Джей Би и его семье была выделена комната в гостинице «Империал», уцелевшей среди пожаров. И Куродо и Наоми первый и последний раз в жизни останавливались в гостинице. Когда Куродо наконец научился, выходя один из комнаты, нигде не плутая, добираться до холла, ресторана или внутреннего двора, в Маруноути и на Гиндзе появились джипы оккупационных войск.

Первое время работа Джей Би заключалась в составлении отчетов для военачальников, находящихся в непосредственном подчинении у генерала Макартура, их интересовала обстановка в столице и отношение японцев к оккупационным войскам. Те, кто раньше кричал: «Вонючие америкашки и англичане!» – теперь превратились в больших почитателей Америки, однако военачальникам в это трудно было поверить. Видимо, столь легкомысленное перевоплощение японцев воспринималось ими как анекдот или шутка. Между тем молодые американские солдаты, скромно выходившие на улицу, заметили, что становятся объектом всеобщего внимания. Когда они попробовали взять с собой шоколад и жвачку, к ним тут же сбежалась детвора. Молодые девушки тоже хватали их за оттопырившиеся карманы. В тот момент солдатам было все равно, сами они привлекают внимание или содержимое их карманов. Они несли радость на выжженные поля и были уверенны в том, что сеют семена демократии и капитализма. Заодно им хотелось, чтобы девушки с пепелищ Дальнего Востока в полной мере почувствовали мужское очарование американских солдат.

Как только американцы зашагали по улицам, звуки столицы стали другими. Улыбки сменились хохотом, ворчанье и бормотание на японском – отрывочными английскими словами и окриками торговцев на черном рынке, скрип колес велосипедов и двухколесных тележек – грохотом проезжающих джипов. «Б-29» больше не появлялись на бреющем полете в небе столицы, а куски крыш и стен под какую-то какофоническую музыку незаметно превращались в бараки.

Осенью дочерна обгоревшие руины преобразились в кварталы с ровно стоящими домиками с оцинкованными волнообразными крышами. Погребенные под развалинами дороги были восстановлены, столбы электропередач поставлены, дома получили свои номера. Жизнь в столице всего за какой-то месяц преобразилась: первобытная эпоха уступила место эпохе современной. Правда, и риса и мисо было совсем немного. Но люди довольствовались скромной пищей, порой перебивались шоколадом и консервами, которые раздавали им американские солдаты, и, выполняя указ императора, принимали участие в «строительстве будущего».

Куродо по сравнению с детьми выжженных районов повезло с питанием. Ему не нужно было ни с кем сражаться за шоколад и жвачку, они доставались ему и так, а по утрам он ел свежевыпеченный хлеб с джемом. Три месяца в гостинице «Империал» Куродо прожил как принц.

У Джей Би не было выходных. Некоторое время он провел на линкоре «Миссури», который стоял в Токийском заливе. В другой раз он занимал комнату в бывшем здании компании «Дайити Сэймэй», ныне дворце Макартура.

От Джей Би постоянно требовали его мнения. Командование союзных войск полагало, что именно сейчас пришло время Джей Би поделиться всем опытом, который он накопил за долгие годы жизни на Дальнем Востоке и в плену. Он мог бы поведать о злодеяниях, излив накопившуюся ненависть на японцев и императора. Мог бы предложить, чтобы император отрекся от престола. Мог бы вспомнить лица тех парней, которые сжигали документы, представлявшие угрозу их будущему и указать пальцем на каждого из них. Но Джей Би остерегался стать прислужником правящих сил, он не забывал о «безжалостной бомбе», – воспоминания о ней не покидали его. Он не хотел служить ни императору, ни Макартуру. При этом, разумеется, не оправдывал военных преступников и не был приспешником американского командования. Но ему не хотелось общаться ни с солдатами-победителями, ни со здешними жителями, с лица которых после окончания войны не сходила улыбка при виде американцев.

Джей Би оставалось только сохранять нейтралитет перелетной птицы как во время войны, так и потом. После подписания акта о капитуляции вчерашние враги сегодня стали друзьями, а нейтральной перелетной птице приходилось с позиции «между» молча взирать на заговор, который Япония и Америка рука об руку претворяли в жизнь.

Кабинет министров и кадровый состав работников администрации претерпели изменения, военные преступники были арестованы, шли суды. Реформы, естественно, проводились в американском духе, но с течением времени эти реформы искажались на японский манер.

Коммунисты, китайцы и русские требовали свергнуть и повесить императора, но Макартуру, кажется, пришелся по душе Хирохито, и он оставил ему жизнь. Если бы император продолжал считаться живым богом, то генерал, вероятно, приговорил бы его к смерти. Но император в смокинге появился в американском посольстве и встретился с генералом Макартуром, одетым в домашнюю одежду; и потом Макартур поделился со своими приближенными – увидев, с каким достоинством и решимостью император ведет себя, будучи готовым к смерти, он подумал: «Он мне как сын». И пусть позже, во время войны на Корейском полуострове, генерал и предлагал сбросить атомную бомбу, но приговорить к смерти собственного сына он, видимо, не мог.

Поговаривали, будто мнением Джей Би интересовался сам генерал Макартур. Инициатива исходила не от Джей Би, – вроде бы главнокомандующий, попыхивая трубкой-кукурузкой, попросил его разработать в деталях оккупационную политику.

– А ты что думаешь? Ты согласен, что существует какая-то польза в том, чтобы оставить императора в живых?

Джей Би ответил так.

– Если вы хотите сделать Японию частью Америки тогда, наверное, необходимо свергнуть императора. Если вы оставите империю, эта страна все окрасит в свои цвета: и демократию, и экономику, и конституцию. Император – жрец, который сохраняет туманность и непостижимость этой страны.

И тогда Джей Би услышал слова, ставшие самыми известными из всего сказанного генералом:

– Я хочу сделать из этой страны восточную Швейцарию.

Может быть, он собирался превратить императора, который до сих пор являлся главным действующим лицом войны, в символ вечного мира? Или генерал действовал в пику ненавистным ему коммунистам, призывавшим свергнуть императора? Джей Би не удалось тогда расспросить генерала о его подлинных намерениях. У него была другая задача: посмотреть в глаза генералу, в чьих руках была судьба Японии, и швырнуть ему в лицо хотя бы несколько слов, полных ненависти:

– Вы сбросили атомную бомбу на родной город моей матери. И еще хотите превратить эту страну в лакея Америки.

Что ему ответил тогда Макартур?

– Мы не могли поступить по-другому, надо было поскорее закончить войну.

Но Джей Би хотел услышать от него не эти слова, а гораздо более простые. I am sorry. Простите. Если бы генерал произнес их, у Джей Би на душе стало бы немного светлее.

С тех пор Джей Би больше ни разу не был во дворце Макартура.