошо.
– На досуге я просматривал сводки о преступлениях, написано ведь много на эту тему, но пока не встречал схожей ситуации. Хорошо было бы знать, к чему нам готовиться. Послушайте, Эля, вы с ним тесно общаетесь, помимо слов, что в нем, на ваш взгляд, особенного?
