…о нашем Батьке Демиде, попытаться проанализировать его влияние на молодежь России двадцатого столетия!

Ж. Луговая корпела над сельхозобзором «Что ждет Буренку?» о состоянии мясо-молочной промышленности. В обзоре делался вывод, что, пока у власти кремлевская клика, ничего хорошего Буренке не светит.

Она же готовила информашку «Спасти Кубань, а может, и Россию» — о плановом заседании временной чрезвычайной комиссии края (коротко ВЧК). Комиссию эту собрали, поскольку шла уборочная — дело всегда чрезвычайное.

Заседание ВЧК постановило запретить вывоз из края зерна. «Хоть бы оно все и погнило, зато в Кремле утрутся», — закончила информашку Ж. Луговая.

Международница Антонина Забыдько написала эссе «НАТО, руки прочь от сербов!»

Телекритик Татьяна Лазутчица — обзор московских телеканалов «Грех клеветы на душу тяжко ляжет».

Нора зашла в кабинет, вдохнула миазмы гераней, растворимого кофе и свежего пота коллег и подошла к своей подруге Марусе. Талантливая Маруся приехала в краевую столицу из дальнего хутора и подрабатывала в «Вольной Ниве» автором приходивших в редакцию писем. Нора заглянула ей через плечо. Маруся, поправляя элегантный пирсинг в носу, писала:

«На Покров день мы, хуторяне, тоже, как порядошные, надумали отдохнуть. Оно и понять нас можно. Хотя и забот-хлопот полон рот: и разжишки на зиму нету, кукурузянье не склали до кучи, и сковородки в куте больно пусто брякают. Ну, вот мы подчепурились, через плетень перехильнулись и пошлепали на базар растобыривать тары-бары да чехвостить постылую нонешнюю жизнь, московские игрища да позорников и шибельников, которые в Кремле. Унадились русский народ сничтожать, реформаторы-потрошители.

Раздумакивая таким вот макаром, порешили мы вам в редакцию отписать и задать вопрос, может, вы нам подскажете: правда ли, что хотят назад возвертать Чубайса в правительство? Так мы всем хутором на рельсы выйдем, ежели это так.

А еще телевизор смотреть нету мочушки. Там бабы титьками трясут и одни американские фильмы, которыми наших детей оболванивают, а еще прокладки и сникерсы, а нам уже хлеба купить не на что. А по радиво русских песен совсем нет.

Досадно. Стыдно. Обидно».

— Кстати, о сникерсах, — сказала Маруся, — будешь?

Она залезла в джинсовый рюкзак с нашитым на него пацификом и протянула Норе половину «Сникерса».

— Ну как тебе «письмо из хутора Новотитаровского»? Патриотичненько?

— Аутентичненько, — ответила Нора.

— Не понтуйся — «аутентичненько», — передразнила Маруся. — Это ты от своего олигарха новых слов набралась? Уже весь город знает, как вы в «Лурдэсе» зажигали. Целовались на глазах у официантки, на лодке загорали голышом, — сказала Маруся, махнув ярко-синей стрижкой.

— Да ты с ума сошла! — воскликнула Нора. — Мы за ручки даже не держались!

— Ладно, кому другому расскажи. А то я тебя не знаю. Не боись, я никому не скажу. Не хочешь рассказывать — не рассказывай. Тогда помоги мне придумать, как назвать автора письма. Степан Хуторской подойдет, как считаешь?

— Перебор. Умные догадаются, что письмо ненастоящее.

— Умные нашу газету не читают, — ответила Маруся. — А я хочу свалить пораньше. Мы сегодня с Бобом в кино идем на «Титаник».

В это время к Шмакалдину пришло вдохновение. В пустой строке про губернатора он написал:

По-крестьянски мудр и взыскателен. Природа щедро одарила его проницательностью и юмором, а мать — потомственная казачка — честностью и трудолюбием. Все хитрости людские он видит как-то поособому, изнутри. От детства у него два пристрастия: работа с утра до вечера и книги. Другого времяпрепровождения за ним не замечалось.

Был еще в «Вольной Ниве» главный обозреватель — гордость ее и краса. Чтобы было понятно, почему потом все сложилось так, как сложилось, и не могло сложиться иначе, нужно о нем рассказать подробнее.

Главный обозреватель один занимал отдельную комнату с живописнейшим видом на очередь у анонимного кабинета. Он восседал над столом в галстуке с русским орлом. На грудь был нацеплен красный значок, и хитро блестел зрачок.

Пронырливый сорокалетний Вася Пагон только что завершил восемь свежих материалов про сионизм. Невозможно не привести отрывки хотя бы семи.

Для начала Пагон отозвался на письмо от читателя:

«Этот, с позволения сказать, читатель просит редакцию разъяснить, кто такие сионисты и какой их процент проживает на Кубани. Как узок кругозор этого человека!»

Дальше шел доходчивый экскурс в историю сионизма:

«Однажды Ротшильд собрал своих родственников, и в тайном сговоре они решили создать свою партию. Это и есть сионизм. Наполеон говорил маршалу: «Я бы не рад воевать с Россией, да Ротшильды велят».

Третья была про русских:

«Пока русские убивали русских, выиграл сионизм. Но русский народ нашел в себе силы противостоять силам зла. Тогда во главе его стал державник, с именем которого у народа связаны лучшие воспоминания. Это И. В. Сталин. Да, репрессии были. Но делал это не Сталин, а сионисты — от ярого масона Троцкого до самопровозглашенца Бухарина».

Четвертая вытекала из третьей и называлась «Сталин о сионизме». Она состояла сплошь из того, что Пагон называл цитатами позднего Сталина:

«Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. И мое имя будет оболгано, оклеветано».

Пятым шло интервью Васи Пагона с начальником отдела межнациональных связей. Тут сионисты почти не упоминались, зато в лиде было написано:

«Удельный вес лиц кавказской национальности в сальдо миграции сократился на 30 процентов, и это — заслуга губернатора».

За лидом шло само интервью:

Вася:

Наверняка миграционные процессы порождают целый комплекс проблем — социальных и политических?

Начальник:

Несомненно, порождают.

Вася:

Согласитесь, мигранты занимают рабочие места коренного населения?

Начальник:

Безусловно, занимают.

Шестым было эссе «Я не шовинист. Я просто русский человек».

— Вглядимся: кто пропагандирует голубых? Нерусские. Кто пытается легализовать проституцию? Опять нерусские. Кто русскую землю распродает-разворовывает? Вновь они. Случайность? Нет, закономерность! Сионократические СМИ обрушивают на молодежь потоки крови, насилия и секса.

А седьмым — обращение к молодежи края под названием «Молодые, опомнитесь!».

— Вы, молодые, уже вдоволь хлебнули человеконенавистнической политики сионократов, и многие начинают прозревать. Спасут Россию только молодые русские патриоты.

В обращении Вася Пагон призывал наказать всех краевых сионистов, подвергнув их повешению от трех до пяти секунд или расстрелу резиновыми пулями. Подшивки газеты «Вольная Нива» в библиотеке им. Пушкина по сей день хранят эти призывы, и прямо так там и написано: резиновыми пулями.

Рядом с воззванием шел список сионократов и курощупов — слова, известного только Васе и губернатору. В некоторых курощупах было несложно узнать Васиных бывших соседей, несговорчивых знакомых девушек, жадных работодателей и других персональных врагов.

Вася Пагон был не только самым известным журналистом края, не только любовником губернаторовой любовницы, не только последним мерзавцем. Дела обстояли хуже: он был властителем дум. Читая его заметки, вырастал, например, Толик Воронов, добрый и умный воспитанный мальчик, начинающий фашист.

Толик имел все шансы стать неплохим человеком, но однажды он прочитал в «Вольной Ниве» интервью, которое один бедный российский еврей взял у одного богатого российского еврея. Пагон нашел это интервью в центральной московской газете и перепечатал в «Вольняшке».